Тамерлан - Александр Сегень

Мухаммед застал великого эмира в просторном шатре, натянутом в глубине сада под тенью огромных ветвистых карагачей. Тамерлан играл в шахматы с послом от хана Золотой Орды Тохтамыша. Двое других послов татарского хана возлежали в сторонке, угощаясь вином, виноградом и дынями. Мирза Искендер развлекал их беседой. Несколько других приближенных эмира находились тут же в шатре.

Обрадовавшись появлению Мухаммеда, эмир предложил ему отведать вина и фруктов, покуда он доиграет партию.

– Так и быть, – сказал он, – постараюсь поставить мат побыстрее, хотя у меня тут была одна задумка, довольно необычная.

– Мне кажется, дело движется к ничьей, – пробормотал посол Тохтамыша.

– Это только кажется, – ухмыльнулся Тамерлан. – Гляди, достопочтеннейший Котлар-Барка, ты думаешь, я сейчас сделаю ход ладьей, а я возьми да и шагни конем – вот так!

– И что же дальше?

– Пораскинь мозгами.

Мухаммед подсел к небольшому дастархану, где сидели Искендер и двое других послов Тохтамыша, вежливо поздоровался со всеми и сказал мирзе Искендеру:

– Я привез тебе в подарок замечательные чернила от короля Энрике. Уверяют, что они лучше любых, какие можно купить от Китая до Сирии.

Глаза мирзы вспыхнули радостным пламенем:

– Много?

– Полную бутыль.

В этот миг один из послов Тохтамыша сильно поперхнулся – выпучив глаза, он как рыба раскрывал и закрывал рот, сопел, но никак не мог вдохнуть в себя воздух. Возникшая суета вокруг спасаемого от столь глупой смерти посла позволила Искендеру справиться с охватившим его сильным волнением, вызванным известием Мухаммеда. Ах, как долго он ждал его, не очень-то надеясь, что Аль-Кааги привезет то, о чем мечтал Искендер с некоторых пор!

– Живой? – поинтересовался Тамерлан судьбою поперхнувшегося гостя. – Хвала Аллаху! Должно быть, это было знамение того, что доблестному Котлар-Барке все же предстоит получить мат. Итак – мат!

– Я потрясен! – пробормотал посол. – Эмир столь искусен в шахматах, что мне будет весьма и весьма трудно обыграть его, хотя дома я считаюсь лучшим шахматистом.

– Видать, потому Тохтамыш и послал тебя, а не кого-то другого, – с довольно презрительной миной на лице проговорил Тамерлан. – Признайся, он предугадал, какое я поставлю условие?

– Возможно, что и так, – всплеснул руками Котлар-Барка, – но мне он на сей счет ничего не сказал.

– Хан Тохтамыш прислал посольство с просьбой оказать ему военную помощь в борьбе с Шадибеком. Хазрет же ответил условием: он готов защитить Тохтамыша от нового господина Сарай-Берке[22], если только уважаемый Котлар-Барка выиграет у него хотя бы одну партию в шахматы в течение семи дней.

Дав Мухаммеду эти разъяснения, Искендер обратился к Тамерлану с просьбой отпустить его на покой, ибо именно эти часы отводились ему для сна – Тамерлан был убежден, что умрет ночью, и требовал, чтобы мирза Искендер находился подле него в ночные часы и в случае чего смог в точности описать кончину великого завоевателя. Уходя, он вопросительно посмотрел на Мухаммеда. Тот сказал:

– Жаль, что ты не будешь присутствовать при моем рассказе о путешествии ко двору короля Энрике. Придется мне рассказать тебе о нем отдельно. Я распорядился, чтобы корзину с подарками, которые я привез тебе, отнесли в твой шатер.

– Благодарю, – коротко поклонился мирза, вышел вон и в крайнем неудовольствии, опасаясь, как бы кто-нибудь не сунул свой нос в привезенные для него подарки, поспешил в свой шатер, натянутый неподалеку от того, в котором происходила предыдущая сцена. Вбежав в него, он увидел корзину, стоящую на столе, и нетерпеливо принялся извлекать из нее содержимое. Там были два кастильских кинжала тонкой работы, несколько свитков прекрасных испанских пергаментов, на которых сразу хотелось написать что-нибудь великолепное, десяток книг, которые можно купить только в Испании да разве что еще в Магрибе[23], разные письменные принадлежности, а главное – бутыль с чернилами, довольно емкая, должно быть, с целый секстарий[24]. Именно ей и был так безумно рад секретарь и личный писатель эмира Тамерлана. Сердце его взволнованно заколотилось, он мысленно принялся успокаивать себя, что даже если кто и видел содержимое корзины, то едва ли нашел что-то подозрительное в этой бутыли темно-синего стекла. Подарок – мирзе, известно – чернила! Что же еще могут привезти из далеких краев писаке? Не яд же! Яду самого лучшего и в Самарканде хватает, хоть всех жителей отрави.

С открыванием заветного сосуда пришлось немного повозиться – стеклянная пробка, вставленная в горлышко, прикреплялась к ободку металлической застежкой, которую нетрудно было открыть, просто надо знать как. Наконец Искендер сообразил, и бутыль открылась. Он с трепетом макнул в чернила калям и, придвинув к себе лист бумаги, медленно начертал на нем имя своего государя: Тамерлан. Отложив калям в сторону, затаив дыхание, стал смотреть на надпись, обозначающую ненавистное имя. И вот чернила стали бледнеть, таять, исчезать… Исчезли! Надписи как не бывало.

Тамерлан, который только что существовал на чистом листе в виде начертанного имени, исчез, растворился, перестал существовать.

– Хвала Аллаху! – пробормотал Искендер, огляделся по сторонам, озорно усмехнулся. – Слава тебе, Господи! – произнес он вполголоса на своем родном языке и мысленно добавил: «Иисусе Христе!»

Затем он зажег лампу, взял лист бумаги, на котором только что исчезло начертанное имя, и стал водить тыльной стороной листа над пламенем. Сердце его отчаянно колотилось. Пламя трепетало, стремясь поцеловать, обжечь, подпалить бумагу. Буквы стали снова проступать, и вот уже вновь на листе бумаги возникло недавно ушедшее в небытие имя: Тамерлан.

Искендер положил лист на стол. Теперь надпись была совсем иного цвета, нежели вначале. Красно-коричневая, будто запекшаяся кровь.

Мирза вышел из своего шатра и, успокаиваясь, обошел вокруг него. Нукер-охранник, прогуливающийся по тропе неподалеку, вежливо поклонился секретарю великого Тамерлана, про которого говорили, что он заменяет эмиру неподвижную правую руку. Искендер улыбнулся и кивнул этому рыжебородому нукеру, увешанному оружием с головы до ног, будто есть кто-нибудь в мире, кто осмелится напасть на бессмертного Тамерлана или человека его окружения.

Солнце быстро опускалось к горизонту, и обширнейший сад постепенно пополнялся ожидающим благоуханием. Чувствуя, что внутреннее равновесие восстановилось, Искендер вернулся в свой шатер, сел за стол, разложил бумаги, перелил немного волшебных чернил в пустой пузырек, затем выпрямился, посидел несколько минут в молчаливом оцепенении, обмакнул перо в волшебные чернила и стал писать.

Глава 5. Искендер о Тамерлане. (Начало)

Месяца августа двадцать восьмого в канун великого праздника Усекновения честныя главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, в лето одна тысяча четырехсот четвертое от Рождества Христова, начинается повесть о богомерзком антихристе и лютом кровопроливце, хромом царе Тамерлане. Господи, благослови!

Рождение сего поганого царя Тамерлана было ужасное, дурных знамений и чудес многое множество происходило тогда по земле, так что даже родная бабка его, по имени Фату Яга[25], устрашилась, а была она знаменитой колдуньей в той земле Самаркандской. Она же и предсказала, что быть ему великим завоевателем мира и зловредным кровопийцею.

Родился же Тамерлан с полными кулаками крови, седой, аки старец; и повитух своих, принявших его на свет из утробы матери, кусал за пальцы, ибо уже имел зубы с рождения. И оттого все жители страны Самаркандской пришли в еще больший трепет и недоброе ожидание худых времен.

Родом он был из захудалого колена знаменитого рода Барласов, отец его – Тарагай, дед – Баргуль, прадед – Илынгыз, происходивший от Богад-багатура, тот же от Анджали-нойона, который рожден Суюнчой, а тому Суюнче отец был Ирдамча Барлас, от которого же и род происходит. Ирдамча Барлас был племянником Кабыль-хана, прадеда Чингисхана, и посему Тамерлан получается дальним родственником грозного монгола, но поскольку не из прямого Чингисова потомства, то не имел права носить ханское звание, а только звание эмира, то бишь князя.

Сказывают, будто тогдашний властитель страны Самаркандской имел предсказание, что родится у Тарагая Барласа его будущий убийца, и послал воинов своих, которые били мать Тамерлана по животу ногами, но младенец, однако, родился живой и здоровый, посему и прозвание получил Тимур, что значит – Железный. Потом только, когда Тимур охромел на одну ногу, его стали звать Тимур-Ленг, то бишь Железный Хромец, а греки и люди латинской веры переиначили имя Тимур-Ленг в Тамерлан. На Руси же его звали Темир Аксак, что то же самое, только по-татарски.

После рождения по обычаю мусульман, сходному с иудейским, Тамерлан получил обрезание крайней плоти, совершенное знаменитым шейхом Шемс ад-Дин Куларом Фахури. Сей шейх предсказал, что из ребенка вырастет человек злой и безжалостный, жадный до пролития крови человеческой, но много сделает пользы для веры Магомета, и посему шейх младенца благословил, ибо по их понятиям можно убивать и резать людей без счету, лишь бы во славу бога Аллаха и на благо верящих в него. Тут великая разница между заповедями Господа Иисуса Христа и их пророка Магомета.