Работа над ошибками - Вера Колочкова

– Вот и все!

– Хм… А что там такое было, Натусь? Надеюсь, не порнуха?

– Нет. Там было… Там было про Анну…

Сердце ухнуло и заколотилось в груди от произнесенного вслух имени, и она искоса взглянула Саше в лицо, затаив дыхание. Однако ничего в Сашином лице особенно не изменилось, просто вздернулись вверх удивлением брови.

– Про какую Анну, Натусь? Это что, твою книжную героиню так зовут? Хотя теперь вернее будет – звали…

– Ага. Героиню. Мою героиню звали Анной, – медленно произнесла она, будто ощупывая языком каждое слово.

– А кто она у тебя была, эта Анна? Ну, по твоей писательской задумке – кто она?

– Она была просто стервой, Саш… Веселой разрушительницей, Фредди Крюгером в красивом женском обличье. Она ненавидела женщин, которые растворяются в любимом мужчине, считала их презренными пиявками и свято верила в свою правоту…

– Ничего себе персонажик! А ты что, такую даму где-то живьем видела?

– Видела. Но недолго. Да все это ерунда, Саш… Я вот что хочу тебе сказать… Я очень, очень тебя люблю! Так люблю, что совершенно не боюсь в тебе раствориться!

– И я тебя люблю, Натусь… Только я думал, что мы с тобой давным-давно уже друг в друге растворились, как ты говоришь. А иначе не имеет смысла жить вместе. Ведь так?

– Да. Действительно, не имеет…

Они помолчали, посидели еще немного, обнявшись и вслушиваясь в тишину вокруг себя. Хорошая это была тишина – своя, домашняя, уютная.

– Натусь, а давай в отпуск махнем, а? Например, к Генриху в Дрезден сгоняем? Он так звал… Говорит, у них там дом большой где-то в пригороде. Давай?

– Давай… Только я сначала в другое место хочу съездить…

– В какое?

– В деревню Федоровку Смоленской области. Правда, там деревни уже никакой нет, ее немцы сожгли, но я просто хотела там побродить, подумать…

В ушах у нее вдруг зазвенело, будто она оторвалась от теплого Сашиного бока и полетела куда-то, и совершенно четко увиделась ей, как с высоты птичьего полета, та самая деревня Федоровка, с ветлами в огородах, с журавлями колодцев и желтым подсолнуховым полем, примыкающим к лесной опушке. И еще увиделась бегущая по этому полю Таечка, простоволосая, щупленькая, вусмерть перепуганная, и маленькая девочка в белой рубашонке увиделась. Ковыляет меж толстых шершавых стеблей, озирается по сторонам, плачет – нет, не догнать…

– Что ж, давай съездим в эту Федоровку… Твоя Таечка оттуда родом, да?

Наташа вздрогнула, сморгнула, и картинка исчезла, и одновременно прекратился звон в голове, будто кто невидимый нажал там на нужную кнопочку.

– Натусь, а почему ты все-таки уничтожила рукопись, признайся? Боялась, что я прочитаю про эту твою стерву-героиню, да? Как ее… Анну?

– Какую Анну?

Наташа удивленно и недоверчиво уставилась на мужа, будто он сказал совсем уж несусветную глупость. Наверное, это и впрямь была глупость. Пожав плечами и улыбнувшись, она произнесла удивленно:

– Что это с тобой, Саш? Анну какую-то придумал… Не знаю я никакой Анны. Я уже решила, что про Таечку писать буду. Я уже и начало придумала…

Пожав плечами, она снова посмотрела на мужа в недоумении – интересно, зачем он ее про какую-то Анну спросил? Оговорился, наверное. Устал. Заработался. Что ж, пора и впрямь об отпуске подумать…