Все мы только гости - Евгения Горская

– Куртка-то зачем? Вон какая жарища стоит.

– Так ведь… Сейчас жарища, а завтра похолодает. Не в Африке живем.

Тамара махнула рукой и неожиданно заметила, какие явные синяки у бабки под глазами и какие бледные, почти синие губы.

– Ты вообще-то как, бабуль? Чувствуешь себя как?

– Да ничего, Томочка. Как обычно. Давай завтракать да пойдем.

– Линка приехала, – нарезая только что сорванные огурцы, вспомнила Тамара.

– С мужем? – Бабка поставила на стол кастрюлю с молодой картошкой.

– Одна.

– Надолго? Интересно на нее посмотреть.

– Говорит, в отпуск. Посмотришь еще. Да она и не изменилась почти.

– Болит у меня за тебя душа, Томочка, – тяжело вздохнула бабка, накладывая ей полную тарелку. – Линка-то не красивее тебя, а давно замужем, а ты… Будешь такая же неприкаянная, как мы с твоей матерью.

– Не каркай!

– Не буду. Что на роду написано, то и будет. У них вся семья такая, удачливая. Полина, покойница, замуж хорошо вышла, и дочь, и вот внучка.

– Не больно-то Линка похожа на счастливую. И отпуск с мужем врозь проводит. – Тамара подумала, добавила себе салата из огурцов.

– У меня ухажеров полгорода было, а у Полины один. А вышло, что я всю жизнь одна с ребенком, а она с мужем.

– Ну хватит, ба, – поморщилась Тамара.

– Не повторяй ты наших ошибок, Томочка, не разбрасывайся. Ищи хорошего человека. А богатство дело наживное, сегодня есть, завтра нет. Вон Сергей Овсянников – копейки лишней в доме никогда не было, а теперь самый богач. Особняк отстроил.

– Женщина у Сережки какая-нибудь есть? Что про него говорят, бабуль?

– Была какая-то, из нового города. Учительница вроде. Пожила у него месяца два, и все.

– Что все?

– Разошлись. Она из города уехала. Я перед самым твоим приездом его в магазине встретила, он мне еще сумку донести помог. Он мужик-то хороший, уважительный. Про тебя спрашивал.

– Да? – заинтересовалась Тамара. – А ты что сказала?

– Сказала, что в администрации работаешь. Не замужем пока. Что есть, то и сказала. Пойдем, Томочка, собирайся.

Автобус отходил в десять часов с привокзальной площади. Тамара помахала бабке, позвонила матери, чтобы встречала автобус, и остановилась у киоска с мороженым, пропуская небольшую толпу с пришедшего московского поезда.

Она не сразу поняла, почему ее словно зазнобило жарким июльским днем. Она смотрела вслед худощавому молодому мужчине и не могла отвести взгляд. Уговаривала себя, что ошиблась, на свете миллионы таких худощавых мужчин, и знала, что с московского поезда сошел убийца.

Он меня не видел, успокаивала себя Тамара. Да он меня и не вспомнит сроду.

Она тоскливо оглядела площадь и медленно направилась к центру города, к зданию городской администрации, понимая, что времени уже совсем нет.

До кладбища можно было подъехать на автобусе, но Лина, наспех позавтракав после купания, пошла пешком.

Город изменился. Появились красочно оформленные магазины, летние кафе на несколько столиков, улицы оказались заасфальтированными, причем дорожки были проложены с умом, в тени деревьев.

И кладбище изменилось, появилась даже небольшая часовня. Когда хоронили бабушку, оно выглядело совсем заброшенным. Правда, умерла бабушка в декабре, а зимой все кажется заброшенным.

Лина положила на свободное место между нежными анютиными глазками купленные у ворот оранжевые лилии и долго смотрела на стандартную овальную фотографию на памятнике. В последний раз Лина видела бабушку в тот страшный день, когда узнала, что у Кости другая девушка. Ее подруга Тамара.

В том году Лина приехала сюда позже, чем обычно, в августе. В июле у нее была производственная практика, Лина еле дождалась ее окончания и уже на следующий день стояла у окна вагона, весело глядя на мелькающие перелески. Поезд пришел не поздно, часов в пять вечера, Лина спрыгнула на платформу к бабушке и Косте, и на свете не было человека счастливее. Впрочем, тогда она не думала о счастье, это она потом узнала, что тот день был последним по-настоящему счастливым в ее жизни.

Тогда Костя показался ей каким-то смущенным, но она не обратила на это внимания. Не мог же он обнимать ее при бабушке, тогда «гражданские браки» и «свободная любовь» еще были не так распространены, как сейчас. Костя донес до дома ее вещи и сразу куда-то заторопился, а они с бабушкой пили чай с пирогами, потом фотографировали друг друга в саду новым Лининым фотоаппаратом, а потом Лина отправилась к Косте…

Она не сразу поняла, что за густыми вишнями Костя обнимает другую девушку, и потом долго радовалась, что не окликнула его. Она стояла, как оглушенная, и не могла пошевелиться, и запоздало понимала, что Костя сегодня был другим, не таким, как раньше, и она обязана была догадаться, в чем дело, но не догадалась.

Как очутилась дома, Лина не помнила. Бабушка обнимала ее и успокаивала, а она трясла головой, словно при нервной болезни.

– Тебе трудно в это поверить, Линочка, – шептала бабушка, – но все пройдет. Ты будешь вспоминать этот день без боли, нужно только немного потерпеть. Подождать. Время – лучший лекарь, поверь мне.

Потом они отнесли на вокзал так и не разобранные сумки, и первым же поездом Лина уехала назад в Москву. Зимой бабушка умерла.

– Ты была права, бабуль, – прошептала Лина. – Все прошло.

Погладила ухоженные анютины глазки – родители платили кому-то из соседей, чтобы ухаживали за могилой, – и побрела к выходу.

Радуясь, что не достала из сумки паспорт, Тамара сунула его молодому полицейскому у входа в двухэтажное здание, где с незапамятных времен располагалась местная власть, ласково ему улыбнулась и пошла вдоль тесного коридора, читая таблички на дверях.

– Вы к кому? – окликнула ее сидевшая к конце коридора девушка.

Коридор кончался небольшой комнаткой. Кроме стола с компьютером, за которым сидела бдительная девица, в комнате располагались только два стула, как раз напротив двери с надписью «Овсянников С.М.».

– К Сергею Михайловичу, – равнодушно бросила Тамара, усаживаясь на неудобный стул.

– Он вам назначил?

– Он меня примет, – заверила Тамара, подумала и улыбнулась секретарше. Отношения с девицей портить не стоило, она еще может пригодиться. – Я его старая знакомая. Давно его не видела. Когда он появится?

– Не знаю, – разглядывая итальянское Тамарино платье, призналась девица. – Может и совсем не прийти. У него приема сегодня нет.

– А позвонить ему вы можете? – доверительно подалась к ней Тамара. – Скажите, Тома Ропкина ждет. Позвоните. Чего я буду ждать-то зря?

Девица, поколебавшись, потянулась к мобильному.

Все-таки простой народ в провинции. Она, Тамара, никогда бы шефу из-за незнакомой бабы звонить не стала. Еще не хватало! Если знакомая, значит, сама должна телефон знать. А не знаешь, так это твои проблемы. Секретарь-то здесь при чем?

К счастью, сейчас для Тамары уровень секретаря был благополучно пройден, она начинала секретаршей. Теперь Тамара называлась инспектором, работу свою любила и власть, хоть и небольшую, любила тоже. А больше всего до недавнего времени любила своего начальника.

Телефон Сергея оказался отключен. Тамара поерзала на стуле и уставилась в окно на пыльную улицу.

Сережа на подрастающих девчонок внимания не обращал. Здоровался с детворой, улыбался и проходил мимо, как все взрослые. И они на него внимания не обращали. Гоняли на велосипедах, играли в бадминтон, шептались, сидя у Лины в саду. Сережа был бы последним, кого Тамара помнила из своего детства, если бы не то, что очень ее злило. На подругу Лину теть-Клавин сын все-таки внимание обращал.

Когда они были совсем маленькими, он катал Линку на своем «взрослом» велосипеде. Ездил с ней в лес, учил собирать грибы. Тамару собирать грибы учила бабка, а Лину – Сережа.

Потом, когда они подросли и Лина всюду ходила с Костей, Сережа улыбался ей как-то по-особенному, не как всем. Нравилась она ему. Тамара даже удивлялась, что никто этого не замечает, и Линка тоже.

Вот этого Тамара в подруге больше всего терпеть не могла. Линка как будто мало что вокруг замечала, Тамара даже сначала думала, что она притворяется. Ну как можно не замечать, например, что одна соседка другую терпеть не может? Да стоит только раз увидеть, как обе красными пятнами покрываются, когда здороваются, и все ясно. И из-за чего, тоже ясно, если обе незамужние и обе без конца к дачнику-москвичу наведываются.

Линка верила словам, а она, Тамара, собственным глазам. Чутью. Интуиции.

Раньше Линкина наивность ее очень раздражала. Получалось, что подруга будто бы не от мира сего, как ангелочек. Наверное, из-за этого ей так и хотелось отбить у нее Костика.

Странно, раньше ее грело воспоминание, как Линка замерла, открыв рот, когда юная Тамара обнимала юного Костю, а сейчас, у кабинета с табличкой «Овсянников С.М.», нет.

Костя тогда Лину не видел, а Тамара видела. Вообще, с Костей все получилось и продуманно, и случайно. Продумано было ходить вместе купаться на дальний пляж, где народу почти не бывает. А случайно вышло другое – гроза, чудовищной силы ливень и сверкающие совсем рядом, завораживающие, наполняющие холодным ужасом молнии. Они еле успели добежать до беседки в парке. Тамара тогда сильно испугалась и у Кости на груди спряталась от непритворного страха. А потом все получилось само собой и как раз накануне Линкиного приезда.