Менты не ангелы но... - Данил Корецкий

Старший опер достал из ящика стола наручники, протянул Вадиму.

— Прикуй его к себе. Только свою левую к его правой, а не наоборот!

Повозившись, Самойлин застегнул браслеты. Тем временем Юматов позвонил в дежурку заказать машину. Но свободного транспорта не оказалось.

— Надо Леху Немчинова взять! — придумал он. — Леха на колесах, а он ведь этого гада задерживал!

Через пять минут участковый — молодой улыбчивый парень в гражданской одежде — вез их на своей старой синей, с зашпаклеванным левым крылом «тройке» на Левый берег Дона.

— Раскололся, Витек? На выводку[3] едем? — бодро спросил он. — Молодец! А то я не могу себе палку поставить за хорошее задержание!

— Да ничего не раскололся, в том-то и дело! — с досадой ответил старший опер. Он сидел рядом с водителем. — Сейчас утопим гада, и все: одним вором на свете будет меньше!

— Ну, так — значит, так! — согласился Немчинов. — Меньше возни с документами, да и по судам ходить неохота. Иногда по одному задержанию пять раз вызывают. А то и больше.

Они обсуждали предстоящее буднично и совершенно спокойно.

Самойлин покосился на сидящего рядом вора. От него сильно воняло потом и страхом.

— И часто вы их топите? — не удержался он от вопроса.

— Бывает, — неопределенно ответил Юматов. — Особо злостных, конечно!

«Тройка» пересекла мост, с километр проехала по асфальту, потом запрыгала по кочкам. Немчинов явно знал место, где можно утопить упорного вора. И действительно, вскоре машина, пробравшись через кусты, выехала на узкий песчаный пляж. Берег сильно зарос камышом. Это было уединенное место, тут и там валялись бутылки и презервативы.

Солнце припекало, на высоком противоположном берегу привольно раскинулся Тиходонск. Ярко блестел золотой купол собора. В высоком голубом небе, оставляя белый инверсионный след, летел крошечный серебристый самолетик.

Задержанный затравленно озирался по сторонам. Вадим подумал, что он видит все окружающее совсем другими глазами.

— Подержи пистолет, — Юматов отдал участковому оружие и быстро разделся. Он был в синих плавках, как будто с утра готовился топить подследственного Гаряева.

— Давай, Вадим, разоблачайся. А этого гада отстегивай — нам на утопленнике браслеты не нужны…

Самойлин разделся, оставшись в длинных «семейных» трусах.

— А он? — лейтенант кивнул на задержанного. Тот втянул голову в плечи, съежился, даже ростом стал меньше.

— Кончай, начальник, — тихо сказал он и облизнул пересохшие губы.

— А этот пусть в одежде будет. Так естественней получится.

Взяв вора за руки, оперативники потащили его за собой. Гаряев слабо сопротивлялся. По протоптанному в камышах проходу они осторожно зашли в прохладную реку. По фарватеру прошла большая баржа, оттянув за собой воду. Через пару минут она несколькими волнами вернулась обратно. Трое мужчин заходили все глубже. По пояс, вот уже почти по грудь… В буро-серой воде тела проглядывались только сантиметров на тридцать, потом торсы мутнели и пропадали, как будто у всех троих ног отродясь не было.

— Ну, падла, не надумал?! — грозно спросил Юматов.

— Не был я там, начальник! Отвечаю, не был!

— Ну, раз так!

Старший опер схватил Гаряева за шею, согнул и погрузил под воду. Тот несколько раз дернулся, поднимая фонтаны брызг, вырвался и, отфыркиваясь, вынырнул, жадно хватая широко раззявленным ртом теплый сухой воздух.

— Нет, гад, иди туда! — Юматов снова попытался согнуть вора в бараний рог, но тот отчаянно сопротивлялся.

Вадим пришел на помощь коллеге. Его цепкие пальцы тисками вцепились в худые плечи, он выпрыгнул из воды и всем телом навалился на сопротивляющуюся жертву, будто вгонял в магазин пистолета тугую и вертлявую подающую пружину. Извивающееся тело ушло ко дну, только бесформенное пятно билось в мутной воде.

Кругом глухо шелестел камыш, с противоположного, правого, берега смотрели на происходящее тысячи окон. У причальной стенки набережной пыхтел, швартуясь, тупоносый буксир. Изрыгая громкую музыку, шел по фарватеру плавучий бар «Скиф». Впрочем, разобрать оттуда, что происходит в камышах, можно было только с помощью мощного бинокля.

— Отпускай! — Юматов выдернул из-под воды руки и выпрямился.

— Так он еще живой! — Вадим прижимал извивающегося, как пойманный сом, Гаряева к песчаному дну. Желтое облако расползалось, скрывая слабеющее тело. Снизу вырвалась цепочка пузырей.

— Отпускай! Ты что?! — Юматов стал отталкивать новичка, срывать его пальцы с плеч задержанного. Ничего не понимающий лейтенант сопротивлялся.

— Ты что, долбанутый?!

Юматов отбросил Самойлина в сторону, подняв бурун воды, подскочил, сильно толкнул в грудь. Глаза его горели гневом.

— Ты что делаешь?! Ты что, утопить его хотел?!

— Так сказали же… — Вадим не понял, почему разозлился старший товарищ.

— Что сказали?! Я же его пугал, на пушку брал! За кражи разве можно человека топить?!

Самойлин вконец растерялся.

— Вы с Немчиновым на полном серьезе говорили… Откуда я знаю… Вы же меня учили: что каждый делает, то и правильно!

Юматов усмехнулся и покрутил головой.

— Ну, ты даешь!

Лицо его тут же изменилось, и он стал осматриваться по сторонам.

— Постой, а где этот…

Пока оперативники спорили, Гаряев вынырнул и бочком отплыл в сторону, а потом встал на ноги и, раздвинув жесткую желто-зеленую стену, проскользнул в спасительный прохладный полумрак. Сейчас его видно не было. Только раздавался треск в камышах, и этот треск удалялся.

— Ушел! Давай за ним! А я берегом!

Вадим бросился в камыши. Упругие тонкие стебли пружинили и отталкивали его назад, хрустко ломались, выставляя хищные стилетные острия. Ножевидные листья норовили разрезать кожу, оставляя на руках и груди длинные белые, медленно наливающиеся красным царапины. Как умудрялся бежать сквозь такое препятствие беглец, молодой оперативник понять не мог. Но факт оставался фактом: треск уходил все дальше и дальше.

Единственное объяснение, которое пришло Вадиму в голову: человек, спасающий свою шкуру, способен на большее, чем человек, выполняющий служебный долг. Довольно мутный в нынешних условиях…

— Стоять! Стой, гад, стрелять буду! — раздался со стороны берега грозный крик Юматова. И действительно, тут же раздались выстрелы — один, другой, третий…

Чтобы не попасть под пули, Вадим пригнулся и медленно выбрался на песок. Вздымая песчаное облако, «тройка» Немчинова неслась вдоль берега, отставая от нее, бежал вдоль камыша Юматов с пистолетом в руке.

Через десять минут преследователи вернулись ни с чем.

— Там канава, не проедешь, — довольно спокойно пояснил Юматов. — Ну и черт с ним! Куда он денется? Документы его у меня, где он трется — тоже известно… Отловим — не сегодня, так завтра!

Самойлин почесал в затылке.

— А за допущенный побег нам ничего не будет?

Юматов усмехнулся.

— Какой побег? Мы на него протокол задержания не выписывали, так что никакого побега и не было! Пришел человек на беседу, потом ушел…

— А патроны как списывать будете? — не успокаивался Самойлин.

— Да никак! — подмигнул Юматов. — У меня есть пачка в запасе. Пистолет почищу, дозаряжу обойму, — и все дела!

Но на другой день от веселого настроения старшего опера не осталось и следа. После селекторного совещания их вызвал Сивцов, и вид у начальника УР был довольно мрачный.

— Что вы там с этим Гаряевым делали? — глядя куда-то в угол, спросил он.

— Да чего… Ничего особенного, — ответил Юматов. — Все, как обычно… А что случилось?

— Да то, что он сейчас в прокуратуре, вот что! Заяву на вас кинул! И Бездольный вызывает вас двоих! Доигрались?! Сколько можно предупреждать?!

Сивцов ударил кулаком по столу.

— Ну, Самойлин еще желторотый, а ты, Сергей Иванович, стреляный воробей, понимаешь, чем дело пахнет! Хочешь местами с этим жуликом поменяться? Сейчас тебя Бездольный закроет,[4] а его отпустит на все четыре стороны!

Никогда не унывающий Юматов повесил голову. Было видно, что он сильно озабочен, но сдаваться не собирается.

— Что я, для себя это делал? — зло спросил он. — Или я крайний?!

— Чего ты у меня спрашиваешь? — начальник УР попрежнему смотрел в сторону. Было видно, что он чувствует себя неловко.

— У прокурора и спросишь…

— Я вас понял, Валерий Петрович! — с вызовом произнес Юматов, в упор глядя на начальника. — Значит, все в стороне, а я в бороне!

— Не ссы раньше времени! — Сивцов, наконец, перестал рассматривать ничем не примечательный угол. Его взгляд скрестился со взглядом старшего опера.

— Никто тебя сдавать не собирается! Я и к Барину схожу, и к Бездольному подходы поищем, и в областную прокуратуру руку запустим… Но, в конце концов, попался ты, а не я! Знаешь поговорку: «Каждый баран висит за свою ногу?»