Орки (СИ) - "Урук Хромой"

Вновь повернулся к эльфу. С трудом подбирая слова проскрипел.

- Поменялись? Да, мы поменялись. Когда пал Темный, мы едва не умерли все. Многие и умерли. Многие умерли позже. Многие обезумели, и мы убили их сами. Только самые сильные смогли победить отчаяние и слабость. И мы ушли искать место для себя. Нашлись Старшие похода. Смогли сбить опять отряды. Мы стали жить. Да, жить. Многое поменялось. Самка, стоящая рядом в строю, не только еще один меч, но и тепло здесь, - он стукнул себя по груди, - и мне хочется видеть наших с ней щенков. МОИХ щенков. Когда голод, я не рву еду из рук рядом стоящего, а делюсь с ним. Все поменялось. И за это я умру здесь. Иди, Длинноухий, найди и встреть достойно свою судьбу.

- И ты прощай, орк. Может, нам и стоило выслушать ваших послов.

Еще через час он провожал варгов Гурмуда и его самого. Отвязав со столбов четырех наиболее живучих пленника и увязав их вместе с остальными на спины варгов, отряд стоял в готовности.

- До встречи у Темного, я знаю, что ты будешь стоять со мной рядом, сотник.

- До встречи, Вожак Стаи, надеюсь, что твой варг, там будет не такой заморенный.

За валом загудели горны идущей в атаку пехоты врага. Тронувшиеся в путь варги и их всадники дружно заревели в ответ, прощаясь с остающимися воинами.

* * *

Рассветает.

В углу у скалы, где она прилегает к валу, привалившись к ней спиной, сидит утыканный стрелами и обломанными копьями мертвый тролль. Рядом лежит переломанная дубина. Ему на ногу откинулся сотник, так и не выпустивший из руки клинок. У самого вала свернулся клубком старый гоблин, не выпустив из лап свою окровавленную лопату. У вала все еще продолжаются схватки в которых немногие еще живые орки стараются подороже продать свою жизнь Вся остальная площадка за скалой и валом завалена неподвижными телами. На нее шатаясь, выходит орк-пращник. Не обращая внимания на хлещущую из отрубленной левой руки кровь, другой рукой из сумки на поясе достает камень. Сунув его в рот, зубами заряжает пращу, размотав ее, посылает снаряд в сторону продолжающейся схватки. Радостно скалится и стекленея глазами, валится лицом вперед. Мимо его падающего тела, истошно вопя пробегает эльф-лучник, у него на спине сидит, вцепившись в него руками и ногами, орочья лучница и, рыча, рвет ему зубами горло. Эльф валится, крик переходит в хрип и бульканье, дернув ногами, он затихает. Лучница рвет с его пояса кинжал, в ее спину входят две стрелы. Выгибаясь и шипя, она пытается встать и валится на свою жертву. У вала остервеневшие от ярости латники эльфов и людей опускают окровавленные клинки, последние защитники вала пали.

И только у самого берега реки, где на другой стороне, были еще слышны боевые кличи Ведьм с Рваного кряжа, крутился с двумя ятаганами, плюясь кровью на врагов, молодой всадник варгов.

* * *

Древние горы, древние, как сам этот мир. Стена серого базальта, вершиной скрывающаяся в облаках, настолько крепкого, что время почти не оставило своих следов на нем. Предгорья, глубокими ущельями спускающиеся к равнине, заросшие лесом или абсолютно голые. Реки, вырывающиеся из разломов стены и несущие свои воды к подножью. Вырываясь из ущелий предгорья, они разливались, образовав огромное болото. Вытекавшая из болота река называлась жителями равнин Чернавкой за темный цвет ее воды.

Огромные подземелья, бывшие шахтами и мастерскими, вырытыми тысячи лет назад волей владык и их народов канувших во тьму веков. И тысячи лет назад брошенные. Только невероятной ценностью добываемого в этих горах можно оправдать такие траты и усилия. Редкие в этих краях гномы удивленно крякали и чесали затылки, рассматривая огромные отвалы каменной крошки из серого базальта. Признавая, после большого количества так ими любимого пива, что они не знают, как и чем неведомые мастера былых времен сделали такую работу. Входы в копи тянулись вдоль отрогов хребта на два дня пути двуконного гонца. И это только копи и шахты что своими размерами могли удивить и гномов. Еще в два раза больше было небольших шахт, пещер и разведывательных шурфов, стоявших в тишине, заселенных животными, что уже забыли свет. Сотни мрачных пещер и сырых зал, тысячи галерей и переходов. Провалы подъемников, подземные дороги с продавленными колеями колес выходили на поверхность и по ущельям предгорий вели к горам отвалов. Множество покоев украшенные в прошлом лепниной и резьбой по камню, пчелиные соты подземных казарм, вентиляционные шахты и дополнительные выходы. Все это стояло в тишине прерываемые капелью и журчанием воды, шумом осыпей и редкой тихой возней живых слепых существ.

Все это стояло и молчало, и ждало, медленно разрушаясь и осыпаясь. Корежилось от землетрясений. Вода, вечный архитектор, то затапливала это царство, вычищая его от всего живого, то снова отступала, оставляя следы своего временное владычества.

И лишь мгновение назад по меркам памяти подземного царства в нем обосновались пришельцы. Больше четырех сотен лет они осваивали малую часть лабиринта. Они были немногочисленны и осторожны, их почти не было видно и слышно. Жили в страхе, ожидая опасности, от которой они бежали. Не выходили на свет внешнего мира.

Жизнь в подземелье заставила их искать возможность выжить. Небольшие анклавы жили по берегам подземных рек, именно там они создали свой путь, свой мир. И были довольны им, не понимая как он убог и тяжел. И они по прежнему, очень неохотно шли вглубь пещер.

А потом две сотни лет назад волна новых пришельцев затопила предгорье. И снова это были беглецы, они бежали, спасаясь от врага. Враг был страшный, исконный. С ним нельзя было заключить мир, нельзя было вымолить пощады. Ее и не просили. Они бежали, бежали, бросая раненых, слабых и больных. Оставляя заслоны, что умирали, выгадывая остальным дни и часы жизни. Выживали самые выносливые и стойкие. Пока они не уперлись в гранитные стены. Проходы через подземное царство были неизвестны, даже племенам, что обжили их раньше. Общий язык и происхождение не сделало их союзниками. И свой мир подземные племена защищали отчаянно. В предгорьях загорелись костры преследователей. Бегство закончилось, пришло время смерти.

Предгорья вскипели кровавыми схватками пришельцев и преследователей. К врагам подходили и походили все новые подкрепления. Защитники цеплялись за каждый куст и камень, медленно откатываясь к входам в подземное царство. Гибли в боях, от голода, от схваток с жителями пещер, что били их в спину. Раненые убивали себя сами, женщины и дети бросались со скал, не желая попасть в плен. Несколько недель они продержались в предгорьях, но разбитые и сломленные, остатки их орд ушли в темноту. В последний момент их вождям удалось заключить договор с жителями подземного царства. Договор неравный и тяжелый.

Волны беглецов наполнили подземелья, сильно отодвинув жизнь вглубь пещерного царства. Но бедный мир подземных рек не мог прокормить столько неумелых ртов. Голод на долгие десятилетия поселился в племенах и анклавах. Заключенный рабский договор вызывал восстания и голодные бунты, и снова черная кровь заливала залы и переходы. Проигравшие бежали от мести победителей. Бежавших вглубь гор больше никто не видел. Бежавших к свету ждала другая участь. А ослабевший анклав рвали на части соседи.

Бежавшие в предгорья влачили жалкое существование, ожидая мести бывших соплеменников. Но был и другой страх. Враг никуда не ушел. После захвата предгорий, потеряв много воинов в попытках добить оставшихся в пещерах, они отступили на равнину. Заставы, оставленные в укрепленных острогах, зорко стерегли предгорья. Карательные отряды регулярно зачищали ущелья от изгоев подземного царства, не раз доходя до самих нор. Воины, вышедшие на покой, оставались жить на равнине. Заставы превращались в поселки и городки. Поселки и фермы подбирались к самим предгорьям удерживаемые только огромным болотом с его сыростью и болезнями.

А под землей кипел котел. Но все тише и тише. Зоны обитания опять сжимались. Жителей становилось все меньше. Лишние умерли или были съедены. Храбрые бежали или погибли в бою. Умные приспособились. Остальные покорились.