Пыль над городом. Избранное - Виктор Голков

Холод

Травы розоватые прядии комья, промёрзшие сплошь.Дорога, как каменный нож, –вдали, подо мною и сзади.

Столбов у дороги разброд,и месяц ущербно белеет,и красный закат тяжелеет,и за руку холод берёт.

Нежданный ноябрьский мороз,безлюдное злое величье.Природа сменила обличье,и ветер к деревьям прирос.

Всего лишь один огонёкгорит и горит, не мигая.Земля ли, планета ль другаялетит у меня из – под ног?

«Как на последнем краю…»

Как на последнем краюголых ветвей паутина.В тёмную гущу своюМанит, как блудного сына.

Кажется, всё наконецстало яснее и проще –через неё, как слепец,я пробираюсь наощупь.

Веки туман облепилплотно крылами своими.Вот я уже и забылвсё про себя, даже имя.

«Даль перечёркнута веткой…»

Даль перечёркнута веткой,птицы плывёт силуэт.Чувствую каждою клеткойМедленный, дымчатый свет.

Скоро, застывшая влага,сгинет твой белый недуг,как человечьего шагадробный, рассыпчатый стук.

«Склонили старческие головы…»

Склонили старческие головыДеревья в лиственном пуху,И тускло небо цвета оловаМаячит где-то наверху.

Октябрь – начало увядания,Мерцанье первой седины.И белые, большие зданияСтоят, как жизнь, обнажены.

Откуда эта ясность строгая,Сменившая огонь и зной?Равнина тяжкая, пологаяВисит, как камень, надо мной.

Змеиная кожа

Сорвал я рассохшейся кожиДавно изжитые слои,И были на струны похожиУзоры моей чешуи.

А рядом чернела изнанка,Не знавшая, что ей скрывать.И лопался образ, как банка, –Ему уже мной не бывать.

И что-то глубинное, злое,Блестящее, словно стекло,Невидимо делаясь мною,Вплотную меня облекло.

И словно фонарь у дороги,Что вьется, длинна и узка,Мучительной полный тревоги,Сверкнул холодок тупика.

«В мое лицо глядят провалами…»

В мое лицо глядят проваламиДва черных выбитых окна.Цветами трафаретно-алымиПестрит разбитая стена.

Фольга конфетная, блестящая,Куски проводки вкривь и вкось.И чувство жалобно-щемящееИдет через меня насквозь.

На месте детства только впадинаЗа этой сломанной стеной.Все то, что временем украдено,Сейчас прощается со мной.

«В поколении самом старшем…»

В поколении самом старшемсмерть грохочет, как молоток.И уходят походным маршемте на запад, те – на восток.

Полосой растянувшись тонкой,в чёрной речке находят брод.Словно старую киноплёнкупрокрутили наоборот.

В год досталинский, довоенный,где ни имени, ни утрат.А над площадью всей вселенной –синих звёзд ледяной парад.

«Цепью воронья процессия тянется…»

Цепью воронья процессия тянетсяИ оседает на гребне холма.Вспомнится всякому, кто ни оглянется,Слово старинное – тьма.

Длинные, узкие, снежные полосыУ искореженных временем хат.Тихо кусты шевелятся, как волосы,Там, где кончается скат.

Даже зимой непрерывно растущие,Корни проходят сквозь землю, как сталь.Сердце, как тучи на север идущие,Хочет в холодную даль.

«Кажется, о чем-то говорили…»

Кажется, о чем-то говорили,Или с веток падали листки?Голову я поднял: звезды были,Как всегда, чисты и высоки.

Только что мне это их раздолье?Я навеки, намертво приросК той земле, какую черной сольюПокрывают реки наших слез.

И куда бы ни вела дорога,Я не брошу дома моего.Тот, который носит имя Бога,В сердце тех, кто верует в него.

«Мороза нет, но лед не тает…»

Мороза нет, но лед не тает.Покрыли трещины коруДеревьев. Кажется, светает,Туман редеет поутру.

Уходит ночь неслышным шагомТуда, где мрак еще царитНад буераком и оврагом.А здесь уже заря горит.

И снято сонное заклятьеС природы – появленьем дня.И тополя стоят, как братья,Стволы друг к другу наклоня.

«Свет рассеянный, зыбкий и блеклый…»

Свет рассеянный, зыбкий и блеклый.Спят деревья, стволы наклоня.Покрывает испарина стеклаВ час рождения нового дня.

Он проходит обычный, рабочий,По земле, незаметен и тих.И сжимаясь в преддверии ночи,Он похож на собратьев своих.

Краткий путь от рассвета к закату,Вдаль со свистом летят поезда.И огнем серебристым объята,Загорелась ночная звезда.

Роща

Роща в осеннем убранстве –Пышный и грустный наряд.В сером застывшем пространствеКлочья тумана парят.

Светится тускло и медноПлотная леса гряда.Скоро, растаяв бесследно,Лето уйдет навсегда.

Листья, шуршащие сухо,Воздух как будто седой.Черная ива – старуха,Сгорбившаяся над водой.

«Пробегают мысли, как собаки…»

Пробегают мысли, как собаки, –Стаями, а та бредет одна…В этом сизом, хлюпающем мракеСветятся, как лица, имена.

И внезапно различает зренье –След звезды, косая пятерня.И живет мое стихотвореньеНа земле отдельно от меня.

Подбираясь полуощутимо,Стелет стужа белый гололед.И стучит судьба неотвратимоСтавнями все ночи напролет.

«Даль, покрытая туманом…»

Даль, покрытая туманом,кочки, листья и трава.Хоть оптическим обманомКажешься ты, но жива.

Неоконченный набросок –Ни движенья, ни души.Смутных мыслей отголосокНахожу в твоей тиши.

И негаданно – нежданно,Влившись в белизну твою,Вижу суть, что безымянна,Спит у сердца на краю.

«Пытаясь скрыться от дождя…»

Пытаясь скрыться от дождя,Друг к другу листья прилипают.А капли хлещут, наступают,Как грабли, землю бороздя.

Они текут, ползут, летят,И я уже смотрю сквозь водуНа эту мутную природу,На этот беспросветный ад.

Кто день от ночи отличитНа клейкой и размытой суше?И все сильнее, резче, глуше,Как ливень, в сердце кровь стучит.

«Прорасти – непростое слово…»

Прорасти – непростое слово,это корни пустить в гранит.Песня вольного птицеловаи в железном мешке звенит.

Как барак из нетесаных бревен,оцепленье бесформенных туч.Перед веком ни в чем не виновензолотящийся солнечный луч.

Даже если он сделал прекраснымсовершенно бессмысленный хлам.И в своем ослеплении страстномразорвалась душа пополам.

«Тумана матовая просинь…»

Тумана матовая просиньЛежит у поля на груди.По черствым комьям в эту осеньНе били долгие дожди.

Она до старости бездетна,Всю жизнь чего-то прождала.Сухая горечь незаметноНа облик осени легла.

Нет, с плеч суму уже не сбросит,Ведь юность не возьмешь взаймы.Лишь ветер до нее доноситДыханье тяжкое зимы.

«Сдавило землю костяком…»

Сдавило землю костяком,Она промёрзла до средины.И веток сморщенным венкомОбезображены седины.

Кусты, кусты, кусты, кустыИ сучья, острые как гвозди.И нависают с высотыВорон чернеющие гроздья.

На стеклах ледяная пыльКак голубая поволока.И выпучил автомобильСвое серебряное око.

«Хочу я быть травой зеленой…»

Хочу я быть травой зеленой,Растущей из самой земли.Упрямо, слепо, исступленно,Хоть тысячи по мне прошли.

Ни вечных тем, ни острых граней,Ни истин, отроду пустых.Хочу я не иметь желаний,А быть простым среди простых.

Пусть человек свою кривуюДорогу назовет судьбой.Я полновесно существую,Не видя бездны под собой.

«Как, ночь, ты быстро пролетела!..»

Как, ночь, ты быстро пролетела!Я утренний встречаю мракЛицом к лицу. Дрожит все тело,Рука сжимается в кулак.

На стенах – скрещенные тени.Как тускло фонари горят,Как неразборчиво сплетеньеДеревьев, выстроенных в ряд.

Включился мозга передатчик,Неважно греет пальтецо,И думает ноябрь – захватчикЗамкнуть промозглое кольцо.

«Случается по – всякому, друзья…»

Случается по – всякому, друзья,допустим, я ушёл от забытья:мой труд висит в картинной галерее,солидно и торжественно старея.

Отбросив тень на лаковый паркет,скользит глазами по нему эстет,и равнодушно замечает кто – то:что говорить – прекрасная работа.

А может быть, хоть был я нужен всем,мой современник оставался нем.И мне дышать свободно не давали,но не был я шутом на карнавале.

И только после моего концасказал я всё от первого лица.

А может был забыт я потому,что я не стал известен никому.Хоть ощущал я некую бескрайность,но не дала раскрыться мне случайность.

И мой полёт – высокая игра !добычей стал помойного ведра.

Тот был известен, этот был забыт,кто их рассудит, их объединит?Кто сможет сердце оценить живое,предотвратить явленье роковое,

и чей дойдёт до нашей сути клик:не родился, а всё – таки велик !

«Свершилось вдруг какое-то движенье…»

Свершилось вдруг какое-то движенье,какой-то крен, не более того.И я в себе увидел отраженьеистории народа моего.

Его тягучей, безысходной песньюза сотни лет, за долгие века,как оказалось, был наполнен весь я,хоть я не знал родного языка.

Но я был тем, кого оклеветализа изначальный, невозможный грех.И если ткань истории латали,я был заплатой для её прорех.

Я – Герша внук и правнук Мордехая,крупица их потухшего огня.И песнь тоски, тягучая, глухая,на волю, в жизнь струится сквозь меня.

Иванушка