Портрет механика Кулибина - Анатолий Лейкин

- Эй, княжой слуга, - загородил мне путь сухонький старик в худом армяке и лаптях, - послушай о моем горьком житье-бытье! Вот я, голова два уха, семь лет как дома не бывал и оброка не плачивал. Вернулся из чужих краев, дом свой поправил, старосте три синяка поставил. Мой дом каменный, на соломенном фундаменте, труба еловая, печка сосновая, заслонка глиняная. Во дворе черная собака за хвост палкой привязана, хвостом лает, головой качает, ничего не чает!

- Ну и дом у тебя, земляк, - смеются в толпе, - просто загляденье! Давай, не глядя, меняться!

Поневоле и я поддаюсь общему веселью. А старик недаром обращался ко мне.

- Пожалуйте, сударь, - дергает за рукав, - от княжеских щедрот на поправку дома!

Я заливаюсь краской: откуда у меня деньги? Для вида шарю в карманах и, на счастье, нахожу двугривенный. Старик ловко ловит брошенную ему монетку, пробует ее на зуб и благодарит по-своему:

- Дай твоему хозяину бог полную пазуху блох!

И на всякий случай тут же скрывается за спины слушателей. А я иду дальше, прислушиваюсь к разноголосому шуму и вдруг оказываюсь на площади, где торгуют крепостными.

Грудь как будто сдавило железным обручем, и, вспомнив матушку, я снова не мог пройти мимо. Знакомый приказчик подмигнул мне, продолжая на все лады нахваливать плотника Григория и сенную девку Акульку:

- Дед с топором родился, по дереву все умеет! Дом срубит, телегу собьет, сани сладит, мебель любую сработает! А девка до чего шустра минуту на месте не стоит, любое дело в руках спорится: и кухарит, и убирает, и шьет! К тому же и невеста для любого молодца подходящая!

Плотник только криво усмехался и глядел в землю потухшими глазами, а рябая и некрасивая Акулька отворачивала лицо в сторону. К тому, что людей продавали, они, видимо, уже привыкли.

Рядом разлучали молодую крестьянку с детьми, девочкой-подростком и мальчиком лет десяти. Ее уводили, а она упиралась, голосила, рвала на себе волосы, умоляя оставить с ней детей. А покупатель, приказчик с кирпичным лицом, безучастно повторял одно и то же:

- Не велено! Барину лишь одну прачку подай, детей не надобно!

- Мама, мамочка! - надрывая сердце, кричала дочка. - Не забывай нас!

У мальчика уже не хватало слез, он лишь судорожно всхлипывал, открывая рот, как выброшенная на берег рыба...

Продававший их старый слуга, по виду отставной солдат, сам горько плакал и приговаривал, обнимая детишек:

- Ах вы горькие мои сиротки, не дали вам злые люди даже опериться при матушке-то, милые птенчики. Ну, да ничего, бог даст подрастете, отыщете ее...

"Отыщут ли? - добавил я про себя. - Да и до того, как вырастут, несладко им придется!"

Я горестно вздохнул и отправился дальше. Да и что я мог сделать для этих несчастных? Одетый в дорогой наряд с чужого плеча, сам я находился едва ли в лучшем положении. А праздно наблюдать за тем, как живым людям назначают цену, разглядывают со всех сторон, щупают мускулы, проверяют зубы, азартно торгуются, было невыносимо!

Один за другим миновал я пушной, фарфоровый, оружейный, скобяной и другие ряды, поминутно сталкивался с саешниками, квасниками, сбитенщиками, офенями с лотками через плечо, монахами, собирающими пожертвования на храм в жестяные кружки. В глазах уже рябило от обилия впечатлений, а до мучного ряда я по-прежнему никак не мог добраться.

Наконец в отчаянье я схватил первого встречного, по виду молодого купчика, в лихо сдвинутом набекрень картузе, за локоть:

- Эй, любезный, не подскажешь ли, где мучной ряд?

Тот с недоумением оглядел меня с головы до ног:

- А что ты там, паря, потерял? На что тебе, к примеру, мука? Али от князя решился бежать и торговать ею?

- Ни то, ни другое. Купца одного ищу.

- Кого же, может, я знаю?

- Нижегородца Осетрова.

Купчик даже присвистнул от удивления.

- Ну, мир тесен! Я ведь земляк ему, тоже из Нижнего. На одной улице, Ильинке, с ним живем. Только у него палаты каменные, а у меня домишко бревенчатый, неказистый. А на что тебе, ежели не секрет, такая шишка?

- Матушка моя у него в услуженьи живет. Дарья Волгина, может, слышал?

- Не довелось. Я ведь в дом к нему не вхож. На таких, как мы с тобой, Осетров и глядеть не станет! Так что напрасно ты его ищешь. А матушке письмо лучше напиши.

- Пробовал. Не доходят, видно. Ответ уже полтора года жду.

Купчик лихо цыкнул слюной сквозь зубы.

- Тогда плохи твои дела. Не желают, знать, хозяева вашей переписки.

- А ты не взялся бы помочь мне?

- Чем? Против Осетрова идти опасно: заглотит, не поморщится!

- Послушай, любезный, не знаю еще, как тебя зовут...

- Егором Пантелеевым кличут.

- А меня Сашей Волгиным. Ты на мой наряд не смотри, он на несколько дней только!

- Неужто, - ахнул Егор, - с княжего слуги средь бела дня снял?

- Разве похож я на татя?

- Вроде нет. Но и на гайдука тоже.

- Князь меня только на время к себе приблизил. Пока заказ его не исполню. Крепостной живописец я.

- Да ну? - обрадовался Егор. - На ловца и зверь бежит! А я собирался как раз парсунку* невесты моей кому-нибудь заказать!

_______________

* П а р с у н а - портрет.

- Я и без заказа нарисую. Как только на оброк в Нижний вырвусь.

- Ладно, пиши записку. Попробую передать.

Грифель и бумагу я положил в карман кафтана заранее. Набрасывал весточку торопливо, как будто боялся, что Егор Пантелеев растворится вдруг в толпе и не возьмет мое послание. "Милая матушка, - писал я, - я жив и здоров, чего и тебе желаю. Обучение в монастыре закончил, вернулся в Лысково, держу испытание на живописца. Надеюсь, скоро свидимся. Остаюсь любящий тебя сын Александр Волгин".

Егор спрятал мою записку во внутренний карман поддевки.

- Будешь в Нижнем, разыщешь меня в начале Ильинки, купецкой улицы. А пока прощевай, недосуг мне!

8

Егор исчез в толпе, а я взглянул на полуденное солнце и заторопился к главным воротам монастыря. Участники пышного княжеского поезда уже строились в ряды. Вскоре в сопровождении настоятеля и монахов появились князь с княгиней. Они уже садились в кареты, когда подошел управляющий.

- Подобру ли, поздорову, - спросил его Извольский, - началась ярмарка?

- Подобру, ваша светлость, кроме одного.

- Говори! - насупился князь.

- Донесли мне, что нижегородский купчишка Пантелеев пошлину не со всего товару заплатил.

"Неужто Егор?" - испугался я.

- На нашей земле торгует?

- На нашей. В атласном ряду.

- Доставь-ка мне его сюда с товарами! На пароме пересчитаем.

Дворищев передал приказ князя вершникам, и те, расталкивая крупами лошадей толпу, отправились исполнять его. Через четверть часа привели Егора Пантелеева со связанными сзади руками, без картуза.

- Пошто пошлину недоплатил? - грозно спросил князь.

- То наговоры врагов моих, - не опуская глаз, ответил Пантелеев. Дешевле я торгую, чем другие купцы, вот они на меня и взъелись. А пошлину я внес исправно, можете проверить.

- Проверю! - усмехнулся князь. - Только не в лавке. Сам понимаешь, трудно мне туда со всей свитой добраться. Да и недосуг, гостей важных жду. Сюда я твой товар велел доставить. На воде пересчитаем.

- Воля ваша, - пожал плечами Егор, - а только убедитесь, что я правду говорю.

Появились посланные за товаром Пантелеева вершники. Сундуки и короба они привязали к длинным жердям, чтобы легче было везти.

- Грузите на мой паром! - приказал Извольский.

Переправа шла тем же чередом, что и утром. На середине реки князь поднял руку.

- Приступай!

Замолкли музыканты и песельники, остановились плясуны. Вершники открыли сундуки и короба, стали извлекать оттуда атласные ленты, чулки, платки и другие мелкие вещи, пересчитывать и... бросать в воду. Батистовые, атласные и ситцевые ткани мерили аршином* и тоже сбрасывали за борт.

_______________

* А р ш и н - старая мера длины, равная 71 сантиметру 12 миллиметрам; в данном случае: железная мерка такого размера.

Пантелеев рванулся было помешать, но два дюжих вершника удержали его.

- Пошто, ваша светлость, губишь меня? - только и смог вымолвить он побелевшими губами.

Крупные слезы катились по щекам Егора, но он не вымолвил больше ни слова, пока последняя лента не оказалась за бортом. Мелкие вещи долго плыли вниз по течению, ткани, намокнув, медленно опускались на дно.

- Повезло тебе, молодец, - как ни в чем не бывало заметил Извольский, - сошелся счет. Можешь собрать свои манатки, я тебе лодки дам и гребцов.

- Нет уж, спасибо, - угрюмо ответил Егор, - снявши голову, по волосам не плачут! Подмоченные ткани покупать не станут, да и не стану я врагов моих потешать, гоняясь за каждой тряпкой! А коли убедились, что счет мой верный, извольте оплатить пятьсот рублев за убытки!

- Таких больших денег, - усмехнулся князь, - в наличии нет у меня. Все капиталы в обороте. Жди!

- Руки мне, по крайности, развяжите!

Извольский кивнул вершникам.

Егор размял затекшие кисти и вдруг сбросил поддевку, рванулся к борту и бросился вниз головой в воду.