Речь и этикет - Валентин Гольдин

Теперь попробуем мысленно пересаживать ребят. Глядя на второй рисунок, представляйте первого мальчика находящимс все ближе и ближе ко второму, который сидит с краю. В какой момент появляется уверенность, что они "свои"? А если, не меняя положения ребят, воображать скамейку то более короткой, то более длинной, как это повлияет на оценку обстановки?

Догадались, почему это происходит?

"Посадим" между ребятами еще двоих. Как оценить отношения в этом случае? А если совсем не оставить на скамейке свободных мест?

На то, как мы воспринимаем расстояния, сильно влияют возможные преграды между партнерами по общению. Обычно они играют роль коэффициентов, увеличивающих значение расстояния.

Одинаково ли, например, проходит общение с библиотекарем, стоящим за стойкой, которая совершенно отделяет его от зала с читателями, и с библиотекарем, работающим без стойки, в самом зале, где к его рабочему месту можно подходить с разных сторон и где сам библиотекарь в любой момент может оставить стол и оказаться рядом с нами? В зале второго типа общатьс с ним, конечно, гораздо легче. Здесь разговор скорее делаетс живым и откровенным, не ограничивается одной лишь регистрацией книг.

Еще более важным знаком, чем само расстояние, являютс его изменения: движения в сторону партнера или от него. Переходя от формальных, отчужденных отношений к более близким, мы обычно придвигаемся к партнеру и соответственно уменьшаем силу голоса, меняем интонацию и тембр, делаем его более глубоким, богатым. Желание занять более отчужденную позицию вызывает движение от партнера (часто бывает достаточно уже одной демонстрации намерения совершить такое движение). При этом мы нередко принимаем более напряженную позу, часто громче, отчетливее произносим слова, но одновременно обедняем тембр.

Отношения близости и отчужденности хорошо передает наша речь. Помните повесть советского писателя А. Алексина "А тем временем где-то..."? Шуру во время войны потеряли родители.

Двухгодовалым малышом взяла его Нина Георгиевна из детского дома, воспитала, стала ему настоящей матерью. Когда мальчику шел уже шестнадцатый год, нашлись, наконец, его родители.

К несчастью, они оказались жестокими, эгоистичными людьми.

Родители убедили Шуру, что с Ниной Георгиевной теперь нужно порвать и чем решительнее, тем лучше. Выбрав момент, когда Нины Георгиевны не было дома, Шура явился забрать свои вещи. Тут и познако?,1ился с ним герой повести Сергей. Слуша р?ссуждения Шуры, Сережа ясно увидел, что тот уже отказалс от Нины Георгиевны, предал ее и поэтому говорит теперь о ней, как о чужом человеке: "Нину Георгиевну он четко называл Ниной Георгиевной, хотя раньше,- мне это неожиданно пришло в голову,- конечно, называл ее мамой. Он ни разу не сбился, не назвал ее так, как раньше". А. Алексин тонко чувствует, как с помощью слова люди меняют дистанцию общения. Писатель помогает нам заметить это важное свойство речи. Героя его повести "Домашний совет" все зовут Саней, Санечкой. Но иногда, в особые моменты его жизни, папа и учительница, которые лучше других понимают мальчика и верят в него, одинаково говорят ему: "Друг мой!" И Сане это не кажется высокопарным. Обращением "друг мой" подчеркиваютс доверие и близость уважающих мальчика взрослых.

Умением различать степени близости и в нужных случаях переходить от одной тональности общения к другой должен владеть каждый культурный человек. Встречаются, однако, люди, которые плохо чувствуют границу между отношениями "свой" и "чужой" или по разным причинам не хотят ее замечать. Они во всех ситуациях стараются свести общение к единственному удобному для себя типу, не обращая внимания на то, хочет общаться в этом ключе партнер или нет. Человеком такого рода рисует Н. В. Гоголь своего Ноздрева.

Вот как происходит его встреча с Чичиковым в трактире на столбовой дороге:

- Ба, ба, ба! - вскричал он [Ноздрев] вдруг, расставив обе руки при виде Чичикова.- Какими судьбами?

Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить "ты", хотя, впрочем, он со своей стороны не подал к тому никакого повода.

- Куда ездил? - говорил Ноздрев и, не дождавшись ответа, продолжал: - А я, брат, с ярмарки.

Поздравь: продулся в пух! Веришь ли, что никогда в жизни так не продувался. Ведь я на обывательских приехал! Вот посмотри нарочно в окно! - Здесь он нагнул сам голову Чичикова, так что тот чуть не ударился ею об рамку.- Видишь, какая дрянь! Насилу дотащили, проклятые...

Общение на "ты", выбор приветствия, какое употребляют давние знакомые ("Какими судьбами?"), руки, расставленные как бы для объятий, фамильярные "Ба, ба, ба!" и обращение "брат", невнимание к партнеру (задаст вопросы и не ждет ответа, говорит прежде всего о себе), разговорные и просторечные слова, касание ("нагнул сам голову Чичикова") - все это указывает на отношения вполне своих. Между тем Чичиков, как мы знаем, "не подал к тому никакого повода".

Как точно заметил Гоголь, ноздревы проявляют себя рано:

"Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое, прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе "ты". Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подеретс с ними того же вечера..." "Ноздрев долго еще не выведется из мира",предупреждал писатель, и он, кажется, прав. Стоит подумать, нет ли и в нас чего-то от Ноздрева, различаем ли мы человеческие дистанции, научились ли понимать, какие отношени наиболее удобны для тех, с кем мы имеем дело.

Естественно, что отношения "своих" чаще встречаются среди равных. Большие различия в возрасте, общественном положении и иное неравенство обычно ведут к отношениям более отчужденным, однако полного соответствия между измерениями "равный - выше - ниже" и "свой - чужой", конечно, нет. Это легко заметить, обратив внимание на этикет обращения детей к родителям. Вообще к людям старшего поколения, например к чужим мужчинам и женщинам возраста наших родителей, мы обычно обращаемся на "вы", но с родителями чаще всего бываем на "ты". Это можно объяснить только тем, что признаку близости в данном случае придается большее значение, чем разнице в возрасте и положении. Вместе с тем эта разница все-таки существует, поэтому в некоторых семьях (в основном на юго-западе нашей страны) дети обращаются к родителям на "вы", то есть при выборе этикетного знака близость рассматривается как менее важное условие з сравнении с возрастными и другими различиями. Из этого, конечно, не следует вывод о том, что в семьях, где дети говорят родителям "вы", между поколениями складываются менее близкие отношения. Вовсе нет! Разница заключается не в самих отношениях, а в том, на какую из нескольких сторон этих отношений ("выше - ниже - равный" или "свой - чужой") опирается выбор этикетного знака. Существенна, конечно, и традиция, привычка к принятому типу обращения.

Одна из героинь повести А. Алексина "Раздел имущества" рассуждает так:

В любимых мною романах прошлого века матерей часто называли на "вы": "Вы, маменька..." В этом не было ничего противоестественного: у каждого времени своя мода на платья, прически и манеры общения.

В деревнях, я знала, матерей называют так и поныне:

там трудней расстаются с обычаями. Но в городе это "вы" всегда казалось мне несовместимостью с веком, отчужденностью, выдававшей себя за почтительность и деликатность.

Непривычное девочке "вы" в обращении к матери она наделяет особым смыслом. Нельзя, однако, забывать, что одно и то же содержание может передаваться по-разному, так как знакам присуща условность. Этому их свойству мы посвящаем следующую главу.

СОБЛЮДАЕМ УСЛОВИЯ

Никакое явление не может обозначать само себя. Дорога, по которой мы идем, не обозначает дорогу. Это дорога, и все. Но давайте нанесем ее на карту. Использованный нами знак похож на дорогу лишь тем, что повторяет ее направление, изгибы и пропорции. Все остальное в нем - толщина и окраска линии, ее характер (одинарная, двойная, непрерывная, пунктирная и т. п.) все это, конечно, условно. Для дорог местного значения и союзного, дорог со специальным покрытием и грунтовых, для дорог с автобусным движением и без него обычно выбираются разные обозначения. И то, что они выбираются, то есть вообще-то могли бы быть и иными, подчеркивает их условность.

Но важно понимать, что условность обозначений ни в коем случае не означает их произвольности. Это ярко проявляетс уже в примере с условными обозначениями дорог: ведь мы используем не любые, а только такие знаки, которые в своей совокупности действительно способны передавать разнообразие типов дорог и их направление. Значит, нас удовлетворит не люба форма знака. Кроме того, существует традиция картографических приемов, которую мы не станем нарушать. Обычно каждый из нас в отдельности не решает и не может решать, каким средством должно передаваться то или иное содержание. Чтобы понимать друг друга, мы стараемся "соблюдать условие": пользуемся такими знаками и так, как это принято, как исторически сложилось в нашем обществе.