Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник) - Нина Ганьшина

Амман проводил дождем, ветром и холодом. Спал под направленным прямо на ноги индукционным обогревателем и сложенным вдвое толстым одеялом. Отопления же никакого нет, стены тонкие, окна одинарные, рамы с щелями. Здесь, в Бейруте, похоже, тоже погода дождливая. И в Москве вроде бы снег. Ну а дома, думаю, мороз и солнце!

Сидеть осталось всего 4 часа. Ну, и завтра день в Москве. И еще совсем чуть-чуть в Улан-Удэ. Скоро, совсем скоро буду дома!

Письмо одиннадцатое

Сегодня прилетел в 7 утра в Москву, доехал до хостела – принял отличный душ и поспал пять с половиной часов. Как раз оказалось достаточно, чтобы восстановить силы после бессонной ночи и перед следующей такой же. Хотя эта ночь будет короткой – в этом прелесть перелетов на восток. Сяду в самолет в 21:15, а выйду через пять с половиной часов, когда будет уже 8:15 утра. Это очень радует.

В Москве тепло. В принципе, не сильно холоднее, чем в Аммане перед отъездом. Только снежная слякоть. А так – нормально, комфортно, можно ходить без шапки. Москва снова оставляет странные впечатления. Наркоманы, бомжи в подземных переходах – и тут же – рестораны с блюдами по 200-300 долларов. Вагоны метро, если присматриваться, – это вообще ярмарка чудес. Кого там только нет. Неформалы с ирокезами и тоннелями в ушах, древние старухи, наркоманы со стеклянными глазами, тетки в косынках с церковными книжками, таджики, негры… Каково же, интересно, это видеть настоящим москвичам – в том числе и тем самым старухам с тележками, которые жили здесь 50 лет назад. Ведь именно те, кто приехал десять, пять, один год назад и считают себя настоящими, реальными москвичами.

Не знаю. С одной стороны – да, театры, музеи, концерты – вся жизнь идет здесь. С другой стороны – пробки, огромные расстояния, абсолютно нереальные цены на жилье. Мифический город.

Ладно. Батарейка на буке заканчивается. Пойду куплю чего-нибудь поесть да просто поброжу по терминалу, разомну ноги.

До завтра!»

…Ильдар приехал. И мы с ним почти сразу пошли покупать коляску для малыша. Уж очень это важное и ответственное дело – коляска для нашего малыша. Край у нас холодный, так что коляска нужна надежная. Мы долго ходили, выбирали. Теперь купить можно что душе угодно – были бы деньги…

Коляску купили, загрузили в машину. Наверное, ее можно будет установить на балконе. И по квартире можно будет возить. И на улицу не так сложно вынести – при необходимости. И еще к ней прилагается забавная переносная сумочка, в которой ребенок может спать. В этой мягкой сумочке принесли к нам малыша – он спал в моей комнате – при открытом окне. Потом проснулся перекусить – и опять заснул. Эта легкая переносная коляска-кроватка-сумочка прослужила долго. Когда стало теплее, малыш спал на балконе, а я сидела рядом, караулила сон. Самое чудесное занятие в мире! Смотреть на спящего ребенка и осознавать, что он – твое продолжение.

Однажды я заснула в комнате Ильдара. Из этой комнаты – открытая дверь на балкон, где спит малыш. Собачка Чернушка и кошка Мурка заснули со мной на диване. И мне думалось во сне – кто же спит на балконе, Ильдар или Маратик… И сколько же мне лет… И который теперь год…

Ночью мне долго не спится. В.В. Путин пообещал вернуть зимнее время. Я уже не знаю, что лучше! За эти долгие годы наш организм привык к переводу стрелок. А сейчас, когда нас вынудили жить при «летнем времени», заснуть трудно, и утром до десяти часов совсем темно. Ненормально…

Уже половина первого – мне не спится. Думаю о том, что зря, наверное, Сталин отправил в тридцатые годы сюда людей осваивать этот непригодный для жизни край. Ну, прожила я здесь всю жизнь. И какой в этом смысл? Тут так холодно – просто невозможно! Здесь жить невозможно.

Я постоянно кашляю, постоянно теряю голос. На экспертном совете выяснилось, что кашляют почти все. И голос потеряли, как и я.

Но смысл есть во всем, во всех наших делах, во всякой судьбе. Здесь, в холодном краю, встретила я Чудесное. Этот край – мой Судьба.

Я поискала старые альбомы – из детства Ильдара. Оказалось, что маленький Ильдар и Маратик очень похожи друг на друга!

А я там такая молодая – словно дочь самой себе, нынешней. И я вдруг посмотрела на себя молодую глазами Ильдара – и едва сдержала слезы. Я подумала, что ведь и он может подумать о том, как время меняет людей.

Мне кажется – я сплю. Мне кажется – все мы спим. И попробуйте переубедить меня! Докажите, что это не сон! Можете ущипнуть меня за руку – но это просто приснится мне. Я сама могу ущипнуть себя – и это тоже будет сон.

Никто не в состоянии доказать, что жизнь – это не сон, что жизнь – это бодрствование.

А что происходит, когда мы просыпаемся? Ведь мы просыпаемся иногда. Сон не может быть бесконечным. Наверное, в этот момент мы умираем. И тотчас засыпаем в новый сон.

И пусть вся наша жизнь – всего лишь сон, и пусть всё на свете повторяется миллионы лет – но как я хочу помнить каждое мгновение своей жизни! Как я хочу, чтобы все люди вокруг были счастливы в своем неведении, в своем сне. Как я тоже хотела бы стать счастливой…

…Иногда немного хочется поплакаться на жизнь. В большей мере это игра. И мне неловко, что я чуточку лукавлю. Но мне так хочется слов сочувствия. И вот Марина, с ее довольно холодным разумом и даже некоторой безапелляционностью (она не станет говорить и писать мне неправду), спасает меня от депрессии: «И еще я думала про Ваши слова другие. Не так Вы себя оцениваете, что ли? Может, всего лишь Вам рано пока этим заниматься? Оценкой своей жизни? Да и вообще – надо ли этим заниматься?

В самом деле, ну какие Ваши годы? То есть для меня яснее ясного, что Вы много так значите в этом мире, а как порой почитаю от Вас что-нибудь, так вижу, что Вы-то сами в этом сомневаетесь. Неправильно это.

Посмотрела вчера журнал «Встречи», так просто, не читала еще. Много ли их по России? Это ведь самый настоящий подвиг – издавать такой журнал в Чите. Про другое и не говорю…»

Марина походя задела мою больную тему – провинцию. Я хочу уйти от этой темы, хочу закрыть ее – а провинция преследует меня. С моими мыслями перекликаются стихи Александра Винокура:

Дума одна и та жеМне не даёт покояИ угнетает даже.Что же это такое?

Делаю всё как надо,Даже немного лучше –Но без меня награда.Жизнь ничему не учит.

Я прислоняюсь к мысли,Мысли, другим не слышной,И безупречным смыслом,И правотой излишней.

Только не жду успехаВ стройке великих буден.Жду, что разбудит эхо,Эхо того, что будет.

На улице чуточку потеплело – ну, хотя бы не тридцать градусов, а слегка поменьше! Шла на работу, чтобы с китайскими аспирантами обсудить ваковские статьи, – шла и думала, что Сталин все-таки был прав, когда отправлял людей осваивать эти жуткие ледяные просторы. И все-таки надо думать не только о себе, но и о людях, о стране. Жили тяжело, но у людей была жизненная цель. Теперь народ покидает эти забытые Богом места, переселяется ближе к центру, заботясь о собственном благе, – а Душа-то где? Где смысл? Где цель?

…Заболел наш малыш. Болезни маленьких детей развиваются так стремительно. Обычный насморк может оказаться очень опасным. А Маратику всего-то три с половиной месяца. И не отличишь признаки заболевания друг от друга… Их с Олесей положили в больницу. Или бронхит у ребенка, или что-то с пищеварением. Не отличишь сразу. Ужасно…

Господи, не оставь моего малыша!

Господи Милосердный, спаси и помилуй его!

Сохрани его, Господи Милосердный, спаси и помилуй!

…У Маратика подтвердили бронхит. Прописали капельницы малышу. И не исключают пока кишечную инфекцию.

Господи, не оставь моего малыша!

Спаси и помилуй его, Господи милосердный!

…Олеся прислала фотографию Маратика под капельницей… Я не сдержала слез.

Я понимаю, что многим и многим детям в сотни и тысячи раз хуже и тяжелее. И нельзя гневить Бога. Малыш под присмотром, принимает лечение.

Господи, дай здоровье и жизнь твоим детям!

Не оставь их, Господи милосердный!

Сохрани их, спаси и помилуй!

Потом и Олеся заболела. Подхватила вирус, видимо. Ослабленный после родов организм. Так что их лечат обоих – маму и малыша.

Через несколько дней Олеся прислала фотографии. Малыш в масочке, с ингалятором… Но на одной фотографии он улыбается!

Еще через день Олеся позвонила, сказала, что врач слушал Маратика – легкие чистые. Слава Богу!!

На следующий день пришло письмо от Олеси: «Марат же у нас улыбается всем подряд, а тут тетя пришла за матрасом, а он на нем лежал. Она ему говорит: «Тебя вместе с матрасом завернуть?» Он смотрел на нее, потом каак заплачет!»

…Приснилось мне, что я плыву по чистому неширокому каналу. Плыву – словно лечу над водой. И так хорошо, спокойно и уверенно. Я давно не летала во сне.