«Если», 2008 № 04 - Журнал «Если»

Он быстро оглянулся и не увидел на горизонте ни одного корабля. Значит, не пираты… Так что ж они все так переполошились? Тиугдал облизнул пересохшие губы. В желудке возникла свинцовая тяжесть. Он не хотел верить. Но он знал. Знал еще прежде того, как увидел среди серых волн нечто, тоже серое, но темное и плотное.

Да. Рыбодракон.

Чудовище, свивая в кольца чешуйчатое тело, приближалось к кораблю, власть на котором захватила паника. Рыбодраконы обитали на большой глубине, но если какой-то из них всплывал, то нападал на любое крупное существо на поверхности — кита или касатку, к примеру. Или на корабль, если тот не успевал уйти. «Кракен» уйти пытался. Но двигаться приходилось против ветра. И Тиугдал был достаточно опытен, чтобы определить шансы на спасение. «Кракен» слишком тяжел и неразворотлив. Даже если Фьетур бросит на весла всех, кто есть на корабле, включая свиту, и даже сам начнет грести, дракон все равно их догонит.

Кто-то рявкнул за его спиной: «Почему не на веслах, сукин сын?» — и удар бича ожег ему плечи. Тиугдал вышел из оцепенения и бросился вниз. Но он не собирался присоединяться к гребцам. Новая безумная мысль жгла сильнее ссадины.

Он скатился в трюм, нашел закут, где, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом, сидела одержимая.

— Нимр! — крикнул он ей в самое ухо. — Опасность! Если нас сейчас потопят, ты никогда не попадешь в Нимр!

Затем он схватил ее за руку и потащил за собой. Судя по всему, его слова дошли до нее, потому что она покорно подчинилась. Тиугдал выволок ее на палубу и, развернувшись, увидел удалявшуюся спину Фьетура.

— Герцог! — заорал он. — Я знаю, как спасти корабль! Волнение вышибло из него всякую осторожность, и он говорил с сильнейшим гернийским акцентом. Фьетур резко повернулся.

— Что? Гернийская свинья на моем корабле? Шпион! Телохранители герцога, подскочив с двух сторон, заломили Тиугдалу руки.

— Это вам не поможет спастись от дракона! — В другое время он, может, и удивился бы собственному упорству. Но сейчас было некогда.

— Кто же нас спасет? — спросил Фьетур.

Тиугдал отчетливо видел, что, хотя сей господинчик и сохраняет внешнюю надменность, это стоит ему отчаянных усилий. Он напуган. И чем больше он боится, тем лучше.

— Человеческие силы здесь не помогут. Только чудо…

— Не крути, мерзавец? Какое чудо?

Тиугдал мотнул головой в сторону женщины, которая стояла, тупо уставившись в палубу.

— Откуда эта шлюха здесь взялась? — голос Фьетура поднялся до истерической высоты. Он поднял руку, в которой сжимал трость, чтобы ударить женщину.

— Не трогай ее! У нее Взгляд Нимра!

Должно быть, герцог знал, что это означает. Он опустил руку, закусив губу, но в его бледных глазах читалось недоверие.

— А ты здесь при чем?

— Она служит Силам, а я служу ей, — не слишком-то приятно было возводить на себя подобную напраслину, но выбора не оставалось. — Только я могу убедить ее. Если она посмотрит на дракона…

Он заметил, что их окружили люди — моряки и придворные. Среди них — капитан «Кракена». Последний протолкнулся к герцогу.

— Нам не уйти… ветер… — сказал он хрипло. Герцог облизнул кровь с прокушенной губы.

— Отведите ее на корму.

— Слишком далеко.

— Тогда спустите за борт.

— Дракон может проглотить ее раньше, чем она на него посмотрит.

— Да разверните вы корабль по ветру, — вмешался Тиугдал, — а она проберется за бушприт…

— Заткнись, гернийская сволочь!

Герцог, капитан и офицеры сбились в кучку и быстро посовещались. Затем Фьетур вновь обратился к Тиугдалу.

— Ладно. Пусть сделает, что сможет. Но если ты соврал… — руки его сжались в кулаки. Он понимал, что угрозы бесполезны и погибать придется всем вместе. Сорванным голосом добавил: — И поставить стрелков у бортов!

Пока «Кракен» совершал свой маневр и лучники занимали позиции, Тиугдал втолковывал одержимой, что ей нужно сделать, всячески напирая на то, что ей необходимо спасти корабль, дабы попасть в Нимр. Неизвестно, поняла ли она его, но позволила обвязать себя веревкой. Еще один канат захлестнули вокруг форштевня с деревянной фигурой кракена. Наконец одержимая ступила на фальшборт и двинулась вперед. Тиугдал следил за ней, крепя веревку. Он уже успел заметить: несмотря на всю свою видимую неуклюжесть, она не делает неточных движений. И действительно, она ни разу не споткнулась. Потом она скрылась за бушпритом, и Тиугдал потерял ее из виду. И тут только он заметил, что, занятый веревкой и женщиной, он, кажется, один на палубе остался на ногах. Остальные попадали на колени или цеплялись за снасти. Даже герцогские лучники побросали оружие. Во всяком случае, так было рядом с Тиугдалом. Что было за его спиной, он увидеть не успел. Корабль тряхнуло, и из бездны начала подыматься огромная плоская голова. Вода стекала по свинцовой бронированной чешуе. Стояла мертвая тишина, а может быть, у Тиугдала заложило уши. «Я не упаду на палубу, — бессмысленно и беззвучно повторял он. — Не закрою глаз». И зажмурился. Он не мог и не хотел видеть, как жуткие глаза-плошки встретятся с теми, другими, из которых вытекает серая пустота… А что если Взгляд Нимра, безотказно действующий на людей, ничто для холодной твари? И женщина, привязанная к форштевню, тоже ничто. Но она-то смотрит, когда все другие зажмурились. Потому что это смотрит не она.

Затем Тиугдал осознал, что уже слишком долго ничего не происходит. С усилием разлепил веки.

Страшная голова исчезла. По воде расходились круги, но никто не заметил, когда рыбодракон ушел в глубину. Люди кругом подымались на ноги, кашляли, подбирали оружие — словом, приходили в себя, Тиугдал почувствовал, как холодна и мокра от пота его рубаха. И, тяжко дыша, привалился к борту.

Женщину вытянули обратно на палубу без его участия. Свершившееся никак не отразилось на ее облике, разве что волосы еще больше взлохматило ветром. Она безразлично стояла, пока ее освобождали от веревок. Тем временем к ней бочком приблизился герцог.

— Благородная госпожа! Мы обязаны тебе жизнью!..

Он цапнул было одержимую за руку с намерением приложиться к ней, но то ли брезгливость обуяла, то ли страх перед взглядом, — и он выпустил ее грязную, исцарапанную ладонь. Тиугдал пронаблюдал это с некоторым злорадством. Герцог продолжал:

— Ты вправе требовать награды за свой подвиг…

Однако он не сказал «любой награды», отметил Тиугдал. Впрочем, он уже знал ответ женщины.

— Я должна попасть в Нимр.

Впервые на палубе прозвучал ее монотонный голос.

— Разумеется, — сказал Фьетур. — И ты получишь на этом корабле достойное положение, жилье и прислугу…

— В Нимр, — тупо повторила она.

Тиугдал понял, что ему пора вмешаться. Иначе для него дело может повернуться худо.

— Герцог! Все, что нам надо — это добраться до священного города Нимра. Высади нас в Наннах, а дальше мы сами…

— А тебя, герниец, следовало бы вздернуть на рее. Но по случаю нашего чудесного избавления мы тебя прощаем. Иди, служи своей хозяйке и помни, чем ты ей обязан.

— Если бы не я, она бы этого не сделала, — пробормотал уязвленный Тиугдал.

Герцог не расслышал. Или сделал вид.

* * *

Дальнейшее путешествие продолжалось без приключений. Одержимой отвели каюту какого-то придворного, предварительно выселив его оттуда. Из каюты она не выходила, хотя ее перемещений никто не ограничивал. Тиугдал несколько раз в сутки заглядывал туда — удостовериться, что все в порядке. Сам он, разумеется, такой роскоши, как отдельная каюта, не удостоился. Ночевал на палубе. Но это его ничуть не огорчало. Напротив. Не нужно было прятаться в трюме, скрывать лицо, дергаться от скрипа или шороха. А ночевать на палубе ему приходилось почти всю жизнь, даже в бытность помощником капитана: гернийцы — народ не изнеженный, не то что эта публика из Димна.

Иногда он даже помогал команде. Его не задевали — наверное, думали, что он причастен Силам. Но и не шарахались от него. Он работал с ними, слышал их разговоры, и порой его удивляло, до чего моряцкие байки в Димне похожи на гернийские…

Когда до Нанн, по расчетам, оставалось дня четыре пути, неожиданно пал туман. «Кракен» дрейфовал в сумерках с зарифленными парусами. Штурман уверял, что поблизости нет никаких мелей. Из-за тумана и рано наступившей мглы дневные работы были закончены прежде обычного времени, и гребцам предоставили отдых. На местах оставались только вахтенные. Тиугдал, которому делать было решительно нечего, постановил завалиться спать. Привычка позволяла ему свободно передвигаться по палубе даже в темноте. Он нашел место поудобнее у стенки какой-то каюты, натянул на голову куртку и растянулся, когда окно каюты приоткрылось, вероятно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Донесся гул нескольких голосов. Среди них отчетливо выделялся фальцет Фьетура. Неужели в тумане Тиугдал приткнулся у герцогской каюты? Хорошо еще, что в дверях не разлегся, под ногами у стражи! Тиугдал приподнялся, чтобы убраться, но в этот миг ему стал слышнее разговор, и он замер.