Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

фразой проще всего описать такую позицию.

Все из-за слишком сильной привязанности к собственному «я», несмотря, на его очевидную незначительность, тленность и иллюзорность. Эта мысль настолько очевидна, что понятна каждому, буквально, на уровне подсознания. Однако, люди упорно делают вид, что не понимают.

Пытаются усидеть на двух стульях, отказаться от ответственности. Такие люди хотят и послужить богам и прожить земную жизнь в удовольствие. Это банальное сомнение в своих выводах. Они, всю свою жалкую жизнь, словно боятся прогадать, поставить не на ту лошадь. Страшатся времени, но хватаются за него, как наркоманы за последнюю дозу. Никогда не осмелятся предаться разврату, опьянению, гедонизму. Никогда не бросят свой дом и привычный уклад, ради мечты, искания, любопытства. Но и не примут аскезу, монашество, или мученичество. Не станут святыми, или странствующими мудрецами. Словно хотят, чтобы решение приняли за них. Это лучшие люди для любой власти глупые, нерешительные и послушные! Они изображают одержимость богом, или хвастаются как «оторвались по полной» во время очередных выходных. Любые их слова – лишь глупое, мерзкое, пошлое вранье. Они верят в своих богов «на всякий случай», меняют наслаждение на удобство, свободу на комфорт. Получают безопасность, взамен жизни. Жить можно лишь ценой собственного «я». Лишь поставив все на кон, лишь заняв сторону. Вспомнился Теннисон:

«Что пользы, если я, никчемный царь

Бесплодных этих скал, под мирной кровлей

Старея рядом с вянущей женой,

Учу законам этот темный люд? –

Он ест и спит и ничему не внемлет.

Покой не для меня; я осушу

До капли чашу странствий; я всегда

Страдал и радовался полной мерой…»10

Отелей множество, выбрал один из них наугад. Глеба встретил вестибюль в стиле «колхозный шик». Стены и полы в мраморе, при входе диван, обитый затертой кожей. Помещение без окон и с пыльными лампами, которые прямо на проводах свисали с плохо оштукатуренного потолка. В углу гудел огромный кондиционер, корпус из пожелтевшего пластика. Администратор довольно преступного вида, худой, в спортивных штанах.

-Hello, «Taj Mahal Hotel».11 – он широко улыбнулся, обнажая гнилые зубы.

-Hello. I'd like to make reservations for one night.12

– A double room is twenty dollars a night.13

– O.K. I'll take it.14

– What is your name and where will you go from Delhi? 15

Он протянул журнал из пожелтевшей бумаги и шариковую ручку, предлагая Глебу заполнить паспортные данные, и дать информацию о следующем пункте путешествия (очевидно, что бы полиция знала где искать дурака-туриста, в случае наступления непредвиденных обстоятельств). Глеб на мгновение задумался.

– Can you book me a ticket to Jaipur?16

– Do you want a train, a bus, or a car with a driver?17

В тот момент Глебу показалось, что он достаточно насмотрелся на индийскую толпу. Пользоваться общественным транспортом не хотелось, без необходимости.

– How much does it cost to rent a car?18

Договорились, что водитель будет ждать Глеба утром возле отеля. Отвезет в Джайпур, затем в Агру. Поторговались немного. Сошлись на двухстах долларах.

Глеб вошел в свой номер. Комната довольно просторная, темная. Небольшое окно задернуто тяжелыми, пыльными шторами. На потолке вентилятор, неспешно мешал по помещению пыльный воздух. Постельное белье показалось несвежим. Попросил сменить – сменили. Зашел в душевую комнату. На стене бойлер, но вода только холодная. Открыл кран, хлынул мощный поток. Унитаз и раковина оказались залиты – душевая никак не отделена. Слив в полу, немного засорен. Вода медленно затапливала пол. Окно на уровне глаз, видна делийская подворотня: облезлые стены, мусор. Помылся с удовольствием, одел свежее.

Вышел на улицу. Гул, металлический скрежет, пыль, толпа. Дома сдавлены друг другом. Иногда, проходы во дворы, заваленные мусором и обломками кирпичей. В глубине разбитые двери, на ступенях бродяги спящие, жующие что-то.

Чуть в стороне видел костер, на сковороде кипящее масло, черный, жирный дым вокруг. Глеб плутал, поворачивая в произвольных направлениях. Никаких перемен не замечал: массы индийцев в сандалиях и босые, в пыльных брюках и застегнутых рубашках. Иногда, индианки в сари, с покрытыми головами. Грудь плотно замотана, но живот оголен всегда. Нашел метро, спустился.

Древний архитектурный комплекс вокруг минарета Кутб-Минар, показался Глебу самым интересным памятником в Дели. Мечеть Кувват-уль-Ислам (мощь ислама), была возведена из того, что осталось после разрушения индуистских и джайнистских храмов. Для первых исламских правителей Индии она стала символом власти. Знаменем победы истинной веры над язычеством. Теперь же и она лежала в руинах. Молчаливые груды камней громоздились под открытым небом, в окружении прекрасного парка. Глеб провел там немало времени, наслаждаясь тишиной и покоем. Отдыхал после гула и суеты делийских улиц.

Глеб думал о недостижимой, но непреодолимой человеческой жажде прикоснуться к вечности. О том, какая непоколебимая уверенность приводила в движение целые народы, чтобы десятилетиями, буквально, ногтями и зубами вырывать из земли и скал неисчислимые тонны руды и камня. Все это громадами храмов тянулось к безучастному солнцу, опираясь на фундамент из черепов своих же строителей и, еще более древних, языческих капищ. Но каменные колоссы обрушились. Все труды и жертвы оказалось тщетным. Наверное, человеку не дано покорить время.

В центре, среди обломков, исполинский минарет. Казался капитаном тонущего корабля. Он взирал с самой высокой мачты на то, что еще не поглотила пучина времен. Мгновение. Осталась лишь морская гладь застывшая, бесстрастная, не живая…

Вернулся затемно. Мэйн Базар вспыхнул тысячами огней. Ночная улица походила на безумный шабаш. Никаких тротуаров не было. Люди и транспорт хаотично двигались в общем, разнонаправленном потоке, лавируя между телегами торговцев, коровами и спящими (!) нищими. Простой выход в этот безумный поток мог вызвать психологическую травму у дезориентированного европейца.

В толпе, Глеб с трудом нашел свой отель. Поднялся в номер. Принял душ и хотел уснуть. Не тут-то было. Тонкие, словно картонные, стены были не способны заглушить какофонию звуков, которые извергала улица. Глебу казалось, что он пытался уснуть в палатке, посреди ночного клуба и людская толкотня продавливала ее матерчатые стенки.

***

Глеб лежал без сна. Вспоминал как мальчиком ходил ловить хариусов. Он мысленно шел вдоль берега небольшой, быстрой реки. Там, где течение было особенно сильным он закидывал свою удочку. После нескольких неудачных бросков шел дальше. Иногда приходилось карабкаться вдоль обрывистых берегов. Иногда идти вдоль заводей, поросших тиной. В таких местах переворачивал камни, чтобы пополнить запас личинок ручейника.

Течение стремительно несло поплавок. Запаса лески хватало на несколько секунд, потом нужно было перебрасывать. Иногда, поплавок резко уходил под воду. Чаше всего это был очередной зацеп за камень, или траву, но, бывало и хариус хватал наживку.

Хариус почти никогда не срывался с крючка, но всегда отчаянно сопротивлялся. Удочка сгибалась в колесо, натянутая леска звенела, как струна.