Рейтинговые книги
Читем онлайн Молодость - Савелий Леонов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 152

— Так, так, — улыбка сползла с загорелого Степанова лица. — Ну, ладно… Всякому делу — свой черед.

Николка восхищенно смотрел на брата. Ему хотелось стать таким же умным и смелым, носить такую же серую куртку и этот верный наган за поясом,

С дрожью в голосе он рассказывал:

— Когда прошел слух о твоей смерти, у нас дома плакали, а Бритяк смеялся над тобой. Ни чуточки ему, знать, не жалко, всякую всячину молол. Будто ты до пяти лет материну грудь сосал да барина напугал…

— Николка, на круг! — завизжала с тока Марфа, Бритякова невестка. — Живо! Куда тебя запропастило?

Паренек сорвался, точно его огрели батогом; мелькнули голые пятки, зашуршала огородная зелень… И через минуту засвистел на конном приводе:

— И-эх, го-лу-би-и… Наддай!

Степан шел обратно, уже не замечая летавших над подсолнухами пчел, отцветающей картофельной ботвы. Забыл о дивных волнующихся полях и ласкающих взор перелесках. Перед глазами стоял худой, забитый ребенок: «Все ведь умею: косить, пахать…»

Встреча с братишкой отрезвила Степана. Он вдруг ясно понял, что революция здесь, в жердевской глуши, только начинается. Предстоит жестокая битва с бритяками, успевшими прибрать к рукам и помещичье добро.

Переступив порог своей избы, Степан тотчас сел, чтобы не подпирать затылком низкого потолка. В сумеречной духоте жужжали голодные мухи. Шаткий, о трех ножках стол и лавка, изъеденная червем, наглухо приколоченная к стене, — все это знакомо с давних пор.

Тимофей, наклонившись с приступка у печки, остановил на сыне пытливый взгляд.

— Ха, служивый, — негромко, словно провинившись в чем-то, заговорил старик, — ну, как тебе наша житуха нравится?

Степан откинул пятерней кудри со лба.

— Просто удивительно! Столько в мире перемен, а Жердевка стоит будто заколдованная…

— Не получилось у нас хозяйства, — понурил голову Тимофей, который хотел и не мог выглядеть сегодня по-настоящему счастливым. — Другие старики гордятся перед детьми. Вот, мол, как надо век вековать! А нам…

умирать даже совестно.

Степан набил трубку, и мать подала дрожащей рукой коробок спичек. Это было настоящей расточительностью. Спички стоили дорого, и по утрам Ильинишна ходила к соседям за угольками на растопку.

Она взглянула на серую куртку сына, подумала:

«Господи… Должно, с убитого носит».

И достала из сундука льняную, с вышитой грудью, рубашку.

Степан узнал девичий подарок Насти Огреховой. На морщинистом лице матери прочел он какое-то беспокойство… Брови его сошлись близко к переносью, между ними тоненько билась невидимая жилка.

— Не дождалась Настюха… просватали, — вздохнула мать.

Глава третья

Городская площадь, запруженная телегами и лошадьми, напоминала сегодня ярмарку. Но никакого торга здесь не происходило. Это прибыли делегаты из дальних волостей на уездный съезд Советов.

Съезд заседал в двухэтажном каменном доме Адамова, где раньше помещалась, управа, а теперь обосновался исполком. Из открытых окон верхнего этажа слышались речи ораторов, доносился шум взволнованных голосов, иногда громыхали раскаты смеха.

Бритяк стоял на краю площади, у исполкома. Надвинув картуз на морщинистый лоб, он напрягал слух, пытаясь следить за выступлениями. Однако звуки сливались, ускользая от него, или стучали в голову наперебой, точно молотки.

«Белый свет помутился, — думал Бритяк, не в силах постигнуть смысла событий. — Народ голову потерял! И что будет, что только будет, скажи на милость?»

— Стой, дурак! — он дернул за повод откормленного рыжего жеребца, с храпом и топотом рвавшегося от распряженных дрожек, и щеголевато прошелся. Сапоги с головками гамбургской кожи хрустели и сияли новизной.

Было видно, что старость не захватила его врасплох. Он встретил ее, как снежный первопуток, укрывший неприглядность прошлого, и давно уже слыл не Афонькой Бритяком, а почтенным Афанасием Емельянычем.

Шагая по мостовой, Бритяк разглядывал фасад здания, куда его притягивало, словно магнитом. Он участвовал на первых съездах Советов, руководимых «левыми» эсерами, сблизился с их главарем Клепиковым, и ему становилось не по себе при мысли, что сейчас там другие люди решают судьбу уезда.

«Кто? — спрашивал он, злобно озираясь на телеги и вислобрюхих лошадей, запрудивших площадь. — Откуда их прах нанес, оборванцев? Из наших-то, поди, один Клепиков остался!»

На тротуаре показался слепой благообразный старик в темной и длинной, как монашеская ряса, поддевке и соломенной шляпе. Он шел, постукивая впереди себя суковатой палкой. Бритяк насторожился при виде Адамова.

— Потапу Федоровичу здравия и долголетия, — он снял картуз и так остался с непокрытой лысиной, хотя солнце изрядно припекало. — Не узнаешь, должно, Потап Федорович?

Адамов поднял молочно-синие немигающие бельма.

— Емельяныч, ты? Как не узнать! Людей пока что, слава богу, узнаю. Заходи, чаю попьем. Я теперь на квартире у соседа — аптекаря. Приютили сироту, спасибо, не дали в подворотне у горлодеров помереть, — и Адамов выразительно двинул палкой в сторону своего дома, занятого уездным исполкомом.

— Чайком побаловаться не вредно бы… Да некогда! — Бритяк оглянулся и снизил голос до шепота. — Сына жду! Ефим от военной части на съезде. Не скажет ли, часом, какой беды остерегаться? В деревне такие, дела…

— Теперь дела и в деревне и в городе одинаковые, — зловеще протянул Адамов. — Один конец!

Раздумывая над словами слепого, Бритяк надел картуз и принял обычный — почтенный и независимый — вид.

— Не верю, Потап Федорович. Мне царь не дарил земли. Сам наживал, сам каждый потный грош зарабатывал!

— А ты полагаешь, мне спирто-водочный завод подарили? — побагровел Адамов. — А мыловарню? А электрическую «крупчатку» на Сосне? Может, все это мне Христос на блюде поднес?

— Я не дворянскую соску сосал, а черный хлебушек, — не слушая, торопился Бритяк. — С хлебушка на ноги поднялся, с гвоздя жить начал… По какому же праву конец, скажи на милость?

Старики накалялись, выкрикивая свою боль. Смертельным ядом сочились их слова. Но, заслышав оживленный всплеск голосов на съезде, умолкли… Разом остыли, вздыхая и покрякивая.

Напряженное лицо Адамова подернулось чуть заметной, жуликоватой ухмылкой. Двадцать лет знал он Бритяка. Вместе судились с Рукавицыным, у которого Адамов отнял по залоговой недвижимость, вместе добивали злополучного краснорядца. Не легко досталась победа, и они сошлись на короткую ногу.

— Появился в нашей стороне сумасшедший, — сообщил однажды Бритяк, завернув к Адамову по пути. — Могилы для покойников роет. Прослышит, в каком доме лежит больной, придет и дожидается… Скажи на милость!

Они долго смеялись. Могилы рыл их стародавний враг Рукавицын.

А сейчас Бритяка начинала пугать и дружба с Адамовым, лишенным былой силы и могущества.

— «Вот времечко! — думал он. — Не знаешь, кому и довериться! Кто в беде поможет, а кто за ноги на дно утянет?»

— Легок ты, Емельяныч, — упрекнул Адамов, догадываясь о трусости Бритяка. — Что мякина, по ветру летишь!

— Ветер и дубы валит, Потап Федорович…

— Дубы-ы? — вытянул хищную шею Адамов, уколотый намеком. — Нет врешь! Подпиленный дуб еще придавить может!

— Дай бог. Разве я не понимаю? Всем жить хочется.

— Под новых правителей ладишь! — Адамов судорожно оперся на палку. — За соломинку хватаешься! — и, не прощаясь, будто зрячий, свернул через мостовую к домику аптекаря.

Бритяк проводил насмешливым взглядом тень человека, недавно ворочавшего уездом.

— Скажи на милость — душеспаситель нашелся, — ворчал он, заложив руки за спину. — «Под новых правителей ладишь!» А тебе завидно, слепая бадья!

Столкновение с Адамовым раззадорило его.

— Пускай попляшут… Хоть раз по морде им попало! — злорадствовал Бритяк: в лице Адамова ненавидел он всех, когда-то преуспевшихбольше его.

Из открытых окон исполкома рванулась, как вихрь, боевая песня:

Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный И в смертный бой вести готов,

Бритяк замер… Широким и горделивым строем плыли в небе звуки. Холодело сердце от незнакомых, гневных слов.

Песня могуче росла, подхваченная новыми, голосами. Она реяла над городом, волнуя, зовя, покоряя.

Весь мир насилья мы разрушим До основанья…

Узнав сына среди выходивших делегатов съезда, Бритяк позвал:

— Ефим!

Ефим шел быстро, обдумывая что-то на ходу. Голос отца, видимо, оборвал мысль, вызвав на молодом рыжеусом лице раздражение.

Он остановился, блеснув на солнце лацканами черной кожаной тужурки.

— Дорогой потолкуем, дорогой! — предупредил Ефим, догадавшись, что отец собирается начать: расспросы. — Еду в Жердевку.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 152
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Молодость - Савелий Леонов бесплатно.
Похожие на Молодость - Савелий Леонов книги

Оставить комментарий