Гонка - Клайв Касслер

Исаак Белл пожалел художников, готовых выпрыгнуть в окно, и вмешался:

— Почему бы вам не сделать ее любимой девушкой всех парней?

— Я понял! — закричал Уайтвей. Он расставил руки и, выпучив глаза, уставился на потолок, словно увидел сквозь него солнце.

— «Любимица Америки в воздухе».

Художники недоуменно раскрыли глаза и растерянно посмотрели на журналистов, редакторов и менеджеров, а те в свою очередь растерянно посмотрели на Уайтвея.

— Что скажете? — спросил Уайтвей.

Исаак Белл негромко сказал Ван Дорну:

— Люди в бою чувствуют себя гораздо спокойнее.

Ван Дорн ответил:

— Не волнуйся, агентство выставит Уайтвею счет за твою идею.

Наконец заговорил старший редактор, пожилой, на пороге пенсии:

— Очень хорошо, сэр. Очень, очень хорошо.

Уайтвей расцвел.

— «Любимица Америки в воздухе»! — воскликнул главный редактор, и все подхватили этот клич.

— Нарисуйте это! Нарисуйте ее в летающей машине. Сделайте ее хорошенькой — нет, прекрасной!

Детективы незаметно обменялись улыбками. Исааку Беллу и Джозефу Ван Дорну показалось, что Престон Уайтвей влюблен в свою участницу.

Когда вернулись в кабинет, издатель снова стал серьезен.

— Думаю, вы знаете, о чем я вас попрошу.

— Да, — ответил Джозеф Ван Дорн. — Но, возможно, будет лучше, если вы выразитесь более определенно.

— Прежде чем мы начнем, — перебил Белл, поворачиваясь к единственному человеку из свиты, который последовал за ними в кабинет издателя и сел на стул в углу, — могу я спросить, кто вы такой, сэр?

Человек этот был в коричневом костюме-тройке, с целлулоидным стоячим воротничком и галстуком-бабочкой. Набриолиненные волосы облегали голову, как блестящий шлем. Услышав вопрос Белла, человек заморгал. За него ответил Уайтвей.

— Это Вайнер из бухгалтерии. Я предложил его Американскому обществу аэронавтики, которое официально санкционирует гонку, в качестве главного судьи. Вы часто будете видеть его. Вайнеру предстоит записывать время всех участников гонки и решать спорные вопросы. Его слово окончательное. Даже я не могу изменить его решение.

— И вы настолько ему доверяете, что он присутствует при нашем разговоре?

— Я плачу ему жалование, и мне принадлежит дом, в котором снимает квартиру его семья.

— Тогда мы можем говорить открыто, — сказал Ван Дорн. — Добро пожаловать, мистер Вайнер. Мы готовы услышать, чего хочет мистер Уайтвей от нашего агентства.

— Защиты, — сказал Уайтвей. — Я хочу, чтобы Джозефину защитили от ее мужа. До того как стрелять в нее, Гарри Фрост в приступе безумной ревности убил Марко Селера, конструктора, который строил ее аэропланы. Злобный безумец сбежал, и, боюсь, он охотится на нее — единственную свидетельницу его преступления.

— Да, громкое убийство, — согласился Исаак Белл. — Но никто не видел тела Марко Селера, а так как тела нет, окружной прокурор не смог выдвинуть обвинение.

— Найдите его! — ответил Уайтвей. — Обвинение нужно поддержать. Джозефина видела, как Фрост стрелял в Селера. Почему, по-вашему, Фрост скрывается? Ван Дорн, я хочу, чтобы вы расследовали исчезновение Марко Селера и обосновали обвинение в убийстве, которое позволит этой деревенщине прокурору навсегда засадить Гарри Фроста. Или повесить. Сделайте все, что нужно, и к черту расходы! Все необходимое, чтобы защитить девушку от этого бредящего безумца.

— Если бы Гарри Фрост был только бредящим безумцем, — сказал Джозеф Ван Дорн.

— Что это значит?

— Из всех известных мне преступников, не сидящих за решеткой, Гарри Фрост — самый опасный.

— Нет, — возразил Уайтвей. — Гарри Фрост был отличным дельцом до того, как спятил.

Исаак Белл бросил на издателя холодный взгляд.

— Вероятно, вы не знаете, как Гарри Фрост начинал свое дело.

— Я знаю о его успехе. Когда я унаследовал от отца наше предприятие, Фрост был самым успешным в стране распространителем газет. Когда он ушел в отставку — в возрасте сорока пяти лет, между прочим, — ему принадлежали все газетные киоски на всех железнодорожных станциях страны. Хоть он и был жесток к бедной Джозефине, следует признать, что он добился большого успеха, создав сеть, охватившую всю страну. Откровенно говоря, я восхищался бы им, как бизнесмен бизнесменом, не попытайся он убить свою жену.

— Я скорее восхитился бы бешеным волком, — мрачно возразил Исаак Белл. — Фрост чрезвычайно жесток. Он «создал сеть», как вы выразились, убивая всех конкурентов на своем пути.

— Все равно я считаю, что он был отличным бизнесменом до того как спятил, — ответил Уайтвей. — Уйдя в отставку, он, вместо того чтобы жить на проценты, вкладывал деньги в сталь, железные дороги и «Постум сереалз»[8]. Ему принадлежит состояние, которым гордился бы и Дж. П. Морган.

Щеки Ван Дорна вспыхнули от ярости и стали ярче бакенбард. Он ответил резко, и в его речи стал заметнее легкий ирландский акцент, как у капитанов дублинских паромов.

— Дж. П. Моргана можно обвинить во многом, сэр, но даже если все эти обвинения справедливы, он не гордился бы состоянием, нажитым таким образом. Гарри Фрост был наделен умением управлять, как у генерала Гранта, силой гризли и совестливостью, как у сатаны.

Исаак Белл спокойно добавил:

— Мы знаем, как действует Гарри Фрост. «Детективное агентство Ван Дорна» занималось им десять лет назад.

Уайтвей усмехнулся.

— Исаак, десять лет назад вы еще учились в школе.

— Неправда, — вмешался Ван Дорн. — Исаак тогда как раз стал учеником детектива. Правда в том, что Гарри Фрост провел даже лучших из нас. Когда пыль улеглась, он уже подмял все газетные киоски на пятьсот миль вокруг Чикаго, а те наши клиенты, кто не обанкротились, были мертвы. Заложив этот фундамент на крови, Фрост стал расширяться на восток и запад. Он скользок, как угорь. Мы ни разу не смогли предъявить ему обвинение, которое выдержало бы судебный процесс.

Уайтвей увидел возможность снизить оплату за услуги агентства.

— Неужели я слишком поверил в знаменитый лозунг Ван Дорна «мы никогда не сдаемся»? Может, поискать детективов получше?

Исаак Белл и Джозеф Ван Дорн встали и взяли шляпы.

— Подождите! Подождите! Не сердитесь. Я только…

— Мы признали, что Фрост ушел от нас, поскольку хотели предупредить: его нельзя недооценивать. Гарри Фрост совершенно безумен и свиреп, как снежный барс, но в отличие от большинства безумцев хладнокровен, ловок и удачлив.

Белл сказал:

— Перед выбором: сумасшедший дом или палач, Фросту нечего терять, что делает его еще более опасным. И даже не думайте, что, наказав Джозефину, он успокоится. Теперь, когда вы сделали ее своей участницей, он атакует все ваше предприятие.

— Один человек? Что может сделать один человек? В особенности тот, кто скрывается.

— Сколачивая состояние, Фрост во всех городах страны создал шайки негодяев: воров, поджигателей, штрейкбрехеров и убийц.

— Ничего не имею против штрейкбрехеров, — решительно заявил Уайтвей. — Кто-то же должен продолжать работать.

— Станете против, когда они побьют ваших механиков, — холодно ответил Исаак Белл. — Поля для скачек и для устроения ярмарок, где по ночам будут приземляться участники гонки, — любимое жилище игроков. На вашу гонку будут делать ставки. А ставки всегда привлекают преступников. Фрост знает, где их найти, а они будут рады встретиться с ним.

— Поэтому вы должны подготовить к появлению Фроста каждую стоянку маршрута, — предупредил Ван Дорн.

— Дорогое удовольствие, — сказал Уайтвей. — Чертовски дорогое.

Белл и Ван Дорн по-прежнему были в шляпах. Белл сделал шаг к двери.

— Подождите… Сколько людей потребуется, чтобы обезопасить весь маршрут?

Исаак Белл сказал:

— Неделю назад я ездил на запад. Это больше четырех тысяч миль.

— Откуда вы узнали мой маршрут? — удивился Уайтвей. — Я его еще не опубликовал.

Детективы незаметно улыбнулись. Детектив Ван Дорна не придет на встречу, не зная, что нужно клиенту. И это вдвойне справедливо в отношении основателя агентства и его старшего дознавателя.

Белл сказал:

— В вашем выборе маршрута есть обязательная логика: летательные аппараты не могут пересечь высокие горы вроде Аппалачей или Скалистых гор, поезда техобслуживания должны идти по железным дорогам, а ваши газеты хотят, чтобы зрителей было как можно больше. Поэтому я проехал по дороге «Твентис сенчури лимитед» до Чикаго по «Уотер левел раут»[9] вдоль реки Гудзон, канала Эри и озера Эри. В Чикаго я пересел на «Голден стейт лимитед», проехал через Канзас-Сити и на юг до Техаса, пересек Скалистые горы в самом низком месте по Американскому континентальному водоразделу, затем проехал Нью-Мехико и Аризону до самой Калифорнии — до Лос-Анджелеса и отправился дальше на север по Центральной долине к Сан-Франциско.