Семья Зитаров. Том 1 - Вилис Лацис

— Мать проснулась? — спросил Андрей у Альвины, которая накрывала к завтраку.

— Да. Ты бы зашел проведать ее. Она уже знает, что ты вернулся.

Андрей, предварительно постучав, вошел в комнату матери. В нос ему ударил сладковатый запах непроветриваемого помещения — запах тлена. На подоконнике стояло несколько горшков с цветами. Их назначением было не пропускать дневной свет в маленькую комнатку, убранство которой составляли: неуклюжий старинный шкаф, грубо окрашенная деревянная кровать, старый стол с лежавшей на нем библией в черном кожаном переплете и два кресла прошлого века, купленные в свое время старым Зитаром в Риге для себя и жены, — роскошь, дозволенная старикам. В одном из кресел сидела старая капитанша — Анна-Катрина Зитар, урожденная Рубенис. Ее расплывшееся тело совершенно слилось с креслом, провалившийся беззубый рот что-то жевал и посасывал, вероятно, конфету или кусочек сахара. По-видимому, мать нисколько не удивилась и не особенно обрадовалась приходу Андрея. Спокойно подав ему руку, она подставила щеку для поцелуя.

— Ты опять дома… — произнесла она и, зевнув, поправила очки на носу.

— Как видишь. Погощу до весны. Как твое здоровье?

На эту тему капитанша готова была говорить в любое время. Как многие старые люди, она уделяла своему здоровью очень много внимания — больше, чем всему другому. Каких только у нее не находилось болезней! Она была полна ими с ног до головы. Кости, тело, сердце, живот, грудь — все болело, ныло, ломило; головокружение и дурнота, онемение и удушье, пот и кошмары — все ее мучило. Не было на свете болезни, которую бы она не приписала себе, так же как не было такого лекарства, которое бы она не испробовала. Знахари, ворожеи, костоправы из ближних и дальних волостей успели уже побывать у Анны-Катрины. Теперь у нее был на примете какой-то чудо-врач, заочно излечивающий решительно от всех болезней не только людей, но и скотину. «Идите домой, он бодр и здоров…» — заявил он женщине, просившей исцелить мужа, пролежавшего с костоломом три года. И на самом деле все так и оказалось.

— Я привез тебе всяких заграничных лекарств от головокружения и дурноты, поспешил сообщить Андрей, воспользовавшись небольшой паузой.

— Это хорошо, что ты не забыл купить. Какие они — внутренние или наружные?

— Там на этикетках написано, как их употреблять. Я потом прочту. А как вы тут без меня поживали? Ничего нового не случилось? — торопливо спрашивал Андрей, опасаясь, как бы мать опять не затеяла свои «медицинские» разговоры.

Нет, ничего особенного не случилось. Прошлым летом молния ударила в соседскую ригу. У Калниетиса большая собака взбесилась, пришлось пристрелить. Зелма Зиемелис уехала в Лимбажи учиться кройке и шитью.

— А у нас дома? Как живут и как ведут себя дети и взрослые?

Капитанша посмотрела безразличным взглядом на сына и, словно не поняв истинного смысла его вопроса, принялась обстоятельно рассказывать о том, как Эльза болела корью и как у маленького Янки прорезывались зубы. Ни слова об Альвине или о сыне лесника. «Вот так свекровь… — досадливо подумал Андрей. — Заодно с невесткой против родного сына. Но если нет настоящей искренности и откровенности, тут не поможешь ни дорогими заграничными лекарствами, ни сладостями».

Тщетно ждал он, что мать заговорит о поведении невестки. Прямо спросить об этом было неловко, а если она сама ничего не говорит, значит, у нее есть на то основания. Обе одного поля ягоды, спелись между собой. Андрей не успел забыть тех времен, когда Анна-Катрина, еще моложавая женщина, вязала перчатки молодцеватому прасолу Карстенису. Не один раз случалось тому останавливаться в Зитарах с обозом телят именно тогда, когда старый Зитар на своем двухмачтовом паруснике находился в плавании. Разве Анна-Катрина не догадывалась, почему старый Зитар зимой так часто посещал корчму Силакрогс или о том, как моряки проводят время в иностранных портах? Все Зитары одинаковы. Тяга к греховным удовольствиям и жизнелюбие переходят в этом роду по наследству. Пока молоды, они не жалуются на судьбу, берут от жизни все что могут, а под старость читают библию и натираются всякими мазями.

Просидев с полчаса в душной комнате матери, Андрей ушел разочарованный и неудовлетворенный.

2

Входя в столовую, Андрей услышал, как Альвина на веранде бранила детей.

— Лучше не отпирайтесь, я ведь знаю ваши проделки. Ингус, ты постарше и поумнее, ты не видел, кто насыпал землю на дорожке?

— Я после обеда учил уроки…

— А ты, Эрнест, ведь ты был вместе со всеми?

— Да, мы играли в саду.

— Ну вот, я так и знала. И кто же это сделал?

— Мне не хочется говорить…

Зитар подошел ближе к дверям веранды.

— Если знаешь, должен сказать, — настаивала Альвина. — Лгать нельзя. Теперь отец дома, вот скажу ему, он вас накажет. Эрнест, кто насыпал землю?

— Маленький Янка…

— А вы, большие, почему не остановили его?

— Я не видела, Эрнест один… — оправдывалась Эльза.

— Пока я был в саду, Янка играл на куче перегноя, — заговорил Карл. — Может, Эрнест сам научил Янку. Он это умеет.

Каждый оправдывался, как мог, лишь сам виновник, пятилетний Янка, безучастно стоял в стороне, словно все происходящее не имело к нему ни малейшего отношения.

Зитар молча слушал, лицо его стало хмурым, в глазах на мгновение появилось что-то жестокое, хищное, но он быстро преодолел это. «Успеем рассчитаться за все… если потребуется… — подумал капитан. — Это не к спеху».

— Вас обоих — и Янку, и Эрнеста — следует наказать. Вот погодите, я пожалуюсь отцу, скажу, чтобы он вам больше не возил никаких подарков.

Кашлянув, Зитар вышел на веранду.

— Что здесь за сходка? — шутливо спросил он. — Опять где-нибудь стекло разбили?

Дети шумно окружили отца, только Янка, не узнавая чужого дядю, подбежал к матери и, спрятавшись за ее спиной, недоверчиво разглядывал Зитара.

Похожий на мать четырнадцатилетний Ингус по-мужски протянул отцу руку, словно стесняясь выказать радость. В этом году он заканчивал последний класс церковноприходской школы, увлекался романами Жюля Верна и подумывал уже о мореходном училище.

Тринадцатилетняя Эльза, оттолкнув братьев, вцепилась в отцовский локоть и уже не отпускала его, с таким видом, будто отец принадлежал ей одной. Она не считала нужным скрывать восторга и любви, целовала отца в щеку и попутно старалась выяснить, что папочка ей привез.

Эрнест улыбался, когда отец взглядывал на него. Это был сообразительный, очень услужливый мальчик, но медлительный и замкнутый. Ему исполнилось одиннадцать лет.

Карлу было только десять лет, но ростом он почти сравнялся с Эрнестом, а выглядел даже сильнее его. Румяный, круглолицый крепыш с большими серыми глазами, казалось, всегда о чем-то неотступно размышлял.

Младший, Янка, долго не решался подать отцу руку. Став в позу маленького Наполеона, он исподлобья разглядывал незнакомого дядю, которого мать называла его папой, наконец, осмелившись, подошел поближе и позволил взять себя на руки, но тут же не выдержал характера и скривил губы, готовясь заплакать.

Зитар хотел сейчас же открыть чемодан и раздать подарки, но Альвина отговорила его: нужно, чтобы дети сначала позавтракали, иначе они останутся голодными.

Это был шумный и непривычный завтрак. Вначале дети еще стеснялись присутствия отца и смирно сидели на своих местах, но понемногу осмелели, и начались привычные ссоры и раздоры. Оказалось, что Эрнест отобрал у Карла ложку, а Эльза отняла у Янки кружку с зайчиками; малыш энергично запротестовал, требуя вернуть его собственность. Каждому из детей было отведено определенное место за столом, стул и прибор. Но сегодня старшие хотели сидеть поближе к отцу, и малышам приходилось с боем отстаивать свои позиции. Зитар, улыбаясь, наблюдал за семейством. Его взгляд незаметно переходил с одного лица на другое, задерживаясь на каждом и что-то изучая. После завтрака он роздал долгожданные подарки: бенгальские свечи, миниатюрные спасательные круги с видами портов и судов, Эльзе он привез красивую шкатулку из ракушек, Ингусу — модель парусника и компас с обозначением всех курсов, Эрнесту — пугач, стреляющий пробкой, Янке — губную гармошку.

Дети побежали показывать подарки домочадцам, и все должны были удивляться и расхваливать красивые вещицы. Не забыл Зитар и взрослых: Криш с важным видом пускал дым из пенковой трубки, а Ильза примеряла в людской пестрый платок с кораблями и штурвальными колесами. Только сам капитан, главный виновник всех восторгов и радостей, был молчалив и задумчив. Ингус с Эрнестом и Эльзой отправились в школу, предусмотрительно спрятав в надежные места свои сокровища. Эрнест все утро стрелял на дворе из пугача, к великому неудовольствию кота и старого Амиса. Оба младших играли в моряков, то и дело обращаясь к отцу за советами, как лучше ввести судно в порт и как ему причалить к берегу. Карл был капитаном, а Янка — буксиром.