Удел сироты - Роберт Бюттнер

Спасательный модуль коснулся поверхности Ганимеда на скорости четыреста пятьдесят киллометров в час, загрохотал, по дороге у нас за спиной. Инстинктивно пригнувшись, мы повернулись, наблюдая это неуклюжее приземление. А вокруг нас завывал ветер, поднявшийся во время посадки.

Корабль выглядел, словно старомодные стальные одежды, раздавленные, со срезанными рукавами, – серо-коричневый клин в четыре с половиной метра длиной и столько же шириной, с прорастающими угловыми плавниками в задней части.

Мои челюсти широко открылись, а желудок скрутило.

– Говард, эта груда металла всего лишь посадочный модуль!

Мы атаковали Ганимед с орбиты в посадочных модулях наподобие того, что приземлился, размолотив нашу дорогу в облако лунной пыли. Но наши посадочные модули могли планировать. А этот бочонок даже не сумел сбросить скорость. Черт, наши посадочные модули не могли даже совершить безопасную посадку. Каждая посадка напоминала маленькую катастрофу.

Говард всплеснул руками.

– Оригинальный замысел – космический модуль многократного использования. Он должен был подниматься и спускаться с низкой земной орбиты. Этот проект держали на полке до 2001 года. Такой модуль – военный транспорт, несущий на борту запасы топлива и запчастей… Но их производство было законсервировано. Хотя такой модуль мог нести и десантный отряд. А потом, по идеи, он должен был отнести их назад к материнскому кораблю.

Спасательный корабль достиг конца взлетно-посадочной полосы, развернулся и, словно такси, покатил в нашу сторону. Его дюзы дышали огнем.

Воина со слизнями вынудили род человеческий поднять в воздух все пилотируемые аппараты, которые остались еще с тех времен, когда машины ездили на бензине, с конца 1990-х. Семидесятилетний мир во всем мире дал человеческому достаточно средств, чтобы оплатить решение большей части социальных проблем. Великое достижение. Ныне простые обыватели без всякого уважения смотрели на пехотинцев вроде меня, которые ехали сражаться с самым разрушительным врагом при помощи антиквариата прошлого столетия.

Корабль подрулил к нам и затормозил, опустив нос, словно прикрывая свои дюзы, испуская жар всем корпусом. Средняя полуденная температура на Ганимеде не поднималась выше нуля, так что мы хорошо чувствовали тепло исходившее от корабля. Буквы КСООН[10] украшали некогда голубой фюзеляж корабля. Знаки на обожженных дочерна стабилизаторов выглядели словно черно-белые белки с «S»-образными хвостами. Чуть ниже я заметил надпись: «Гордость мастерских Скунса».

Я посмотрел на эмблему и кивнул Говарду.

Тот сложил руки рупором, поднес ко рту и прокричал:

– Это – «Отважная Звезда» Локхида-Мартина.

Двигатели смолкли.

– Во второй половине двадцатого века, у нас был тайный авиазавод в пустыне штата Небраска, – продолжал Говард нормальным голосом. – Он так и назывался – «Мастерские Скунса».

У меня брови на лоб поползли от удивления.

– Никсон что, прятал оборонные заводы от хиппи?

– Нет, – улыбнулся Говард. – От русских, во время Холодной войны. А хиппи появились только после Вьетнама. «Отважная Звезда» умерла на чертежных досках в начале 2000. А антимилитаристы прикрыли «Мастерские Скунса».

Я кивнул. Последние семь месяцев я все свободное время проводил комплектуя корреспонденцию, которую потом предполагалось передать бакалаврам и ученым, занимающимся военной историей. Если задуматься, то американцы превратили войну в хороший источник доходов. Хотя они старались ни в какие воины не встревать. И насколько могли, они всегда пытались избегать воин. Вот Америка и металась из стороны в сторону в течении ста пятидесяти лет, то и дело перестраивая свою внутреннюю политику.

Спасательный корабль содрогнулся и замер. Его фюзеляж на три метра возвышался над поверхностью Ганимеда. Потом жалобно взвыла гидравлика, и машина опустилась на брюхо.

Только тогда я убедился, что этот корабль и в самом деле принес нам билет в обе стороны. Наши посадочные модули были одноразовыми кораблями нападения. Модули высаживали нас, словно выбрасывая горошины из стручка, а потом разваливались на куски, которые нипочем не собрать… К нашим ногам спустился трап, на котором разве что красного ковра не было. Это означало, что модуль может вернуться к материнскому кораблю и унести нас домой.

Не знаю, кого я ожидал увидеть спускающегося по трапу, но только не сержанта Сухопутных войск де Артура Орда.

Боевой скафандр Орда сверкал безупречно алым. Сержант широким шагом спустился по трапу, двигаясь резко, словно вовсе не человек, а машина. Шлем он держал под мышкой одной рукой, пальцы другой покоились на рукояти висевшего за поясом лазера-дезинтегратора самого зловещего вида.

Волосы, чуть короче, чем у Дядюшки Сэма, были седыми – серыми, словно орудийная сталь. Такие же, как его глаза. Казалось, он ничуть не изменился с нашей последней встречи – мой сержант по строевой подготовке на учебной базе пехоты.

Орд встал передо мной и отдал честь, так решительно, что было видно, как дрожит его рука.

– Сэр, адмирал Брэйс, шлет вам свои комплименты…

Я тоже козырнул. Даже глаза Орда сверкали по-военному. Должно быть он полировал зрачки. Один взгляд на него, у меня сердце ушло в пятки. А ведь Орд на самом деле мной гордился. Ведь не каждый день сержант выуживает дерзкого засранца, поступившего на военную службу чтобы избежать армии, а потом этот засранец командует экспедиционным корпусом, который выигрывает самую безнадежную битву в истории человечества.

Голографист сигнального корпуса, спустившийся за Ордом вниз по трапу, с помощью кодера-наладонника запечатлел для истории сцену нашей встречи.

Мое сердце затрепетало, когда я увидел, как Орд широким шагом спускается по трапу. Но подумав, я лишь покачал головой. Орд выглядел достаточно представительно, чтобы первым спуститься по трапу. Такие офицеры есть в каждой армии. Не зря говорят: сержант сидит по левую руку от Бога.

А потом Орд будет докладывать командиру корпуса – второй звезде в армии. «Командир экспедиционного корпуса» звучало громче, что капитан «Экскалибура», адмирал военно-морских сил. Хотя сейчас именно он был хозяином положения. Но каждый из нас должен был нести ответственность, если карьера офицера превращала его в «политическое животное»[11]. А ведь некоторые офицеры достигали флагманского ранга, которого не заслужили. Посему этот адмирал и послал своих орлов на Ганимед с голокамерой. Судя по всему Брэйс избегал съемок на голо, которые несут очевидный риск. Почему?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});