Эффект пустоты (СИ) - Терри Тери

Набираю сообщение маме: «Он здесь и пока не убил меня. Можно ему переночевать на тахте? Хочет, чтобы, завтра я показала ему место, где видела его сестру, и рассказала полиции».

Мама отвечает очень быстро, через несколько секунд, и я понимаю, что она не выпускала телефона из рук, дожидаясь весточки от меня: «Конечно. Приготовь ему какой-нибудь ужин. Ты в порядке? Он милый?»

Его голос все еще звучит музыкой во тьме, но теперь она печальная, как во время сцены в опере, где все плохо. Милый ли он? Не в том смысле, в каком бывают милыми щенки. Есть что-то глубоко тревожное в его пристальном взгляде; чувствуется, что у него слишком много демонов внутри.

Кай снова заходит в дом, неловко медлит у двери. Гнев сменился грустью, такой глубокой, какой я в жизни своей не испытывала. Так хочется сказать ему что-нибудь, способное развеять тоску.

Я набираю на телефоне: «Да».

7

КЕЛЛИ

ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ

До начала отсчета 26 часов

Иду следом за насвистывающим техником и мешком из пылесоса с надписью Объект 369Х по коридорам, через двери. В каждой двери дублирующий запорный механизм: когда проходишь сквозь первую дверь, жди, пока она за тобой не закроется, только тогда открывается следующая. Держусь вплотную к технику, чтобы не оказаться в ловушке.

А потом, после очередной двери, они заканчиваются. Вместо этого мы попадаем в комнату с лабораторными столами и новейшим оборудованием — наверняка какую-то научную лабораторию. Здесь двое ученых, одетых, как и техники, в сверкающие комбинезоны.

Парень перестает свистеть.

— Принесли вам еще, док, — говорит он, один из ученых встает и берет мешок с пометкой 369Х.

— Ах да, девочка X, — вспоминает он. — Как интересно.

Техники уходят; я остаюсь в лаборатории возле своего мешка. Другой ученый забирает мешок, открывает заднюю дверь, входит в помещение. Иду за ним. Там, где из его костюма выводится воздух, появляется струйка белого пара. В помещении, должно быть, холодно, хотя я этого не ощущаю, и оно огромное. С чего-то похожего на конвейерную ленту, закрепленную под потолком, на крючках свисают мешки — точь-в-точь как мой. И все с номерами.

Он нажимает на кнопку у двери, и конвейер приходит в движение, как в химчистке. Мешок за мешком медленно проплывают мимо. Потом все замирает. Между номерами 368 и 370 — пустой крючок; он вешает мой мешок на него.

Неужели все эти мешки когда-то были людьми? Людьми с именами, а не номерами?

Я не 369Х. Я не номер!

Никогда, никогда больше не буду номером.

Я КЕЛЛИ!

8

ШЭЙ

КИЛЛИН, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 25 часов

Я закуталась в одеяла, но еще не спала.

Мама вернулась домой рано. Сказала, что на работе нечего делать, но я сомневаюсь в том, что это правда.

Но я все равно обрадовалась, когда она пришла. Мы уже к тому времени поужинали; я приготовила пасту — единственное блюдо, которое мне более-менее удается, — и Кай был настолько любезен, что похвалил ее, но говорил, только когда я его о чем-то спрашивала. В результате жалких попыток завязать разговор мне удалось узнать, что они с мамой живут в Ньюкасле, что в этом году он сдал выпускные экзамены в школе, которые одновременно являются и вступительными в вуз, и должен в конце лета поступать в университет. То, как он произнес должен, говорило о его нежелании куда-либо поступать. Кай рассказал, что мама у него какой-то доктор, занимается исследованиями. Он даже помог мне вымыть посуду. Но я видела, что ему не нравится разговаривать и он хочет остаться один. Хотя для вечера пятницы было еще рано, когда пришла мама, я принялась притворно зевать, чтобы сбежать от них наверх. И все же меня уязвило, что она отправила меня спать — как ребенка.

Снизу доносились голоса, но слов я разобрать не могла. Говорила в основном мама, Кай отвечал коротко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Значит, он не открылся даже перед мамой?

Я удивлена. Если у кого-то проблемы — разбитое сердце, смерть в семье, плохие волосы — все идут к ней. Вот почему все любят мамин паб: люди хотят поговорить с ней и между делом выпивают несколько рюмок. Она считает, что главное — это умение слушать.

Чуть позже голоса смолкают. В доме становится тихо и темно. Мне понадобилось много времени, чтобы научиться засыпать в полном безмолвии. После Лондона с его движением, сиренами, песнями и криками людей на улицах тишина этого особняка кажется оглушительной.

Вот что мне сейчас нужно сделать: я должна вспомнить. Если сумею ясно представить тот момент, когда увидела Келисту, то, возможно, это как-то поможет.

Как я и сказала Каю, у меня фотографическая память, но только если я обращаю на предмет пристальное внимание. Наверное, так тогда и произошло, раз я сразу узнала Келисту на фотографии. Фокус в том, чтобы освежить воспоминания по прошествии такого отрезка времени, найти ниточки, которые приведут меня туда. Тогда я смогу все рассмотреть в деталях, как на видеозаписи, — нажимая на паузу, проматывая, просматривая снова и снова…

Думай, Шэй, думай…

9

КЕЛЛИ

ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 24 часа

Сама виновата. Надо было уходить из холодного помещения вслед за ученым, но я так разозлилась, что не поняла, где я, пока дверь не захлопнулась. Потом погасли лампы, и я осталась одна.

Жму на стены, пол, даже потолок, но все без толку. Комната полностью герметична. Какой смысл быть привидением, если даже через стены проходить не можешь?

Оглядываюсь вокруг — повсюду только висящие мешки. Такие же, как мой. Мне становится тревожно. Если в них всех пепел покойников, то превратились ли они в призраков, как я? И где они все?

Сколько их здесь? Наверное, много.

Начинаю паниковать. Вдохни, выдохни и досчитай до десяти, учили меня, когда я впадала в панику.

Постарайся справиться с ней прежде, чем она затопит. Но как это сделать, если больше не дышишь?

Буду считать. Пересчитаю мешки с самого начала.

Обхожу конвейер, тянущийся над головой, нахожу начало, мешок с номером 1, и начинаю: 1, 2, 3, 4… 99,100, 101… 243, 244, 245…

Я считаю и считаю. Так продолжается до 368, дальше я — 369Х. Потом 370, 371, 372 и до 403. А дальше множество пустых крючков ждут своей очереди. Почему после меня столько мешков? Должно быть, я выбилась из графика.

Ни на одном другом мешке нет буквы X, только номера. Что значит X?

В этой комнате висит больше четырех сотен покойников.

В том числе и я. Вон там висит мой пепел.

Где их призраки? Они появятся ночью?

Сейчас день или ночь? Не знаю.

Мне страшно. Свернувшись в небольшой шар, я врезаюсь в дверь.

— Выпустите меня! — кричу и бьюсь снова и снова.

Паника, ужас и бешенство нарастают, превращаются в волны жара, охватывающие меня, и потом…

Бип-бип. Бип-бип.

Негромкий сигнал тревоги. Он доносится из-за двери?

Бип-бип. Бип-бип.

Мгновение спустя дверь начинает открываться. Она еще не открылась до конца, а я бросаюсь вперед, прямо на ученого, который повесил меня на крючок.

Он застывает как вкопанный. За ним двое техников; они протискиваются мимо ученого, нетерпеливо поглядывая на него, и входят.

— Не понимаю, почему поднялась температура, — говорит один, проверяя циферблаты и экраны. — Сейчас все правильно. Все настройки в норме. Все работает.

— Однако это странно, — произносит ученый. — Когда я открыл дверь, то почувствовал, как в лицо мне пахнуло жаром.

Техник поворачивается и смотрит на него.

— Все температурные датчики в норме. И вы не можете ощутить изменений температуры, находясь в костюме биозащиты. Вы сами это знаете.