Помощница капитана (СИ) - Юлия Ветрова

глаза.

Горло Ксении почему-то пересохло, но она кивнула и выдавила:

— Это так. На самом деле так.

Незнакомец отвернулся.

— Идите в бальную залу. Скоро начнут танцевать.

— Но…

— Это приказ, поручик.

Ксению вдруг обдало жаром и холодом одновременно, и она почувствовала, как жёсткий голос незнакомого офицера волной дрожи отдаётся у неё в животе.

— Как прикажете, адмирал.

Ксения развернулась и, печатая шаг, двинулась прочь.

ГЛАВА 3

Ксения ушла, а Орлов ещё долго стоял и смотрел в окно на город, выросший на месте болот и пустошей за две сотни лет.

Там, где теперь начинался Восточный проспект и стояли великолепные дворцы, ещё не так давно не было ничего, кроме деревень. Таурон был самой дальней колонией из освоенных до обнаружения Ветров земных миров. Когда же началась война, и ромеям пришлось прикрывать паническое бегство других землян, они отступали шаг за шагом, пока не добрались сюда. Но в конце концов Основатель возглавил флот, и любое отступление было запрещено. Позади флота землян были выставлены заграждения из кораблей, обстреливавших всех, кто сдавал немного назад. А пока флот ромеев удерживал границы системы в этой, казалось, безнадёжной войне, Основатель приказал заложить на Тауроне, под самым перекрестьем Ветров, форт. Выполнить его приказ, впрочем, так и не удалось — под постоянным огнём строители никак не могли завершить проект, и в конце концов оказалось проще захватить крепость противника, названную Нотербург. Обрадованный первой из ромейских побед Основатель назвал эту крепость Ключом от Ветров — Шлиссельбург. И сам прибил над воротами небольшой станции Ключ. Так началось наступление, перемежавшееся с поражениями и потерями — вопреки легендам, которые так любила молодёжь. И на месте крепости Основатель приказал заложить город с таким же названием, сделав его символом ключей к Новой Земле.

Правда, природа в этих местах была суровой и не отличалась разнообразием: почва неплодородная, топи и болота куда ни посмотри, непроходимый северный лес. Основателя, впрочем, не волновали трудности. Он видел берега Ладоги весной, когда появлялись первые цветы и первые ростки травы пробивалась через мерзлую землю, берёзовые рощи оказывались в ярко-зеленом облаке листвы, и трели птиц слышались в них. Люст-Эйланд назывался остров, где заложили первые камни форта, с которого начали строить пояса обороны для нового ромейского города. Рассказывали, что при первой копке для закладки фундамента Основатель сам вырезал два пласта дёрна и положил их крестообразно, а затем, сказав: «Здесь быть городу». Затем включился в работы по строительству рва, который должен был окружать крепость. Кое-кто рассказывает ещё, что как раз в этот момент в небе показался грифон и стал кружить над будущим царём. Однако никто из ныне живущих не мог бы это ни опровергнуть, ни подтвердить.

Зато довольно точно знали все, что в работах по строительству крепости принимали участие в основном пленные захватчики. Фронт работ был большой: необходимо было вырубить лес, осушить болота, убрать падающие ветки и выкорчевать корни. Построить жилища и прорыть каналы. Работа не прекращалась даже тогда, когда начинался бой.

Для обеспечения водоснабжения форта через весь остров с севера на юг вырыли канал — первый из множества каналов, испещрявших теперь Шлиссельбург. По берегам его тянулись четыре ряда дощатых казарм для солдат, а недалеко от них — жилища коменданта и его помощника, военный и продуктовый склады, арсенал. Окружали посёлок насыпной вал, система радаров и башен противоракетной обороны. А на центральном бастионе был водружён флаг, в праздники сменяемый штандартом — жёлтым знаменем с ромейским грифоном посреди полотна.

Чтобы Основатель мог контролировать постройку, для него рядом с защитными стенами поставили небольшой домик, в котором вряд ли стал бы жить кто-то из нынешних дворян: было в нем две комнаты, разделённых маленьким коридором и кухней, а из всех декораций только холст, который обтягивал стены, и нарисованные на входной двери лилии.

Через некоторое время город окружили бревенчатые дома, выстроенные где придется, приземистые и без дворов, выходившие прямо на улицу. Если мимо проходила повозка, то из-за зыбкости почвы стёкла дрожали, и вся утварь подпрыгивала на полках. Впрочем, железной техники мостовые не выдерживали и теперь. Улицы тогда ещё не имели названий, дома были без номеров, так что приезжий не мог отыскать ничего. Всё это, впрочем, простояло недолго и превратилось в угли после одной из первых удачных атак врага.

Город разрастался медленно, как во второй, так и в первый раз. Все понимали, что земля эта по большому счёту всё ещё была ничьей, и предпочитали прятаться на кораблях, которые в любой момент могли бы разбежаться вдоль ветров. Город к тому же частенько называли «пустынями, полными только болот и слез» — и в этом была ещё одна причина не переезжать сюда.

Впрочем, Основатель не собирался отступать: череда указов предписывала всем, кто имел офицерский чин, завести дома в новой столице, а некоторым — даже два. Поселенцам предписывалось не только возводить дома из камня, но и жить в них постоянно — кроме, разумеется, случаев, выделенных другими указами императора. Однако невыносимые условия жизни в Шлиссельбурге приводили к постоянным побегам. Впрочем, царские гонцы быстро ловили беглецов.

После того, как флот Ромеев отбросил противника за пределы системы, и были построены новые базы, защищавшие ещё два ближайших перекрестья Ветров, рост города сделал заметный скачок. Всего за несколько лет по берегам Ладоги появились кварталы каменных одно— и двухэтажных домов с черепичной кровлей, в стиле Низких Земель, который Основатель очень любил. Между ними шли теперь аккуратные широкие улицы, мощенные булыжником. Вдоль Центрального проспекта были высажены тополя, ели и клены, а пленные занимались уборкой мостовых через день.

Освоив ещё один остров на реке тем же методом — приказав всему старшему офицерству за три года возвести там вторые дома, Основатель добился своего: город быстро рос, хотя и стоял полупустой. Здания, снаружи имевшие очень привлекательный и готовый к заселению вид, внутри не предлагали никакой отделки, и никто там не жил.

Впрочем, время брало своё.

Прямые, будто прочерченные по линейке, улицы пересекали каналы, по которым суда могли подходить прямо к оптовым складам и магазинам, куда доставляли товар. Эти же каналы предназначались и для того, чтобы оградить столицу от наводнений, которые происходили здесь едва ли не каждый год.

Когда же семья Основателя его же решением стала императорской семьёй и переселилась в Шлиссельбург, город, выросший на множестве островов, стал настоящей столицей Ромейских земель. К тому времени город насчитывал более десяти улиц и тысячу домов. На центральной площади при каждом