Приключения троих русских и троих англичан - Верн Жюль Габриэль

— Бушмен Мокум, — воскликнул полковник Эверест, если только можно назвать восклицанием тот ровный и холодный тон, каким были сказаны эти слова, — бушмен Мокум! Но это имя мне хорошо знакомо.

— Это имя ловкого и бесстрашного африканца, — добавил сэр Джон Муррэй, обернувшись к охотнику, которого европейцы с их славословиями нисколько не смутили.

— Охотник Мокум, — сказал Вильям Эмери, представляя своего спутника.

— Ваше имя хорошо известно в Соединенном Королевстве, — отозвался полковник Эверест. — Вы были другом Андерсона и проводником прославленного Ливингстона, почтившего меня своей дружбой. Англия в моем лице благодарит вас, и я поздравляю господина Эмери с тем, что он выбрал вас в качестве начальника каравана. Такой охотник, как вы, должен быть любителем хорошего оружия. У нас с собой достаточно большой арсенал[47], и я попрошу вас выбрать из него то, что больше вам подойдет. Мы знаем, что оружие попадет в хорошие руки.

Радостная улыбка промелькнула на губах бушмена. То, как были оценены его услуги в Англии, несомненно, тронуло Мокума, но безусловно меньше, чем предложение полковника Эвереста. Он в достойных выражениях поблагодарил полковника и отошел в сторону, чтобы не мешать беседе Вильяма Эмери с европейцами.

Молодой астроном подробно рассказал, какая работа по организации экспедиции была им проделана, и полковник Эверест, похоже, остался доволен. Речь теперь шла о том, чтобы поскорее добраться до селения Латтаку, ибо каравану следовало отправиться в путь в первых числах марта, сразу после сезона дождей.

— Извольте решить, полковник, — сказал Вильям Эмери, — каким способом вы хотите добраться до этого селения.

— По Оранжевой реке, а потом по одному из ее притоков — Куруману, который протекает возле Латтаку.

— Все это хорошо, — заметил астроном, — но каким бы превосходным, каким бы быстрым ни было ваше судно, оно не сможет преодолеть Моргедский водопад!

— Мы обойдем водопад, господин Эмери, — ответил полковник. — Преодолев пешком несколько миль, мы сможем возобновить наше плавание выше порогов, и, если я не ошибаюсь, от верховья водопада до Латтаку река вполне судоходна для такой барки, как наша, ее осадка совсем незначительна.

— Несомненно, полковник, — вновь заговорил астроном, — но ваша судоходная барка так тяжела, что...

— Господин Эмери, — перебил его полковник Эверест, — наше судно — настоящий шедевр, сошедший со стапелей[48] «Леард энд Компани» в Ливерпуле. Оно разбирается на части и собирается обратно с чрезвычайной легкостью. Ключ и несколько болтов — вот все, что нужно людям, проделывающим эту работу. Вы подогнали фуру к Моргедским водопадам?

— Да, полковник. Наш лагерь находится не далее мили от этого места.

— Тогда я попрошу бушмена пригнать фуру к месту нашей высадки. В нее будут погружены части судна и его машина, которая также легко и быстро разбирается, а сами мы пойдем вверх до того места, где Оранжевая река снова становится судоходной.

Приказания полковника Эвереста были исполнены. Бушмен сразу исчез в чаще, пообещав вернуться менее чем через час. За время его отсутствия барку разгрузили. Впрочем, груз оказался не особенно велик — ящики с инструментами, внушительная коллекция ружей фабрики Пардея Мура из Эдинбурга, несколько бидонов с водкой, бочонки с сушеным мясом, ящики с боеприпасами, чемоданы небольшого объема с самым необходимым, брезент для палаток и другие принадлежности, словно сошедшие с прилавка магазина для путешественников, — тщательно сложенная резиновая лодка, занимавшая не больше места, чем скатанное одеяло, кое-какие предметы для оборудования лагерной стоянки и так далее и тому подобное и, наконец, нечто вроде веерной митральезы[49] — орудия еще несовершенного, но которое должно было показаться очень грозным противнику, если бы тот вздумал приблизиться к судну.

Все эти вещи были снесены на берег. Машину мощностью восемь лошадиных сил и весом двести килограммов разобрали на три части: топка с котлами, механизм, который отделялся от топки одним поворотом ключа, и винт, поставленный на искусственный ахтерштевень[50]. Сняв их с судна, матросы тем самым освободили всю внутренность барки. Кроме помещения, предназначенного для машины и трюмов, она имела еще передний отсек, отведенный для членов экипажа, и задний отсек, занимаемый полковником Эверестом и его спутниками. В мгновение ока все перегородки исчезли, а кофры[51] и койки[52] были сняты и убраны. И судно превратилось просто в скорлупу.

Скорлупа эта, длиной тридцать пять футов, состояла из трех частей, как корпус самоходного баркаса «Ma-Роберт», сослужившего службу доктору Ливингстону во время его первого путешествия по Замбези. Она была сделана из оцинкованной стали, легкой и прочной одновременно. Болты, скреплявшие планки на опорной раме из того же металла, обеспечивали их плотное прилегание и герметичность барки.

Вильям Эмери был просто поражен несложностью всей работы и той легкостью, с которой она выполнялась. Не прошло и часа до прибытия фуры, управляемой охотником и двумя его бушменами, как судно уже подготовили к погрузке.

Устройство фуры было довольно примитивным. Она покоилась на четырех массивных колесах, образующих две оси, отстоящие друг от друга на двадцать футов, а по своей длине не уступала нынешнему американскому автобусу. Эта тяжелая, скрипучая махина, передняя часть которой выступала впереди колес на добрый фут, передвигалась с помощью шести домашних буйволов, запряженных попарно и очень чутко реагирующих на длинную остроконечную палку погонщика. Только такие огромные жвачные животные и могли сдвинуть с места повозку, когда она бывала полностью нагружена. Несмотря на ловкость «водителя», ей, вероятно, доводилось не раз застревать в топких болотистых местах.

Экипаж барки «Королева и Царь» занялся укладкой груза на фуру таким образом, чтобы хорошенько уравновесить все ее части. Всем известна вошедшая в поговорки ловкость моряков. Укладка и крепление частей судна казались не более, чем игрой для этих бравых ребят. Более тяжелые его части они уложили прямо над осями — в самом устойчивом месте фуры. Между ними легли ящики, ящички, бочки, бочонки и другие предметы — все они легко нашли себе место. Что касалось самих путешественников, то дорога в четыре мили была для них всего лишь прогулкой.

В три часа дня, когда погрузка полностью завершилась, полковник Эверест дал сигнал к отправлению. Он со своими компаньонами под предводительством Вильяма Эмери пошел впереди. Бушмен, члены экипажа и погонщики фуры отправились вслед за ними более медленным шагом.

Путешествие оказалось не слишком утомительным. Подъемы и спуски, лежавшие на пути к верхнему течению Оранжевой реки, были не столь уж крутыми—очень удачное обстоятельство для тяжело нагруженной фуры. Что касалось членов ученой комиссии, то они легко взбирались на склоны холмов. Между ними завязался общий разговор. Европейцы не могли налюбоваться чудесными видами, раскрывавшимися перед их глазами. Эта величавая природа, столь прекрасная в своей нетронутости, восхищала их точно так же, как она восхищала Вильяма Эмери. За время плавания европейцы еще не успели пресытиться красотами этого района Африки. Они восторгались, но сдержанным восторгом, как это и подобало англичанам — противникам всего, что могло бы показаться «неуместным». Водопад, например, вызвал у них аплодисменты, хотя и скупые, и лишь кончиками пальцев обозначенные, зато выразительные. Словом, правила «Nil admirari»[53] они придерживались не слишком строго. Вильям Эмери был здесь у себя дома и, стараясь показать гостям достопримечательности Южной Африки, не пропустил ни одной особенности этого своего африканского парка.