Перед падением - Ной Хоули

– Пап, а он Супермен? – спросил Скотт.

– Что? Да нет. Он обыкновенный человек.

«Обыкновенный человек», – мысленно повторил Скотт. Вроде отца, дяди Джейка с усами и огромным животом или преподавателя гимнастики мистера Бранча с прической, как у африканца. Скотту все же трудно было в это поверить. Возможно ли такое? Неужели каждый человек – любой – может стать Суперменом, если сильно захочет этого и будет готов сделать все от него зависящее?

Два дня спустя, вернувшись вместе с семьей в Индианаполис, Скотт Бэрроуз записался в секцию плавания.

В волнах

ОН ВЫПЛЫЛ НА ПОВЕРХНОСТЬ и издал отчаянный вопль. Глаза горели огнем от соленой воды, а легкие – от недостатка воздуха. Вокруг было темно – луну скрывала плотная пелена тумана. Поначалу он разглядел лишь верхушки волн. Но затем его глаз внезапно различил на гребнях какие-то оранжевые отблески.

«Вода горит», – подумал он и забарахтался, чтобы удержаться на поверхности.

Еще через несколько секунд пришло понимание того, что случилось.

Самолет разбился.

Скотт не произносил мысленно эти слова – они просто возникли у него в голове в виде страшных образов. Он снова ощутил запах горящего металла. Услышал крики. Увидел женщину с окровавленной головой, в волосах которой блестели осколки стекла. Незакрепленные предметы, на невероятно долгое мгновение взлетевшие в воздух, когда время словно остановило свой бег, – бутылку вина, женский кошелек, айпад девочки, сидевшей неподалеку, тарелки с едой. И затем – страшный лязг и скрежет металла, после которого весь мир вокруг Скотта разлетелся вдребезги.

Волна бьет его в лицо, и Скотт начинает активнее работать ногами, чтобы приподняться повыше в воде. Ботинки, намокнув и отяжелев, тянут его вниз, словно гири. Он умудряется снять их, после чего не без труда освобождается от одежды. Воды Атлантики холодны. Скотт начинает сильно грести руками. Волны с пенными гребнями выглядят совсем не так, как безобидная рябь на детских рисунках. Это длинные, могучие валы, между которыми катятся волны поменьше. Они атакуют Скотта, словно стая волков, проверяя его на прочность. Он делает круг вокруг места катастрофы. На волнах покачиваются догорающие обломки фюзеляжа и кусок крыла. Разлившееся по поверхности воды топливо либо уже выгорело, либо смыто волнами. Все говорит о том, что вскоре наступит полная темнота.

Борясь с приступами паники, Скотт пытается оценить ситуацию. Сейчас август, и этот факт в его пользу. Температура воды в Атлантике около 18 градусов. Это значит, что вполне можно погибнуть от переохлаждения, но все же есть шанс добраться до берега – при условии, что он находится недалеко.

– Эй! – кричит Скотт, чтобы подбодрить себя. – Я здесь! Я жив!

Ему вдруг приходит в голову мысль, что, кроме него, мог остаться в живых кто-то еще. Не может же быть, чтобы в авиакатастрофе уцелел всего один человек? Скотт вспоминает мужчину, сидевшего неподалеку от него, и разговорчивую жену банкира. Потом думает о Мэгги с ее солнечной улыбкой.

Потом он вспоминает о детях. Черт! На борту ведь находились дети. Кажется, двое. Ну да, мальчик и девочка. Сколько им было? Девочка была постарше. Ей, пожалуй, на вид можно было дать лет десять. А мальчику? Трудно сказать, но он был совсем маленький.

– Э-эй! – снова кричит Скотт и плывет к самому большому из обломков. Похоже, это остаток крыла. Почти добравшись до него, Скотт по температуре воды понимает, что металл горячий, и гребет в обратном направлении – ему вовсе не хочется, чтобы волны прижали его к обломку и он получил ожоги.

Скотт размышляет о случившемся и задается вопросом, как произошла катастрофа. Разбился ли самолет от удара о воду? Или он стал разваливаться на части в воздухе?

Странно, но его память этого не зафиксировала.

Прищурившись в темноте, Скотт вдруг чувствует, как его подхватывает огромная волна, и инстинктивно старается удержаться на гребне.

Внезапно что-то щелкает у него в левом плече, словно там лопается струна. В ту же секунду его пронизывает боль. Всякий раз, когда он пытается поднять руку, ему в плечо словно вонзают нож. Отчаянно работая ногами, Скотт пытается расслабить мышцы рук, надеясь, что это всего лишь судорога, но скоро становится ясно – плечевой сустав серьезно травмирован. Он старается как можно меньше двигать левой рукой, но все же понемногу загребает ею воду. Скотт ясно понимает: если боль усилится, он сможет действовать только одной рукой – и это при том, что он всего лишь крохотная песчинка в безбрежном океане.

Внезапно Скотт осознает, что у него, вполне возможно, кровотечение.

И тогда в его сознании возникает слово «акулы».

На несколько секунд его охватывает животный страх. Пульс мгновенно учащается. Скотт начинает резко толкать ногами и, глотнув соленой воды, кашляет.

«Стоп, – приказывает он себе. – Постарайся расслабиться. Если ты сейчас поддашься панике, то погибнешь».

Скотт замедляет движения и пытается осмотреться. Если бы ему удалось увидеть звезды, он смог бы сориентироваться. Но пелена тумана не позволяет ему это сделать. Куда плыть – на запад или на восток? Обратно в сторону Мартас-Вайнъярд или в сторону материка? Да и как узнать, где восток, а где запад? И потом, даже если бы он это знал, в темноте вполне мог проплыть мимо острова, с которого стартовал самолет.

Лучше плыть в сторону материка, решает Скотт. Если экономить силы и грести равномерно, время от времени отдыхать, не поддаваться панике, то рано или поздно он доберется до берега. В конце концов, Скотт Бэрроуз неплохой пловец и море видит не впервые.

«Ты можешь это сделать», – убеждает он себя. Проговорив мысленно эту фразу несколько раз, Скотт чувствует прилив уверенности в себе. Он знает, что длина паромной переправы между Мартас-Вайнъярд и Кейп-Код составляет семь миль. Но самолет, в котором он летел, направлялся в аэропорт Джона Кеннеди, а значит, держал курс на Лонг-Айленд, то есть на юг. Какое расстояние они успели преодолеть? Как далеко от берега самолет потерпел катастрофу? Сможет ли он, Скотт Бэрроуз, проплыть десять миль, гребя практически одной рукой? А двадцать? В конце концов, он всего лишь теплокровное живое существо, приспособленное для жизни на земле, а теперь оказавшееся в открытом море.

Самолет наверняка должен был подавать сигнал бедствия, убеждает он себя. А значит, береговая охрана уже в пути и ищет место катастрофы и выживших. Но вскоре Скотт осознает, что догоравшие обломки самолета полностью погасли, и даже если они не затонут, течение в любом случае быстро рассеет их по поверхности океана.

Чтобы справиться с новым приступом паники, Скотт думает о Джеке, красивом, словно древнегреческий бог. Его фото висело на стене в комнате Скотта все его детство. На нем Джек стоял спиной к объективу, чуть наклонив плечи вперед и упираясь руками в талию, с напряженными мышцами спины, похожей на латинскую букву V. Этот снимок напоминал Скотту, что на свете нет ничего невозможного. Что человек может стать астронавтом, одолеть моря и океаны, взобраться на высочайшие на планете горные пики. Нужно было только верить в себя.

Нырнув, Скотт стаскивает с себя носки. Он чувствует, что боль в левом плече усиливается, и старается напрягать его как можно меньше, перекладывая основную нагрузку на правую руку. Он решает, что будет плыть по-собачьи по пятнадцать минут, а затем отдыхать. Скотта снова ужасает мысль о том, что ему предстоит наугад выбрать направление движения, а затем плыть бог знает сколько миль, борясь с волнами и течением, гребя одной рукой и не зная, суждено ли добраться до берега. Отчаяние – ближайший родственник паники, начинает ледяными тисками сжимать его сердце, но Скотт, сделав усилие, берет себя в руки.

Скотт чувствует, как сухой язык царапает небо, и вспоминает, что следует опасаться обезвоживания, если он хочет продержаться как можно дольше. Ветер усиливается, волны становятся выше. «Если я планирую выбраться отсюда, пора плыть», – мысленно говорит себе Скотт. Он смотрит вверх в надежде, что ему удастся увидеть звезды, но туман остается по-прежнему плотным. Скотт, закрыв глаза, пытается интуитивно определить, где находится запад, и решает, что он у него за спиной.

Открыв глаза, он глубоко вдыхает. В тот самый момент, когда Скотт уже собирается сделать первый гребок, до него доносится странный звук. Сначала он принимает его за крик чайки. Но затем волна поднимает его на несколько футов вверх, и Скотт понимает, что ошибся.

Это не крик птицы, а детский плач.

Скотт крутится в воде, пытаясь понять, где находится источник звука, но волны мешают ему не только видеть, но и слышать.

– Эй! – кричит он. – Эй, я здесь!

Плач затихает.

– Эй! – снова зовет Скотт и изо всех сил работает ногами, стараясь удержаться на одном месте. – Ты где?

Он оглядывается, надеясь увидеть обломки самолета, но они либо затонули, либо их утащило течение. Скотт изо всех сил напрягает слух.