Дороги изнанки - Александр Беляев

– Как-то странно от тебя подобные вещи слышать, – сказала Аня с несколько отстраненным видом, продолжая тщетные попытки что-нибудь вспомнить, – ты сам-то веришь, что такое возможно?

– В последнее время я сильно пересмотрел свои взгляды на мир, – загадочно сказал Юра, – тому были определенные причины, правда, какие, я сказать пока не могу… но надеюсь, – добавил он, видя раздражение Ани, которая слишком часто натыкалась на завесу секретности со стороны брата с того времени, как он устроился в свое закрытое КБ, – если моя задумка удастся, то я введу тебя в курс дела. Впрочем, – добавил он, усмехнувшись, – тогда в этом не будет необходимости.

– Это почему?

– Ну, возможно ты и так мои мысли и вообще, информацию непосредственно сможешь снимать, как до этой злосчастной лаборатории могла.

– И как же ты собираешься память и прежние способности мне вернуть?

– Не я, а доктор – психоаналитик и специалист по гипнозу. Если все пройдет удачно, то ты должна не только вспомнить все странные пробелы своей жизни, но, возможно, вновь обретешь утраченные способности. Мне объяснили, что они никуда не могли деться, возможно просто перешли в подавленное, не проявленное состояние и есть надежда что их возможно вновь активизировать, проявить с помощью определенных методов.

– Понятно, – сказала Аня, – ты имеешь в виду конкретного врача или вообще?

– Разумеется, конкретного, никакой рядовой психиатр и гипнотизер тебе не поможет, тут нужен врач, который специализируется по данной проблеме, весьма редкой и специфической. И такого врача я знаю. Зовут его Лев Матвеевич Левин, – добавил он почему-то, словно это имя должно было Ане что-то сказать. – У нас с ним уже состоялся предварительный разговор, и он сказал, что ты его пациент, он как раз специализируется по всяким редким амнезиям. Правда, полную гарантию дать не может, но в любом случае хотя бы частичный результат гарантирует.

– Что ж, – сказала Аня, – было бы очень интересно, правда немного боязно, а вдруг я что-нибудь страшное вспомню, Вень просто так памяти и своих каких-то качеств не лишаются, а вдруг в этой лаборатории со мной что-то нехорошее произошло, ведь наверняка я какой-то стрессы пережила. Кстати, а ты не знаешь. Родители не пытались выяснить, что со мной там случилось? Ведь наверняка какие-то координаты этой лаборатории и того конкретного человека, который меня туда забрал, у них должны были остаться. Ведь кто-кто, а папа это дело бы так просто не оставил. Он же сам бывший чекист и никого не боялся, а меня очень любил. Что-то мне не верится, что он мог этот инцидент оставить безнаказанным.

– Ничего не могу тебе об этом сказать, – развел руками Юра, – как ты знаешь, врачи категорически запретили эту тему в семье поднимать, а если папа с мамой о том говорили либо что-то предпринимали, то мне не докладывали. Так что информации у меня не густо. Кстати, если лечение будет успешным, – криво усмехнулся брат, – и ты обретешь не только утраченную память, но и свои уникальные способности, коими меня Бог не наградил, то ты сама у маминой души обо всем сможешь спросить.

– Ты же только что говорил, что ни в какие души не веришь!

– Не верю, – тряхнул Юра несколько поредевшей за последнее время шевелюрой, – но ты-то веришь! Будем на данный момент считать, что я заблуждаюсь, у тебя же возникнет дополнительный стимул для лечения.

– А ведь правда! – согласилась Аня, я совсем недавно переживала, что за все это время ни разу маму во сне не видела, хоть многие говорят, что после смерти близкого человека, его душа к ним являлась – либо во сне, либо в виде призрака. Ладно, я согласна, может моя раздвоенность в случае успеха пройдет. Наверное это чувство из-за той параллельной жизни, которую я как бы ощущаю, но увидеть не могу. И все же, почему меня раньше к доктору не водили, а сейчас вдруг стало возможным?

– Во-первых, – сказал Юра, – если тебя что-то сильно беспокоило, то и сама могла сходить, как никак совершеннолетняя, а что касается родителей, то пока был жив папа, ты еще ребенком была, и они следовали запретам врачей, чуть позже я этим вопросом лично интересовался, и врачи так же настоятельно рекомендовали мне все оставить, как есть, чтобы не дай Бог хуже не стало. На доктора Левина я недавно вышел, уже когда мама при смерти лежала, и было не до твоих проблем, а потом был траур и я решил 9 дней тебя не тревожить, ну а теперь, думаю, пора, тебе, если уж на то пошло, и переключиться полезно будет, вон ты на кого похожа стала, да и заторможенная какая-то.

– Да уж, – вздохнула Аня, – я это и сама сегодня поняла, да и двигаюсь, как черепаха и не соображаю ничего. Это, наверное, еще и люминал так действует…

– Разумеется, и люминал тоже, – кивнул головой Юра, – я его отберу и на помойку выброшу. Значит договорились? А то доктор Левин сказал, что с твоей стороны добровольное согласие должно быть и желание сотрудничества, поскольку его метод подразумевает совместную работу, психоанализ. Что же касается твоих страхов, то он по возможности этот эффект будет контролировать и гасить. К тому же, если у тебя какой-то комплекс сидит в подсознании и изнутри отравляет психику, то его лучше наружу вытянуть и загасить, иначе он когда-нибудь куда больше бед натворит. Это, как хирургическая операция – вначале больно, зато потом полноценной жизнью заживешь.

– И все же, – сказала Аня, – у меня такое чувство, что ты всего не договариваешь, зачем-то все это лично тебе надо.

– Ты уж, сестрица, меня совсем за какого-то эксплуататора держишь, – возмутился Юра. Даже если бы я никаких далеко идущих планов в голове не держал, я в любом случае постарался бы тебе помочь, как только такая возможность представилась бы. Но ты ведь сама до недавнего времени ни на что конкретное не жаловалась, что ж, я должен был тебя за шкирку к доктору тащить? А насчет того, что я чего-то так не договариваю, что ж, отчасти ты права, раз уж эта тема поднялась, но пока ничего конкретного я тебе сказать не могу, поскольку этот вопрос связан с государственной тайной. Если удастся первая часть нашего предприятия, и доктор Левин вернет тебе утраченное (вернее ты сама вернешь с его помощью), то тогда я смогу рассказать то, о чем умалчиваю сейчас. А до той поры, прости, не могу, это отчасти касается моей работы.

– А если ничего не получится?

– Тогда все останется как было и дальнейший разговор не имеет смысла, ведь жила же ты как-то до сегодняшнего дня?

– Мне кажется, – усмехнулась Аня, – что если я вылечусь и ко мне мои таинственные способности вернутся, ты меня в цирке за деньги показывать будешь.

– Знаешь, – разозлился обычно контролирующий свои эмоции брат, – это, в конце концов, хамство, я ведь в основном не для себя стараюсь!

– Ладно, прости, – вздохнула Аня, – я еще как следует в себя не пришла и плохо соображаю, что говорю. Кстати, этот доктор Левин ведь не за спасибо же со мной работать согласился, это ведь не рядовой прием у терапевта в поликлинике, а у меня денег нет.

– Пусть это тебя не беспокоит, – быстро успокоился брат, – у нас – свои взаимозачеты. В случае успеха моей задумки, если уж ты такая щепетильная, у тебя будет возможность рассчитаться.

Юра встал из-за стола, и сославшись на всякие незавершенные дела, начал собираться, пообещав позвонить, как только договорится с доктором Левиным о конкретном дне и времени.

– Господи, – как же он надоел со своей секретностью, что ни разговор, то очередная тайна мадридского двора, – пробормотала Аня, глядя в окно, как от тротуара отъезжает Юрина «шестерка» цвета сырого асфальта, – небось, когда он все расскажет, какие там у меня планы, выяснится, что тайна эта гроша ломаного не стоит. Ему просто жутко нравится ощущать себя важной персоной, словно от него какие-то государственные вопросы зависят. И все же, просто так он бы все это не затеял, для чего-то он меня однозначно собрался использовать, похоже, насчет цирка я что-то там угадала, иначе бы он так не взбеленился! А впрочем, наверное я к нему несправедлива, ведь по сути он последние два месяца меня содержал, да и раньше то одно, то другое подкидывал и денег не брал, а я его уже в старуху-проценщицу записала, грешно так о родном брате думать, тем более, когда сама себя толком содержать не способна. Притом, что Юра за так никому ничего не сделает, то в отношении меня он настоящий бессребреник. Это, наверное, мои детские обиды наружу вылезают, ведь в детстве мы с ним никогда не ладили. Да, люди мы с ним совсем разные, и внешне и внутренне, и на родителей – ни на папу, ни на маму я никогда похожа не была.

Аня убрала со стола и собралась, было, как в последние несколько дней снова драить дом и перемывать посуду, как вдруг поняла, что в этом нет больше необходимости и мысли о маме уже не столь мучительны. Тут впервые за два с половиной месяца ей захотелось выйти на улицу и просто прогуляться. Видимо действительно в ее душе произошел перелом, и боль утраты родного человека стала стихать.