Работа над ошибками - Вера Колочкова

Опустившись тихой феей в кресло, она включила компьютер, ласково коснулась пальцами монитора. Привет, дружок. Ты готов? Так, вот он, скрытый от чужих любопытных глаз файлик…

Закрыв на секунду глаза, она мысленно постучала «в дверь». То есть никакой двери в прямом смысле слова не было, конечно, и в мыслях эта дверь как дверь ей не представлялась, просто ей казалось, что она стучит именно «туда».

В то самое пространство, откуда выдается страждущему порция необходимого творческого состояния. А без него, без состояния, ничего не получится. Даже плохонькая повестушка и то не получится…

Впрочем, повестушки давно уже остались где-то там, позади. Робкие, корявые, несмелые. После третьей собственной книжицы, вышедшей не в самом последнем столичном издательстве, она по собственному внутреннему волеизъявлению зачислила себя в ряды мало-мальских писательниц, мастериц женских романов. И ничего, что этих писательниц развелось в последнее время великое множество – ей-то до этого какое дело? Ну да, маститые-именитые во главе с кликушами-критиками на чем свет стоит конечно же изгаляются, костерят «бабскую слезливую писанину», их и хлебом не корми, дай только помянуть ее при всяком злобном случае. Ничего, пусть поминают, пусть мнут. Если тесто долго мять, хлеб только вкуснее будет. Сколько ни злобничай, а тиражи-то раскупаются! Пусть и домохозяйками, как эти маститые-именитые в один голос утверждают, но раскупаются же. А что, если женщина домохозяйка, она уже и не человек, что ли? Не читатель? И грамоте не обучена? А женщина, если она менеджер, например, или бухгалтер, уже только по этой причине претендует на чтение высокохудожественной литературы? Глупость какая.

Открыв глаза и, как ей показалось, войдя в «ту самую» творческую дверь (впрочем, она никогда не могла уловить момент этого перехода), Наташа пробежалась по строчкам, тотчас же увидев живьем свою героиню. Та еще вырисовывалась штучка, героиня эта! Стерва стервой. Анной зовут. Вот сейчас эта стерва беседует с героем по имени Антон. (Хорошо звучит, кстати, Анна – Антон!) И не просто так беседует – разговор у них важный, дальнейший сюжет романа определяющий. Анна героя из семьи уводит. От любящей и преданной жены по имени Любаша. Естественно, и обличьем стерва Анна и преданная жена Любаша сильно друг от друга отличаются. Любаша у нее вырисовывается маленькой недалекой блондиночкой, сильно озабоченной домашним уютом и трепетным отношением к мужу и, естественно, все свои женские силы в эти два обстоятельства вкладывающей. До того «довкладывалась», что давно уже на себя рукой махнула. А стерва Анна – у той все наоборот. На контрасте с Любашей она вообще суперженщиной выглядит. Агрессивно ухоженная, яркая брюнетка с фигурой и походкой манекенщицы, с обтянутым узкой юбкой худосочным тренированным задом. И прочие прибамбасы роковой красотки при ней. Тут вам, пожалуйста, и хищный взгляд, и густые прямые волосы цвета воронова крыла, и надменные брови вразлет, и нервное трепетание крыльев носа. Хотя здесь конечно же у будущих читательниц может возникнуть законный вопрос: а на фига такой роковой красотке сдался обыкновенный мужичок по имени Антон, да еще и чужой муж в придачу? И даже не может, а обязательно такой вопрос возникнет! И надо его обострить, и дать ходу, и развить до степени интриги, потому что в поисках ответа на него и заключается основная фишка романа. Читательницы сами должны догадаться, что такие женщины, как Анна, являются носительницами особой функции, очень нужной, можно даже сказать, подвижнической. То есть провоцируют естественный отбор среди замужних особей, держат их в постоянном тонусе. Чтоб они не расслаблялись любовью и преданностью до степени полного растворения в мужчине, а помнили о своей собственной личной и человеческой составляющей. Любовь – это хорошо, конечно, но нельзя же в этот костер последнее исподнее с себя кидать! Любить надо тоже с умом и оглядкой. То есть знать, что в любой момент может прийти санитар леса в лице девушки Анны и все перевернуть с ног на голову. То есть походя сожрать эту любовь, и даже не собственной волчьей сытости ради, а просто так, из любви к подлому искусству. Причем сожрать в кратчайшие сроки. И чем срок короче, тем ей веселее. Любашины отношения, например, Анна в три дня «сожрала», поставив свой личный спортивный рекорд.

Ей самой, как человеку и как писательнице, если честно признаться, придуманная стерва героиня очень даже нравилась. Для тривиального замужества она не подходила: слишком самодостаточна была. А еще – она была слишком умна и слишком красива, чтобы прожить жизнь обыкновенной женщины. И забавы героини относительно «любви к подлому искусству» и своеобразных рекордов ей тоже нравились. А что делать – каждый в этой жизни забавляется как может! Кому-то нравится быть мягким и в любви растворенным, а кому-то, наоборот, нравится быть стервой и производить из любовных отношений стремительный синтез, сжигая в ярко горящем костерке то, что другой женщиной, как старательной муравьихой, было годами в одну кучку натаскано. Ту самую «муравьиху» в романе и будут звать Любашей…

Однако есть тут один скользкий момент – палку с Анниной стервозностью тоже перегибать нельзя. Иначе читательницы на нее сразу озлобятся и основной мысли-фишки не уловят. Надо тонко все расписать – где с Анниной стервозностью поднажать покруче, а где Любашины переживания на первый план вывести, да так, чтобы она к концу книжки свои выводы сделала. И с мужем помирилась уже будучи обновленной личностью с той самой собственной человеческой составляющей. Тем более что без сопливого хеппи-энда все равно не обойтись, иначе в издательстве рукопись не возьмут.

Да и с первого взгляда роман получится в лучших традициях борьбы добра со злом. Такие романы тоже на ура идут. Сначала рыхлое и улыбчивое добро обижают, и оно исходит, сочится страданиями, как весенняя подрубленная березка нежным соком, а потом все наоборот поворачивается, и красивое зло получает свою порцию страданий вместе со всеми своими надменностями и нервными трепетаниями крыльев носа. Ладно, подрисуем стерве Анне и страдания, коли без этого не обойтись. Потом, в самом конце. Хотя в реальности такие женщины не страдают, они просто злятся. И то недолго – до того времени, пока не подвернется на зубок следующая жертва. Такая, как ее книжный Антон. Вот он сидит, весь насквозь влюбленный, смотрит на Анну потерянно. Что ж, продолжим, помолясь, скорбный и страстный диалог героев…

* * *

«… – Но ты пойми, пойми, Анна! Ты хочешь, чтобы я поступил как подлец?

– Ты не подлец. Ты мужчина. Для меня – в первую очередь. А все остальное – ерунда.