Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

Две сонные мухи медленно и печально проглотили по чашечке гудронного цвета и крепости кофе, запустили посудомойку, выпнули на лестничную клетку пару чемоданов и три сумки. Затем, по традиции, присели на дорожку и уныло пошлёпали навстречу новому дню. Как раз из-за горизонта соседних крыш показался первый солнечный лучик.

Майская утренняя Питерская прохлада меня слегка взбодрила. Шуша же, мелко трясясь в шортах и лёгком коротком топе, пробормотала, забираясь в машину:

— Валить, валить отсюда надо! Лето почти уже, а такой дубак!

— Надо нормально одеваться в такую рань, а не на погоду сетовать, — из вредности не смолчала я. А чего она? Сейчас сама к тёплому морю, а мне — работать, и она ещё и недовольна?

— Конечно, конечно! Шубка, шапка, валенки и зонт — вот наши стандартные наряды круглый год, — Ксанка включила «попогрей» и подобрела.

— Так, завязывай гундеть, проверь документы, пока далеко не отъехали. Давай шевелись, путь к мечте тернист и полон подвоха, — я медленно выруливала на почти пустой в это время Проспект Ветеранов, не забывая воспитывать. Эта встроенная функция была активирована родителями ещё в те доисторические времена, когда я присматривала за мелкой Полей, а с рождением моих собственных детей — вообще не выключалась. К сожалению.

Постоянная движуха у нового терминала Пулково, не к ночи он будь помянут, добавила мне бодрости больше, чем Шушин гадостный кофе и погода, вместе взятые.

Время у провожающих между шлагбаумами теперь чрезвычайно ограничено непомерными расходами. Поэтому, выгрузила на тележку весь Шушкин нажитый непосильным трудом багаж, потискала подружку «на дорожку» и выдала ей напутственный пендаль. С чувством выполненного долга, я, через десять минут после въезда, уже попрощалась с условно гостеприимными воздушными воротами Северной Пальмиры.

Надвинув на нос тёмные очки, мчась на пределе разрешённой скорости навстречу солнцу к Пулковскому шоссе, оставляя позади место, где самолёты взмывали в чистое голубое небо, я вдруг почувствовала себя счастливой. Просто так. Потому что жизнь меняется, полна сюрпризов, я здорова, а значит, могу…

Что я могу, мне предстояло выяснить в ближайшее время.

Рабочая пятница на родном развесёлом кладбище началась с очередного шока охранника: вчера я сбежала раньше, а сегодня в такую несусветную рань уже на месте! Пришлось и ему проснуться, открыть ворота, потом проходную, затем кабинет, а в итоге он удалился, ворча под нос, что нормальные люди в такое время на работу не приходят.

А меня накрыла почта, пересчёты, таможня, контейнера… и так до самого обеда. Но, помня, что уйти придётся раньше, нормально поесть я не могла себе позволить, посему прихватила из столовой бутерброд с сёмгой, пару булочек с корицей. В кабинете заварила себе термос земляники со сливками и вперёд — бодро жевать, не забывать прихлёбывать горяченный чай, а одним глазом мониторить почту, в то время как второй следит за списком срочных и обязательных дел на сегодня.

Когда последняя крошечка прелестной сладкой булочки присоединилась внутри меня к своим более удачливым родственницам, я решила всё же выбежать помыть липкие от мёда руки. Увы, телефон мой постановил иначе, разрывая медитативную рабочую тишину кабинета бодрым королевским «We are the champions». О, дорогой супруг проявился, видимо, в Москве пересадка. Уже? Ни черта же доделать не успею!

— Да, милый? — судорожно перетасовываю в уме срочное и обязательное.

— Уль, привет! Ты же на работе ещё?

Конечно, где же мне быть в это время-то? Остаётся согласно угукнуть, ну, не пояснять же ему, как по-идиотски это прозвучало?

Муж внезапно воодушевился:

— У нас форс-мажор тут нарисовался. Сейчас звонил Георгиевич, говорит, вышлет за мной машину, на работе трындец. Так что в этот раз напрягать тебя не буду, из офиса домой такси возьму.

О, как! Интересно мне это? Нет, не до грибов совершенно! Это же что выходит? Амнистия? Ох, сколько я всего успею!

— Внезапно, — алчно поглядываю на перечень срочных дел, — Но основную мысль я уловила. Тогда ждём тебя дома. Счастливо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И всё — работать, пока Повелитель не передумал!

С чувством глубочайшего морального удовлетворения разглядываю целиком выполненный список «Срочно!» и ополовиненный перечень «Хорошо бы». Ух, уже семь. Пора и честь знать, похоже, пока милейшие деточки не укатали — ушатали бабушку и дедушку до тахикардии и высоченного давления.

В бодром темпе выключаю — закрываю всё, попадающееся на пути, машу более дружелюбной охране и встраиваюсь в хвост выезжающей с парковки колонны. Пока медленно качусь в коридоре между двумя изящными кованными кладбищенскими оградами, мысленно проверяю всё ли намеченное на день выполнено.

Приятное послевкусие от Шушиного отъезда, она, кстати, прислала уже фотки её аппартов, набережной, пирса и самого тёплого моря, оттеняется огромным удовлетворением от ударного труда, когда «план выполнил… и перевыполнил!», но что-то скребёт в затылке.

Что-то я забыла. Что?

Ответ находится быстро, стоит только глянуть на экран молчащего, хвала всем богам, телефона. Там в трёх мессенджерах и одной соц. сети от Полины напоминалки и, даже, смотрю, контакты психотерапевтов.

Вот он, источник тревоги, который я старательно бойкотировала всю полубессонную ночь и очень деловой день.

Да, поговорить, это, конечно, хорошо, но там же вопросы будут задавать, а мне придётся размышлять. И что я, в итоге, надумаю может оказаться для меня ужасно неприятным. Дела.

Ладно, за размышлениями докатилась уже почти до самого родительского дома. «Есть ещё время у меня», — решаю, глядя на маленькую узорчатую ароматизированную бумажную снежинку, подаренную мужем на Рождество и, с тех самых пор, висящую на зеркале.

В этот вечер у родителей было невесело. Взрослая часть присутствующих уже солидно подустала, а в молодёжи заряд пока и не думал садиться, поэтому то и дело они начинали спорить, драться и просто верещать. Мама с папой тоже пребывали в ссоре, но на меня глядели с одинаковой укоризной, мол, ну почему так долго?

Так как девочкам нужно было минут пятнадцать для наведения подобия порядка после своего пребывания, то меня мама заманила на чай с пловом. А как же, деточка же с работы, голодная.

Плов оказался кстати. Поэтому я активно жевала, а заодно уточнила — надо ли кормить моего Горыныча — девочку дома? Нет, хвала всему сущему!

Атмосфера в семействе была гнетущая. Ясно, что трое детей на два дня — утомительно, но чую, что дело не только в этом. Вот, наевшись, аккуратно интересуюсь:

— А чего у вас случилось?

Мама хмурится, смотрит на входную дверь, куда только что утёк от внучек покурить папа, потом фыркает:

— Нормально всё, устали немного, но к среде придём в себя.

Как всегда. Это «нормально» ставило меня в тупик в детстве, дико бесило в юности, а сейчас вызывает только усталое недоумение: зачем так жить? Недовольно молчать, гневно хлопать дверью, плакать на кухне, моя посуду, пить втихаря? И всё это молча, и всё это регулярно повторяющееся на протяжении последних тридцати лет. Зачем? Для чего? Почему?

Занятая поиском ответов на эти, вибрирующие во мне всю сознательную жизнь, вопросы, не обращаю внимание на условно дружественное прощание, спуск на лифте и даже погрузка в машину проходит мимо моего сознания.

Пока мозг подбрасывает мне один за другим аргументы: «все так живут, это социально одобряемо, это важно для детей и внуков, а что не так?», я уже въезжаю в родную пробку на кольце.

С целью повышения уровня общего образования у детей и безболезненного, для моих ушей, времяпрепровождения в пробке, включаю им аудиосказку. «Айболита». Самой мне читать всё равно некогда, а в таком формате интересно даже Вере, ибо в глубоком детстве ей это никто не прочёл. Пока дети интенсивно просвещаются и сопереживают: «… если я не дойду…» — обнять и плакать, я раздумываю о насущном.

Поэтому, к тому моменту, как я выезжаю из пробки, оказывается, что я сама задаю себе эти проклятые «родительские» вопросы. И звучат они про меня.