Святослав — первый русский император - Сергей Плеханов

– Да подаст тебе Бог победу в этом году над безбожными росами.

В сознании Иоанна всплыла картина, увиденная несколько недель назад, когда он только что вернулся в Константинополь из ссылки. Тяжелые цепи из огромных звеньев, обледеневших в тех местах, где их касались волны пролива, тянулись от башни городской стены через устье бухты Золотой Рог к Галате, укрепленному предместью столицы на противоположном берегу. Сопровождавший Иоанна эпарх, начальник службы порядка, объяснил, что цепь натянута по распоряжению Никифора дабы преградить судам росов путь в гавань Константинополя. Тогда только и осознал Цимисхий размеры опасности, нависшей над империей.

Пребывая в войсках, сражавшихся против арабов в Сирии, Иоанн склонен был считать известия об угрозе со стороны северных варваров не стоящими внимания. Вторжение росов в Болгарию, произошедшее несколько лет назад, казалось издалека одним из тех многочисленных набегов, что беспрестанно терзали империю. К тому же он склонен был считать, что Никифор сознательно преувеличивает размеры опасности, дабы умалить подвиги доблестных войск Востока.

Вторжение Святослава в Болгарию

Только увидев размах военных приготовлений в столице, Цимисхий понял, что ему, вероятно, придется лично участвовать в предстоящей борьбе.

Эти мысли не оставляли его все то время, пока конная процессия медленно двигалась от Святой Софии по ипподрому. Глядя на выстроившиеся в линию реликвии, напоминавшие о великом прошлом империи – вывезенный Юлианом Отступником из Египта обелиск фараонов, медную колонну из храма Аполлона в Дельфах, представлявшую трех сплетенных змей, возносящийся выше всех обелиск с медными барельефами, сооруженный по повелению императора Феодосия, Цимисхий думал о том, что в те времена, когда воздвигались эти памятники, держава была в несколько раз больше и никто даже не слышал имени народа, сегодня угрожавшего Константинополю.

Первой его заботой по окончании коронационных торжеств стала подготовка к отражению неприятеля. Вызвав к себе всех, кто мог бросить свет на обстоятельства, приведшие к столкновению с росами, Иоанн предложил прежде всего изложить все, что известно о происхождении этого варварского племени, о населяемой им стране, об обычаях и верованиях, о приемах ведения войны и наконец о князе Свендославе, возглавляющем росов.

Первым заговорил патриарх Полиевкт. Пламенный взгляд его глубоко запавших глаз, энергичная речь плохо вязались с телесной немощью старца.

– Да будет тебе ведомо, самодержец, что говорит божественный Иезекииль: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Реченное через пророка подтверждает святой Иоанн в Апокалипсисе: «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань». Живем мы, братия, в последние времена, ибо близка к исходу тысяча лет от Воплощения Бога нашего Иисуса Христа…

– В Библии еще что-нибудь есть о росах? – деловито спросил Цимисхий.

Патриарх отрицательно покачал головой с таким выражением, что всем стало ясно: он считает эти свидетельства вполне исчерпывающими.

– Дозвольте мне сказать, кесарь, – обратился к Цимисхию катепан – наместник – Фракийской фемы, области, пограничной с Болгарией.

Суть предложений катепана сводилась к тому, что нужно поручить чиновникам, занимающимся приемом иностранных посольств, опросить сведущих людей – лазутчиков, побывавших на территории Болгарии, занятой сейчас росами, купцов, бывавших в стране северных варваров, иноземцев из местностей, сопредельных с державой Свендослава. На основании таких расспросов можно было бы подготовить связную справку по интересующим императора предметам. Со своей стороны наместник Фракии вызвался предоставить нескольких переводчиков, знающих славянские языки и бывавших на Дунае, где ныне расположены основные силы архонта русов богоненавистного Свендослава.

Самодержец признал предложение разумным, и спустя две недели Цимисхию была представлена обстоятельная записка о росских делах.

Будучи человеком практичным, Цимисхий едва удостоил вниманием многословные рассуждения некоего книжника о Гоге и Магоге, помещенные в начале свода. Его больше занимали выдержки из сочинений разных авторов, писавших о прежних нашествиях росов на Ромейскую державу, а также свидетельства очевидцев, побывавших в славянских землях.

…В Житии святого Георгия Амастридского, писанном сто пятьдесят лет назад боговидцем митрополитом Игнатием, так о сем народе повествуется, на Амастриду, град Понтийский, обрушившемся:

«То, что следует далее, и еще более удивительно. Было нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они – этот губительный на деле и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигли, наконец, и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их нечестивые алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого готового противостоять. Лугам, источникам, деревьям воздается поклонение. Верховный промысел допускает это, может быть, для того, чтобы умножилось беззаконие, что, как мы знаем из Писания, много раз испытал Израиль».

Из чего следует вывод: люди сии, Светом Божественным непросвещенные, против святой церкви воинствуют и ниспровержение ее первой своей доблестью почитают. О том же и блаженный патриарх Фотий говорит, когда нашествие росов на Константинополь описывает, каковое в 860 году по Божественному соизволению свершилось:

«…Я вижу, как народ грубый и жестокий окружает город, расхищает городские предместья, все истребляет, все губит – нивы, жилища, пастбища, стада, женщин, детей, старцев, юношей – всех поражает мечом, никого не жалея, ничего не щадя. Всеобщая гибель! Он, как саранча на жатву и как плесень на виноград, или, лучше, как зной или тифон, или наводнение, или не знаю, что назвать, напал на нашу страну и истребил целые поколения жителей…»

О тех же безбожных росах император Константин Багрянородный пишет в сочинении «Об управлении государством». Глава IX целиком посвящена варварскому сему племени. Поименована она «О росах, приезжающих из России на однодеревках в Константинополь»:

«Однодеревки, приходящие в Константинополь из внешней Руси, идут из Немогарды, в которой сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вышеграда. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самвата. Данники их Славяне, называемые Кривитеинами и Лендзанинами, и прочие Славяне рубят однодеревки в своих горах в зимнюю пору и, обделав их, с наступлением весны, когда лед растает, вводят в ближние озера. Затем, так как озера эти соединяются с рекой Днепр, то оттуда они сами и входят в ту же реку, приходят в Киев, вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают Руссам. Руссы, покупая лишь самые колоды, расснащивают старые однодеревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащают новые. В июне месяце, двинувшись по реке Днепру, они спускаются в Витичев, подвластную Руси крепость. Подождав там два-три дня, пока подойдут все однодеревки, они двигаются в путь и спускаются по названной реке Днепру… и приходят к так называемой Крарийской переправе, где Херсониты переправляются на пути из Руси, а Печенеги – в Херсон. Эта переправа шириною приблизительно равна ипподрому, а вышиною от его низа до того места, где сидят союзники, так что долетает стрела стреляющего с одной стороны на другую. Посему Печенеги приходят и на это место и нападают на Руссов. Пройдя это место, они достигают острова, называемого св. Григорием, и на этом острове совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят в жертву живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные приносят куски хлеба, мяса и что имеет каждый, как требует от него обычай. Насчет петухов они бросают жребий, – зарезать ли их (в жертву), или съесть, или пустить живыми. От этого острова Руссы уже не боятся Печенега, пока не достигнут реки Селины. Затем, двинувшись от этого острова, они плывут около четырех дней, пока не достигнут лимана, составляющего устье реки; в нем есть остров св. Эферия. Пристав к этому острову, они отдыхают там два-три дня и опять снабжают свои однодеревки недостающими принадлежностями, парусами, мачтами и реями, которые привозят с собою. А так как лиман, как сказано, составляет устье реки и доходит до моря, а со стороны моря лежит остров св. Эферия, то они оттуда уходят к реке Днестру и, благополучно достигнув ее, снова отдыхают. Когда наступит благоприятная погода, они, отчалив, приходят к реке, называемой Белою, и, отдохнувши там подобным образом, снова двигаются в путь и приходят к Селине, так называемому ответвлению (рукаву) реки Дуная. Пока они не минуют реки Селины, по берегу за ними бегут Печенеги. И если море, что часто бывает, выбросит однодеревки на сушу, то они все их вытаскивают на берег, чтобы вместе противостоять Печенегам. От Селины они никого уже не боятся и, вступив на Булгарскую землю, входят в устье Дуная. От Дуная они доходят до Конопа, от Конопа в Константию на реке Варне, от Варны приходят к реке Дичине, – все эти места находятся в Булгарии, – от Дичины достигают области Месимврии; здесь оканчивается их многострадальное, страшное, трудное и тяжелое плавание».