MASH - Ричард Хукер

— Поживем — увидим, — сказал Ястреб.

— Ага, — согласился Дюк.

Это случилось позже в тот же день. Дверь в палатку откинулась, и в нее вошли новенький, вещмешок и остальной багаж. Новичок швырнул багаж на одну свободную раскладушку, а себя на другую. Рука исчезла в глубинах парки и выудила оттуда банку пива. Следующий нырок в бездну явил на свет открывалку. Новенький открыл пиво и в первый раз взглянул на своих соседей по палатке.

— Да-а-а. Места маловато, — сказал он, — но, думаю, мне здесь будет неплохо.

— Меня зовут Пирс, а вот этого — Дюк Форрест, — протягивая руку, представился Ястреб.

Новенький не шелохнулся.

— Где-то я тебя видел, не так ли? — спросил Ястреб.

— Не знаю. Как сам думаешь? — ответил Макинтайр.

— Госссподибожемой, Макинтайр, ты всегда такой общительный? — потребовал ответа Дюк.

— Только в такой хорошей компании, — ответил Макинтайр.

Ястреб вышел на улицу, нагрёб в ведро снега и сделал мартини. Наполнив два стакана, он подумал, пожал плечами и спросил новенького: нет ли у того желания присоединиться?

— Хочу. Оливки имеются?

— Нету.

Рука отправилась в путешествие к ядру парки, и через минуту вытащила оттуда баночку оливок. Новенький выудил одну и положил в стакан с мартини.

— Что, тоже оливку хотите?

— Ага.

Каждый получил по оливке. Дюк сдержанно вздохнул.

— Макинтайр, — сказал он, — Ты — настоящий жмот.

Ястреб громко рассмеялся. Мартини и голова вылезли из парки, посмотрели на Пирса, и снова исчезли.

Дюк и Ястреб дежурили в ночную смену. Новичка на время приставили к ним. Немного западней лагеря, батальон канадцев провел весь день, подставляя себя под пули, и оттого ночь выдалась бурная. Попались и несколько грудных ранений. Все познания о подобных ранениях Дюк и Ястреб, да и все остальные в Двойном-Неразбавленном, приобрели через горький и трудный опыт нескольких предшествующих недель. Новенький особенно много не говорил, но зато вылез из своей парки и показывал им, что нужно делать. Забравшись в третью грудь, он залатал разорванную легочную артерию так же непринужденно, как Джо Ди отправлялся в рутинный полет. С наступлением утра, когда ночная смена направилась в столовку, их просто уже распирало от любопытства к этому новому груднику из Бостона. За завтраком, очередная банка пива материализовалась из нутра парки и, откупорившись, вновь в нём исчезла.

В Двойном-Неразбавленном в качестве официантов шестерил целый взвод корейских оборванцев. Один из них поставил миску овсянки и чашку кофе перед доктором Макинтайром. Парка выстрелила головой, два мутных глаза которой уставились на корейского мальчика.

— Это что?

— Овсянка, сэр.

— Не хочу овсянку. Неси фасоль.

— Нетуя фасолия.

— Ладно. Фиг с ней.

Далее завтрак продолжался в тишине. Как только троица вернулись в Палатку Номер Шесть, они попадали на койки. Причем новичок так и остался в куртке.

В 4 часа дня Дюк и Ястреб проснулись, умылись и оделись. Парка признаков жизни не подавала, пока вдруг откуда-то из её центральной области не раздались слова:

— Как там насчет мартини?

Ястреб сделал напиток, а парка снова разродилась оливками. После первого стакана новичок встал, снял куртку, умылся, причесался, и одел её обратно. Рассмотрев его еще раз как следует, Дюк убедился в своем диагнозе, поставленным прошлой ночью в операционной: Доктор Макинтайр был невообразимо, ненормально, просто неприлично тощ.

— Эй, пацан, у тебя… энто что, триппер?»

Незамедлительного ответа не последовало. Но голова выползла наружу, и даже выглядела слегка заинтересованной.

— С чего ты взял, что у него триппер? — спросил Ястреб. — Даже специалист по трипперу не может диагноз через парку поставить.

— Вот чего выы…энто… даже не подозреваете, так это, что лично я окончил высшую Армейскую Школу Полевого Медицинского Обслуживания, которая находится в форте Сэм техасского города Хьюстона. С похвальным листом! И, если я чего там и выучил, так это то, что у солдата бывают только две неприятности: он может поймать или пулю, или триппер. Крови я на нем не наблюдаю, стало быть, это триппер.

— Ты так убедительно объясняешь, — сказал Ястреб, — что я начинаю тебе верить. Хотя вдруг этот — исключение из правил?

— Нету у меня никакого триппера, — выдохнула парка.

— Вот видишь? Что я тебе говорил! — сказал Ястреб.

Шли дни, а Макинтайр продолжал оставаться загадкой. Он и Ястреб понемногу разговаривали, понемногу приценивались друг к другу, и Пирса не оставляло ощущение что где-то он этого новенького уже видел.

Прошло около недели. Однажды снег растаял, и, пользуясь случаем, персонал лагеря затеял игру в футбол. Неудачно пущенный мяч шлепнулся к ногам Макинтайра, когда он и Ястреб выходили из палатки. Он нагнулся и очень, очень медленно поднял мяч. Ленивым жестом он махнул Ястребу, чтобы тот отбежал в конец поля. Когда Пирс удалился ярдов на тридцать, Макинтайр запустил великолепный пас прямо ему в руки. Они продолжили свой путь в столовую молча, и Ястреба продолжали мучить странные отрывчатые воспоминания, которые он никак не мог сфокусировать.

— Джон, ты где учился в колледже? — поинтересовался он за кружкой кофе.

— В маленьком местечке. Но мне там нравилось. А ты где?

— В Андроскоггине.

Макинтайр показал зубы в улыбке, но ничего не сказал.

К середине дня снова пошел снег. Дюк, прервав жалобы на чёртову погоду янков, писал письмо жене, а Ястреб читал газету Мэйнский Рыбак, когда Макинтайр вдруг поднялся и подошел к двери.

— Ты куда? — удивился Ястреб.

— На Зимний Карнавал.

С этими словами он вышел и отправился в западном направлении — в сторону ближайшей горы. Через полчаса его уже было видно на полпути к вершине.

— Это, — сказал Дюк Форрест, — самый наистраннейший сукин сын, каких я видел. Если бы он не был лучшим грудным потрошителем Дальневосточного Командного Округа — пнул бы я его отсюда подальше.

— Дай ему время, — ответил Ястреб.

Наступило время мартини. Дюк и глубоко задумавшийся Ястреб еще только пригубили первый коктейль.

— Я уверен… Точно где-то я его уже видел, — сказал он наконец, — И я, черт побери, когда-нибудь вспомню где! И эта фигня — насчет Зимнего Карнавала… Думаю, он учился в Дартмаутском университете. Вдобавок, Дэниел Вебстер называл Дартмаут «маленьким местечком» и всякое такое. Да, кстати, я тебе говорил, как я единолично выиграл у Дартмаутцев?

— Ага. Всего только шестнадцать раз. Расскажи-ка еще разок!

— Значит, в середине сезона играли обычно легкую для Больших Зеленых матч, но поднявшаяся метель держала счет 0–0 до последней минуты. У них был один парень, пасы которого считались непревзойденными. Вобщем, кидает он… Снег вокруг и всё такое, и тут…

И тут дверь открылась, и в неё влез запорошенный снегом Макинтайр.

— А где мартини? — спросил он.

Ястреб поднял на него взгляд и внезапно путающиеся воспоминания пролетевших лет, равно как и расстояние в девять тысяч миль, растворились, и память наконец сработала: то ли по вине Дартмаута, то ли из-за снега. Он аж подпрыгнул.

— Иисус на Христос, йо-хо-хо и бутылка рома! Дюк! — вскрикнул он. — Ты в курсе, с кем мы живем уже целую неделю? Мы живем с единственным в истории человеком, которому обломилось прямо в женском сортире поезда Бостон-Мэйн! Когда кондуктор обнаружил его в дамском туалете с подружкой, которую он снял на Зимнем Карнавале, она завизжала «Он меня сюда как в ловушку заманил!». И с тех пор к нему пристало прозвище Ловец Джон. Боже, Ловец! Я говорю за себя и Дюка: какая честь находиться в твоем обществе! Скушай мартини, Ловец.

— Спасибо, Ястреб. Я уж чуть надежду не потерял, что ты меня узнаешь. Я-то сразу — как тебя увидел, вспомнил того парня, что мой пас перехватил. Хорошо еще у тебя рот был закрыт, а то попал бы мяч прям тебе в глотку.

«Эх, Ловец, Ловец, Ловец, — повторял Ястреб, качая головой. «Расскажи, чем же ты всё это время занимался?

— Особо — ничем. Так, поддерживал свою репутацию.

Дюк встал и пожал Ловцу руку.

— Весьма приятно завести знакомство, Ловец, — сказал он. — Ты уверен насчет триппера? Уж очень видок у тебяя… энто…, понимаешь, совсем запущенный.

— Нету никакого триппера. Уже нету. Я худой оттого, что не ем ни черта.

— Это еще зачем?

— Отвык.

— Ну, не переживай об этом, — сказал Ястреб.

— С кем не бывает, — прибавил Дюк.

Итак, двойка превратилась в тройку. Часом позже тройняшки шатаясь ввалились в столовку, держа друг дружку под руки.

— Джентльмены, — пафосно объявил Ястреб, — Разрешите представить: Ловец Джон, гордость Винчестера, Дартмаутского Колледжа, и Палатки Номер Шесть. Если кому-нить из вас — необразованных бездельников, он не нравится, то вам придется отвечать за это перед Дюком Форрестом и Ястребом Пирсом.