У последней черты - Уоррен Мерфи

– Имена!

– Вам не нужно много имен. Достаточно будет одного.

– Одного?

– Да. Моу Джоукли. Так зовут человека, который стоит за Сатанинской ночью.

– Один? Но Сатанинская ночь повторяется уже двадцать лет подряд!

– Говорю вам: Моу Джоукли. Это он все начал. И продолжает.

– Но ради чего?

– Да кто его знает? Он каждый Хэллоуин помогает ребятам устраивать пожары. Больше я ничего не знаю. Идешь к нему, он дает тебе бутылку бензина и коробок спичек.

– Похоже на помешательство, – мрачно изрек Римо. – Джоукли, говоришь? И где его можно найти?

– Он живет на Вудлон-стрит.

Парень назвал номер дома.

– Послушай, малыш. Могу я рассчитывать, что если я дам тебе пинка под зад, ты отправишься домой и оттуда не высунешь носа?

– Так точно, сэр!

– Если нет – я намерен возродить еще одну традицию. Класть монеты на глаза мертвеца – слыхал о таком? Только я не стану класть их тебе на глаза, а запихну в глаза.

Парень представил себе, как будет ковылять домой с двумя медными монетами в глазницах. Пожалуй, лучше уж сразу пойти домой. Еще можно успеть на «Полицию Майами». И он пошел – нет, полетел домой.

– По-моему, этого пацана я уже исправил, папочка, – возвестил Римо, снова возвращаясь к Чиуну.

– Не смей со мной разговаривать, – обиженным голосом отозвался Чиун. – Ты ведь сирота! У тебя нет родных.

– Мне надо позвонить Смиту, – продолжал Римо, не обращая внимания на колкости Чиуна. – Все эти поджоги – дело рук одного-единственного типа.

– Передай от меня привет Императору Смиту и спроси, нет ли у него для нас еще какого-нибудь пустячного поручения.

– Меня это тоже интересует, – сказал Римо, заходя в черную от копоти телефонную будку.

За десять с лишним лет работы Римо на доктора Харолда У. Смита они отработали вполне надежную систему связи. В последний раз Смит заверил Римо, что новейшая система имеет абсолютную защиту от дураков.

Все, что требовалось от Римо, – набрать много единиц подряд. Смит выбрал именно эту цифру, потому что ее легче всего запомнить. Неважно, сколько именно раз набрать эту единицу, – главное, больше семи, и тогда включалась особая программа. Смит пробовал установить определенное количество этих единиц, но Римо без конца забывал число, а к Смиту стали попадать трехлетние малыши, балующиеся дома с телефоном. Поэтому Смит в конце концов решил, что единиц может быть сколько угодно.

Римо дозвонился с первого раза, что его несказанно удивило. В голосе Смита слышалось раздражение. В целях безопасности сигнал передавался в Дайвернон, штат Иллинойс, затем транслировался на спутник, после чего шел опять на Землю, на этот раз в Любек, штат Мэн, откуда по волоконно-оптическому кабелю попадал в местечко Рай в штате Нью-Йорк, где располагался санаторий «Фолкрофт». Здесь-то и размещался кабинет Смита, на столе у которого звонил телефон секретной связи.

В результате такого долгого и сложного пути голос Римо оказывался искажен почти до неузнаваемости.

– Смитти?

– Кто говорит? – спросил доктор Харолд У. Смит таким кислым голосом, что его можно было продавать в качестве освежителя воздуха.

– Это Римо.

– Что-то голос непохож, – недоверчиво произнес Смит.

– Претензии к телефонной компании. Это я.

– И вы это можете подтвердить?

– Ясное дело! Я Римо. Вы удовлетворены? Или мне приставить свою кредитную карточку к этим маленьким дырочкам на трубке? – огрызнулся Римо.

– Ладно, теперь узнаю, – смирился Смит, которого убедил не столько голос Римо, сколько его строптивость. – А известное нам лицо тоже с вами?

– Вы имеете в виду Чиуна?

– Отлично. Это тоже была проверка. Считайте, что я удовлетворен.

– Если у вас все, – сказал Римо с нетерпением, – то позвольте мне теперь отчитаться.

– Вы навели порядок в Детройте?

– Пока нет. Послушайте, Смитти. Это делают подростки.

– Мы так и предполагали. Именно поэтому я распорядился, чтобы вы никого не убивали без крайней необходимости. Ваша задача – напугать их так, чтобы они забились по домам и раз и навсегда забыли о своих забавах.

– На это уйдет вся ночь. Есть более эффективный способ, Смитти. Я выяснил, что на протяжении многих лет поджоги организует один и тот же человек. Взрослый человек. Его зовут Моу Джоукли.

– Откуда вам это известно?

– Я поймал одного малолетнего поджигателя на месте преступления, и он мне сказал.

– И вы ему поверили? Подростку? – с горечью произнес Смит.

– Послушайте, Смитти, не надо нервничать. Со мной Чиун. Ему уже надоело это шатание по улицам. Вы и так уже нас погоняли по всей Америке то отлавливать расхитителей, то стращать магазинных воров. Я думал, что у нас с вами есть дела поважнее, чем ловить мелких жуликов.

– Это так, – согласился Смит. – Но в данный момент везде все тихо. За последние три месяца для вас просто не было серьезных дел.

– Значит, мы гоняем мух вместо полноценного отпуска?

– Римо, эта Сатанинская ночь действительно большая проблема. Она повторяется уже много лет, но раньше вы с Чиуном на Хэллоуин всегда оказывались заняты. Теперь есть реальная возможность подавить зло в зародыше.

Римо посмотрел вдаль. Где-то выла пожарная сирена. Казалось, этот вой доносится отовсюду – по крайней мере, пожарные Детройта пытались успеть везде.

– Я бы не стал называть попытку положить конец этим поджогам после двадцати лет торжества преступности «подавлением зла в зародыше», – язвительно заметил Римо. – Это все равно что применять дефолианты после того, как лес сгорел дотла.

– Называйте как хотите. Это ваша работа, Римо. Но не исключено, что очень скоро вы получите отпуск.

– А вы уверены, что после Детройта вам не захочется послать нас с Чиуном охотиться на оборванцев, незаконно обрывающих виноград на границе с Мексикой?

– Римо, – вдруг объявил Смит, – кажется, наша цель почти достигнута.

– Кого вы имеете в виду? Вы – это не «мы». Я дерусь на передовой, тогда как вы просиживаете задницу перед своими компьютерами.

– Римо, отсутствие крупных дел за последние несколько месяцев может означать, что нужда в КЮРЕ у Америки отпала. По крайней мере, внутри страны. Мафия отступает. Крестные отцы в большинстве своем сидят за решеткой или находятся под следствием. Экономическая преступность пошла на спад. Наркомания снижается. Показатели преступности в целом тоже падают.

Я думаю, все наконец-то поняли: нарушать закон не выгодно.

– В самом деле? Вам следует приехать в Детройт. Это город-заложник. И тип, который несет за это ответственность, вот уже много лет разгуливает на свободе. Его зовут Моу Джоукли.

– Минуточку, – отсутствующим голосом произнес Смит.

В трубке раздался деловитый стук клавиатуры.

– Вот, слушайте: Моу Джоукли, тридцать восемь лет, родился в Детройте, холост, был депутатом законодательного собрания штата.

– Это он.

– Если то, что вам удалось узнать, правда, мы можем одним махом покончить с Сатанинской ночью.

– Считайте, что сегодня Джоукли послал на дело своего последнего ученика, – пообещал Римо.

– Хорошо. Свяжитесь со мной по выполнении задания.

– То есть в течение часа. Мне не терпится убраться из этого Детройта.

Он навевает на меня грустные воспоминания.

Смит припомнил, что последнее крупное дело у Римо было как раз в Детройте, и сказал:

– Я вас понимаю.

Римо была поручена охрана городских руководителей Детройта от наемного убийцы. На какое-то время Римо даже уверовал, что этим убийцей является не кто иной, как его пропавший отец. Потом он узнал, что это не так, но рана, казалось, уже давно зарубцевавшаяся, была снова растревожена.

– Как, кстати, идут поиски? – поинтересовался Римо.

– Стараемся. Я обещаю, что сделаю все возможное, – ответил Смит. – Но это огромная работа. О ваших родителях ничего не известно, Римо. Мы не знаем, был ли зарегистрирован брак и даже живы ли они. Никаких записей не сохранилось. Это была одна из причин, почему мы в свое время остановили выбор на вас.

– Каждая человеческая жизнь отбрасывает тень, как любит говорить Чиун, – сказал Римо.

– Но тень не оставляет следов.

– Что-то мне это напоминает. Чьи это слова?

– Чиуна. Правда, сказанные в другой ситуации.

– У него на все готов ответ, – проворчал Римо и повесил трубку.

Чиун был на прежнем месте. Он запрокинул голову и уставился в какую-то невидимую точку на ночном небе.

– Ну-ка, папочка, скажи мне: если каждая жизнь отбрасывает тень, а тень не оставляет следа, то что из этого следует?

– Из этого следует, что слова имеют только тот смысл, какой ты в них вкладываешь. И прошу меня не беспокоить, сиротка. Я жду восхода солнца.

– Да? – изумился Римо. – Но еще и полночь не наступила.

– А что тогда означает вон то розовое зарево? Видишь – за тем домом?

Римо взглянул в ту сторону, куда указывал Чиун. Там и в самом деле распространялось розовое сияние. Оно становилось все ярче, все краснее, с оранжевыми и желтыми отблесками. Выше клубился дым.