Что лучше денег? - Джеймс Чейз

— А где мисс Маршалл? — спросил я, остановившись в дверях.

— Уехала полчаса назад.

— Как уехала? Совсем?

— Ну да, уехала совсем.

Я почувствовал себя вконец опустошенным.

— А она не оставила для меня записки? Не говорила, куда едет?

— Нет, не говорила и ничего для тебя не оставила.

— Послушай, Кэрри, а она заплатила за комнату?

Кэрри ухмыльнулась, обнажив свои большие желтые зубы. Сама мысль, что кто-то может уехать из заведения г-жи Миллард, не заплатив по счету, показалась ей забавной.

— Конечно, заплатила.

— Сколько?

— Два доллара.

Я перевел дыхание. Похоже, меня облапошили на полдоллара. Значит, все это время у нее были деньги. Россказни о голоде были уловкой, и я на нее клюнул.

Я подошел к своей двери, достал ключ и вставил его в замочную скважину, но он никак не хотел поворачиваться. Я нажал на ручку, и дверь открылась. Она и не была заперта. Но я хорошо помнил, что закрыл дверь на ключ, когда пошел к Вилли.

Меня охватило внезапное чувство тревоги, когда я подошел к туалетному столику. Ящик, где хранились деньги, был открыт, а тридцать долларов, на которые я должен был жить целую неделю, исчезли.

Меня и вправду облапошили, да еще как!

II

Неделю я сидел на голодном пайке. Расти кормил меня в долг два раза в день, но на сигареты денег не давал. Г-жа Миллард согласилась подождать с квартплатой, когда я пообещал ей уплатить на следующей неделе с процентами. Так или иначе я перебился до получки, но меня не отпускала мысль о Риме. Я сказал себе, что, если когда-нибудь увижу ее, я сделаю так, что она меня запомнит. Было досадно, что не удалось стать менеджером. Но через пару недель я забыл о ней, и мое бесцветное существование вошло в привычную колею.

Как-то раз через месяц после того, как она сбежала с моими деньгами, Расти спросил меня, не съезжу ли я в Голливуд за новой неоновой вывеской, которую он заказал для своего бара. Он сказал, что даст мне свою машину и подкинет пару долларов за труды.

От нечего делать я поехал. Получив вывеску, я сунул ее в багажник потрепанного «олдсмобиля», а затем поколесил в свое удовольствие вокруг киностудий.

Я увидел Риму у входа в «Парамаунт» в тот момент, когда она препиралась с вахтером. Я сразу же узнал ее по серебристым волосам.

Она была в черных джинсах в обтяжку, в красной блузке и красных балетках. Вид у нее был запущенный и неопрятный.

Я поставил свой драндулет на свободное место между «бьюиком» и «кадиллаком» и направился к ней через дорогу.

Тем временем вахтер ушел в свое помещение и захлопнул перед ней дверь. Она повернулась и пошла мне навстречу, не замечая меня. Я стоял на месте и ждал. Она почти наткнулась на меня и не сразу узнала, потом в глазах ее мелькнула растерянность и краска бросилась в лицо.

Она кинула вороватый взгляд по сторонам, но бежать было некуда, и она решила взять наглостью.

— Привет, — сказал я. — Долго же я тебя искал.

— Привет.

На всякий случай я чуть подвинулся вперед, чтобы схватить ее, если она вздумает дать тягу.

— Ты должна мне тридцать долларов, — сказал я, одарив ее улыбкой.

— Прикажешь понимать как шутку? — Ее васильковые глаза упорно избегали моего взгляда. — Тридцать долларов за что?

— Тридцать долларов, которые ты у меня украла, — сказал я. — Давай, детка, уладим это дело сами, а то придется идти в полицию, и тогда пусть они разбираются.

— Я ничего у тебя не украла. За мной полдоллара и ни цента больше.

Я сомкнул пальцы вокруг ее тонкой руки.

— Пойдем, — сказал я. — Не устраивай сцену, все равно не выпущу. В полиции скажут, кто из нас врет.

Она сделала слабую попытку вырваться, но мои пальцы, сдавившие ей руку, должно быть, убедили ее в том, что у нее нет никаких шансов, потому что она неожиданно пожала плечами и пошла со мной к «олдсмобилю». Я втолкнул ее на переднее сиденье и сел рядом.

Когда я включил газ, она спросила с неожиданной ноткой интереса в голосе:

— Это твоя?

— Нет, детка, мне дали ее на время. Я все так же беден, и я все так же хочу вытрясти из тебя свои деньги. А ты как поживаешь с тех пор, как мы виделись последний раз?

Она сморщила нос и вжалась в сиденье.

— Так себе. Я совсем без денег.

— Ничего, небольшая отсидка пойдет тебе на пользу. По крайней мере, в тюрьме кормят задаром.

— Не отправишь же ты меня в тюрьму!

— Верно, не отправлю, если ты вернешь мои тридцать долларов.

— Вот досада! — Она повернулась ко мне, повела плечами и положила ладонь на мою руку. — Я только что должна была получить деньги. Я верну тебе, даю честное слово!

— Зачем мне твое слово, ты мне деньги давай.

— Сейчас у меня нет. Я их истратила.

— Давай-ка свою сумочку!

Она проворно прикрыла рукой маленькую потрепанную сумочку.

— Нет!

Я свернул к тротуару и остановился.

— Ты слышала, что я сказал? Дай мне сумку, или я доставлю тебя в ближайший полицейский участок.

Она сверкнула на меня своими васильковыми глазами.

— Отстань! Нет у меня никаких денег. Я все их истратила.

— Послушай, детка, меня это мало интересует. Дай мне свою сумку, иначе будешь разговаривать с полицией!

— Ты еще пожалеешь, — сказала она. — Так и знай. Я тебе это припомню.

— А мне наплевать, припомнишь ты или забудешь. Давай свою сумку!

Она швырнула свою потрепанную сумочку мне на колени.

Я открыл ее. Там было пять долларов и восемь центов, пачка сигарет, дверной ключ и грязный носовой платок.

Я переложил деньги к себе в карман, а сумочку закрыл и бросил ей обратно. Она схватила ее и глухо проронила:

— Этого я тебе никогда не забуду.

— Вот и прекрасно. Значит, больше не будешь меня обкрадывать. Где ты живешь?

У нее было каменное лицо, когда она зло ответила:

— Меблированные комнаты, отсюда недалеко.

— Вот туда мы и поедем.

Она угрюмо подсказывала дорогу, и я подъехал к дому, еще более грязному и еще более ветхому, чем тот, в котором я жил.

— Ты будешь жить со мной, детка, — сказал я ей. — Ты заработаешь деньги пением и отдашь мне то, что украла. С этого момента я становлюсь твоим агентом, и ты будешь платить мне десять процентов с того, что заработаешь. Мы все это зафиксируем в письменном виде, а для начала ты уложишься и уедешь отсюда.

— Я никогда не смогу зарабатывать пением.

— Предоставь это мне. Будешь делать то, что я тебе скажу, или отправишься в тюрьму. Выбирай сама, что тебе нравится, только побыстрее.

— Почему ты не оставишь меня в покое? Говорю тебе, я ничего не заработаю пением.

— Так куда ты едешь — со мной или в тюрьму?

Она посмотрела на меня долгим взглядом, полным жгучей ненависти, но это меня нисколько не трогало. Она была в моих руках и могла ненавидеть меня сколько угодно. Она вернет мне мои деньги.

Пожав плечами, она сказала:

— Ладно, я поеду с тобой.

Сборы не заняли у нее много времени. Мне пришлось расстаться с четырьмя из взятых у нее пяти долларов, чтобы уплатить за комнату, затем я привез ее домой.

Ее прежняя комната была все еще свободна, и она вновь ее заняла. Пока она устраивалась, я написал соглашение с множеством бессмысленных, но внушительных юридических терминов, которое делало меня ее агентом на условиях десяти процентов комиссионных, и принес его к ней в комнату.

— Подпиши вот здесь, — сказал я, указывая на пунктирную линию.

— Я ничего не стану подписывать, — заявила она с мрачным видом.

— Подписывай, или прогуляемся до участка.

Опять в ее глазах вспыхнула жгучая ненависть, но она поставила свою подпись.

— Хорошо, — сказал я, пряча бумагу в карман, — сегодня вечером мы пойдем в «Голубую розу», и ты будешь петь. Ты будешь петь так, как никогда еще не пела, и ты получишь работу за семьдесят пять долларов в неделю. Я беру десять процентов и тридцать долларов, которые ты мне должна. Теперь, детка, ты работаешь вначале на меня, а потом на себя.

— Я ничего не заработаю, вот увидишь.

— А в чем дело? — Я посмотрел на нее. — С таким голосом ты могла бы нажить состояние.

Она зажгла сигарету и глубоко затянулась. Потом как-то разом обмякла и тяжело опустилась на стул, словно бы у нее растаял позвоночник.

— Ладно. Как хочешь.

— Что ты наденешь?

Она явно через силу встала и открыла шкаф. У нее было только одно платье, да и то не ахти какое, но я знал, что в «Голубой розе» не любят яркого света, поэтому на худой конец и оно сойдет. Должно сойти.

— Не могла бы я что-нибудь поесть? — спросила она, снова плюхаясь на стул. — Я целый день ничего не ела.

— Ты только и думаешь, что о еде. Поешь после того, как получишь работу, и не раньше. Куда ты дела те деньги, которые украла у меня?