Рейтинговые книги
Читем онлайн Философский камень. Книга 1 - Сергей Сартаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75

На памяти Тимофея в поселке никто из людей еще не умирал. Другое дело звери. Он убивал их, не думая о смерти. Белки, глухари, дикие козы будто и не умирали, а лишь переставали двигаться. Он постоянно слышал и сам произносил слова «жизнь», «смерть», а сокровенного смысла в них не улавливал — слова обычные, как «значит», «понимаешь», «однако». Теперь он неожиданно и впервые увидел Смерть.

Он не знал, какого ответа жаждал капитан Рещиков, задавая свой вопрос. И сам не искал ответа: еще не по его уму было размышлять об этом. Он сейчас просто понял, что смерть — это когда у человека ничего нет впереди, а то, что прошло, для него уже не имеет никакого значения. И еще: это — горе. Очень тяжелое горе. Для тех, кто остался. Если есть сердце у них. Если они сами не камни.

Звезды на небе гасли одна за другой. Наползал морок. Ветер шумливо встряхивал вершины деревьев, сбивая с них плотные комья снега.

«Что наступит за концом всех концов?» — еще припомнилось ему.

Надо дойти вот до этой чернеющей в ночи сосны. Потом до той. Потом еще… И еще… И все время еще… Потому что, если остановишься, — конец… А если пойдешь, после каждой сосны впереди снова будет начало. И надо идти…

…В поселок Тимофей прибрел только к полудню, едва переставляя ноги от голода и усталости. Небо, серое, хмурое, низко нависло над тайгой. Сыпалась колючая, мелкая изморозь. С реки тянул ветерок, а на открытых местах струилась белая поземка.

Вчерашние следы все замело, заровняло, будто здесь вовсе и не проходил обоз беляков. Но — непонятное дело — Тимофей не видел у входа в поселок и ничьих свежих следов. Над крышами домов, хотя стоял сильный мороз, не курились дымки. И главное, Тимофея поразила тишина: не слышалось обычного веселого собачьего лая. А когда он поравнялся с первой избой, увидел, что окна в ней запушены таким слоем инея, какой ложится на стекла заброшенных, нежилых домов. Жердевые ворота стояли распахнутыми настежь и слабо поскрипывали на легком ветерке.

Так было и во втором доме. И в третьем. Его изба, четвертая, стояла в ряду последней. Но Тимофей уже угадывал: и там он увидит то же самое.

Ноги у него теперь вовсе не шли, подламывались. Предчувствие страшной беды сжимало сердце. А перед глазами вставал поручик Куцеволов с угрожающе занесенной над головой витой плетью, которую тот показал Тимофею, поворачивая свой отряд карателей с таежной дороги.

И все, что было с Тимофеем от самых малых лет и до этой минуты, все, о чем он думал и размышлял, пока доверчиво вел обоз врагов к Московскому тракту, а потом, пеший, тащился к дому по долгой, казалось, бескрайной, стылой тайге, — все это перестало для него существовать. Кончилось. Открывалось начало, суровое начало какой-то вовсе не известной жизни.

Тимофей стоял посредине избы, продуваемой низовым ветром, обметанной по углам светлой, льдистой изморозью. Стоял над телом матери без слез, закусив губу и стиснув кулаки.

4

Виктора бил тяжелый озноб. Перед глазами вращались красные и зеленые круги. Все виделось будто в густом тумане. Он шел куда-то. А может быть, и не шел. Может быть, его несли. Или везли на санях. Бурлило, ухало, скрипело…

Потом наступила короткая, светлая тишина, и тогда ему казалось, что он проваливается в горячую яму, летит, летит, достигнуть дна никак не может, а в оба уха ему больно ввинчивают тонкие железные болты. Он кричал, звал на помощь отца. Но крики гасли у самых губ. Один раз ему ответно послышался как будто бы голос отца: «Федор! Федор!..» Какой Федор? Он ведь не Федор Виктор. Хотел спросить: «Почему Федор?» Но болты вошли в уши еще больнее, глубже, и наступила уже не короткая прерывистая, а долгая и черная тишина…

Он снова стал видеть, слышать все и все понимать лишь через несколько дней. И первое, что понял: он едет в поезде.

Было тепло, хорошо. Вагон мягко покачивало. На стыках рельсов колеса знакомо выстукивали свое «та-та-та, та-та-та», совсем так, как было когда-то, еще до Новониколаевска, до Мариинска. И вагон очень похож на тот самый, когда они еще были все вместе…

Но теперь Виктор знал: из всей семьи в этом вагоне, в этом купе, едет только он один. Иначе на противоположной нижней полке не лежал бы какой-то совсем незнакомый человек. Он присмотрелся внимательнее: чешский офицер, как и отец, тоже капитан. В чем, в чем, а в погонах и военных мундирах Виктор разбирался хорошо. И тогда он тихо заплакал.

Чешский офицер тотчас приподнялся. Подошел к нему. Молодой, тугощекий, сладко пахнущий бриолином. Поправляя наброшенный на плечи зеленоватый френч, он наклонился.

— Цо, хлапец? Болно? — на ломаном русском языке спросил офицер, кончиками пальцев осторожно поглаживая щеки Виктора.

Рука у офицера была мягкая, прохладная. У матери тоже руки были прохладные, легкие. Слезы душили Виктора. Он старался натянуть на голову одеяло.

— Маминку… Маму он спомнил, пан Сташек, — понимающе подсказала откуда-то появившаяся женщина, тоже чешка, в белой полотняной шапочке, заутюженной острыми уголками.

— О! — весело воскликнул Сташек, обращаясь к Виктору. — Это? Здоровит надо, хлапец. Мама найдем. Папа найдем. Где живеют?

И Виктору стало ясно: о его родителях, о судьбах их эти люди ничего не знают.

А как же он сам очутился здесь, в вагоне? Куда идет поезд?

Обо всем этом ему рассказали не сразу. Капитан Сташек в ответ на все вопросы Виктора только улыбался, еще больше кругля свои полные щеки. Говорил: «Здоровит надо, хлапец. Кушат, спат».

И около постели Виктора занимала место пожилая женщина в замысловатой белой шапочке и переднике с очень широкими лямками. Она кормила вкусно и сытно. Откуда только все это бралось в бегущем по рельсам вагоне? Капитан Сташек называл женщину пани Еничковой, а чаще пани Мартой.

Она говорила по-русски немного лучше, чем Сташек, а главное, говорила охотнее. От нее постепенно Виктор и выведал, что поезд идет во Владивосток. Но когда он дойдет туда — одна святая Мария-дева знает: слишком часты и продолжительны остановки. Не только в крупных городах, когда нет сменных паровозов, но и посреди леса, на глухих перегонах. Это когда путь впереди оказывается разобранным партизанами. И Марта невесело покачивала головой. Из Владивостока союзники обещали отправить чехословаков на родину морем, вокруг всего света: «Тако морже велко, аж од едного края земи до другего». Виктор, гордясь своим отличным знанием географии, объяснял ей, что плыть тогда придется вовсе не по одному, а по шести морям и по двум океанам, сколько же встретится портовых городов на их пути, даже он не знает: так много. И неуверенно спрашивал Марту: а как же с ним, с Виктором, будет? Куда его денут во Владивостоке? Марта ласково трепала Виктора по плечу, успокаивала: «Пан Сташек добрый, пан Сташек пекный».

Она могла так говорить. Капитан твердо обещал увезти ее к себе в Прагу, оставить в своей семье. В Россию Марта попала с галицийского театра военных действий вместе с пленными чехами. Она в австро-венгерской армии служила при госпитале санитаркой. Дома, в Моравске Остраве, родных у нее нет.

Уехать в Прагу… Ах, Прага!.. Сто башен… Золотые шпили… Соборы, дворцы Пражского Града… Каштаны Петршина парка. Черепичные кровли в пыльных пятнах древности… Зеркальная Влтава, в которой купаются тонкие плакучие ивы. Карлов мост под охраной литых из бронзы рыцарей… Святая Мария-дева, нет на свете города краше Праги!.. Быть там всегда… Уехать туда… Счастье!..

Да-да!.. Ано-ано!..

Спрашивала: «Ах, яким способем хлапец Виктор тади, в тентом влаке — в этом поезде?»

И сама же отвечала, рассказывала, что на какой-то маленькой таежной станции, где паровоз набирал воду, к вагонам бросилась толпа залепленных снегом русских солдат. Они ломились в двери вагонов, но двери по приказу пана Грудки, полковника, «велителя» всего эшелона, были наглухо заперты. Солдаты кричали, что замерзают, что голодны. Принялись разбивать окна прикладами, подсаживать друг друга в вагоны. И тогда пан полковник отдал приказ: «Оген!» Поезд тронулся. А русские солдаты бежали за ним, цеплялись за поручни тормозных площадок, обрывались и падали под колеса. В них стреляли. Правда, поверх голов. Пугали. Солдаты тоже стреляли вслед уходящему поезду. Но святая Мария-дева отвела все их пули. А когда станция была уже далеко позади, — эшелон остановился. Чешские офицеры пошли вдоль состава, проверить, все ли в порядке, а заодно и согнать тех, кому все-таки удалось прицепиться к поезду. Нельзя же иначе! Чешское командование теперь обязалось, проводя свои войска через Сибирь и Дальний Восток, не помогать отступающим армиям белых. Пусть русские выпутываются из этого дела сами кто как может. Тут-то капитан Сташек и обнаружил русского мальчика, закутанного в огромную овчинную шубу и брошенного на «фартук» классного вагона. Как только Виктор не упал на рельсы под поезд! Как его не раздавило буферами! При нем не было ничего, кроме толстой кожаной сумки, набитой тетрадями и деньгами, которым теперь вовсе нет никакой цены.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Философский камень. Книга 1 - Сергей Сартаков бесплатно.
Похожие на Философский камень. Книга 1 - Сергей Сартаков книги

Оставить комментарий