Одиночка - Гросс Эндрю

Тех, кто не понимал по-французски, отсылали в сторону без всяких объяснений. Одна пара, судя по всему венгры, начала громко возмущаться на своем языке, когда французский полицай попытался их подтолкнуть и пинком распахнул их чемодан, из которого вывалились религиозные атрибуты. Венгры бросились их подбирать с таким рвением, как будто это были купюры по тысяче злотых. Старик с длинной седой бородой, по виду раввин, упорно продолжал совать полицаю свои документы, пока тот в раздражении не вырвал их из его рук и не швырнул старику в лицо.

Нет, подумал Альфред, тут что-то неладно.

Капитан и его немецкий коллега продолжали досматривать очередь. Усмиряя беженцев, солдаты и охранники действовали довольно грубо.

— Не беспокойтесь, нас проверяли уже множество раз. Мы точно должны пройти, — уверял Альфред жену и дочь.

Но, по мере того как после очередной проверки, сопровождаемой возмущением и протестами, все новых и новых людей отсылали под охрану вооруженных солдат, чувство тревоги нарастало.

За оградой с шипением остановился поезд.

— Вот видите, нас увезут отсюда, — Альфред старался говорить с оптимизмом.

Наконец, очередь дошла и до них.

— Документы, — бесстрастно произнес капитан. Альфред протянул паспорта, согласно которым он и его семья находились под защитой парагвайского правительства и последние несколько лет временно проживали в Польше.

— Мы так давно мечтаем вернуться домой, — признался Альфред капитану, перейдя на французский. Капитан никак не отреагировал на слова профессора, он лишь переводил взгляд с документов на лица стоявших перед ним людей. За последние восемь месяцев эта процедура повторялась бессчетное количество раз, но под пристально-холодным взглядом абверовского офицера, стоявшего, скрестив руки, за спиной у капитана, Альфреду стало не по себе.

— Сеньорита, вам понравилась Франция? — спросил капитан Люси на довольно сносном испанском.

— Si, месье, — ответила она, и Альфред явственно услышал в ее голосе страх. Неудивительно. — Но я бы хотела вернуться домой.

— Разумеется, — отреагировал капитан и повернулся к Альфреду. — Здесь написано, что вы профессор?

— Да. Занимаюсь физикой электромагнитных излучений.

— А где вам выдали эти документы, месье?

— Простите? Где нам выдали документы? — растерянно переспросил Альфред и внутри у него все похолодело. — Мы получили их в Варшаве, от парагвайского посольства. Уверяю вас, они действительны. Вот, посмотрите сюда… — и он попытался указать офицеру на штампы и подписи в паспорте.

— Боюсь, эти документы поддельные, — заявил капитан.

— Прошу прощения?

— Они ничего не стоят. Такие же ненастоящие, как и ваш испанский, мадемуазель. Никто из вас… — он повысил голос, чтобы его услышали все находившиеся на площади. — Никто из вас больше не находится под защитой парагвайского или сальвадорского правительств. Установлено, что все эти визы и паспорта недействительны. Вы все являетесь пленниками французского правительства, которое, учитывая вашу ситуацию, обязано выдать вас германским властям.

В толпе ахнули, послышалось: «Боже, только не это!» Некоторые начали переглядываться и спрашивать друг у друга: «Что он сказал? Недействительны?»

И тут, к ужасу Альфреда, французский капитан принялся рвать его паспорт в клочья. Их единственная надежда на спасение, то, что сохраняло им жизнь долгие месяцы скитаний, рассыпалось у ног профессора в прах.

— Вы трое, идите туда, к остальным, — капитан оттолкнул их и перешел к следующим в очереди.

— Что вы наделали?! — Альфред нагнулся, чтобы поднять обрывки паспорта. — Посмотрите, эти документы настоящие, — он взял офицера за рукав, протягивая титульную страницу. — Их проверяли неоднократно. Посмотрите сюда. Мы граждане Парагвая, мы хотим вернуться домой. Мы требуем права на транзит!

— Вам нужен транзит? — произнес немец. — Будьте уверены, вам его предоставят.

Два охранника автоматами отогнали профессора и его семью от очереди.

— Берите вещи! Идите туда! — им указали на толпу владельцев латиноамериканских паспортов, оцепленную охраной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Рассерженные и не готовые подчиняться люди кричали и размахивали паспортами. После восьми месяцев ожидания в заточении их вдруг лишили надежды вырваться на свободу. Они все глубже осознавали полную безнадежность своего положения. Французский офицер на нескольких языках объявил, что на сбор вещей и погрузку в поезд, ожидавший за воротами лагеря, им дается пять минут.

— Куда вы нас везете?! — завопила испуганная женщина. Все эти месяцы по лагерю, словно чума, ползли зловещие слухи о местах, откуда не возвращались…

— На побережье, — хохотнул один из французских полицаев. — На юг Франции. Куда же еще? Разве не туда вы все так стремитесь попасть?

— Мы приготовили для вас экспресс. Не беспокойтесь, — фыркнул другой. — Латиноамериканские аристократы поедут первым классом.

Паника охватила толпу со скоростью лесного пожара. Некоторые отказывались подчиняться. Старый раввин с седой бородой и его жена протестующе уселись на чемоданы. Кто-то набросился на охранников. Теперь, когда всем стало ясно истинное значение происходящего и толпа вышла из-под контроля, охранники пошли в наступление и стали оттеснять людей к воротам лагеря, словно овец.

— Держитесь вместе! — крикнул Альфред вцепившимся в чемоданы Марте и Люси. На какой-то момент хлынувший к воротам людской поток разделил их. Толпа наседала, люди ругались, в возмущении потрясая в воздухе своими бесполезными документами. Охранники продолжали теснить их, орудуя прикладами винтовок как палками для скота. Седобородый раввин и его жена продолжали сидеть на месте. Стоявший над ними немецкий охранник орал: «Aussen! Вон! Встать сейчас же!». Тут и там вспыхивали драки, кровь лилась по разбитым прикладами лицам. Несколько стариков упали на землю, и обезумевшая толпа пошла прямо по ним, невзирая на отчаянные крики и призывы тех, кто пытался помочь несчастным.

Выбора не было. Кто с молитвой, кто с рыданиями, один за другим люди подхватывали свои пожитки, дубинками и прикладами полицаи гнали их к воротам. Повиновались все, кроме старого раввина и его жены. Охранники, внедряясь в толпу, пинали чемоданы: «Это ваше? Забирайте!». Объятые страхом, предчувствуя наихудшее, стеная и крича, люди продвигались к воротам Виттеля, как скот. Псы лаяли и рвались с поводков.

— Папа, что происходит? — спросила испуганная Люси.

— Иди сюда, не отставай, — ответил Альфред, прижимая к себе чемоданы и портфель. — Может, нас отвезут в другой лагерь для интернированных. Ничего, бывало и хуже, — он старался успокоить ее, но сам теперь уже не сомневался: это конец. У них не было документов. Марта больна. Впервые за восемь месяцев они вышли за ворота лагеря.

На путях стоял товарный состав. Сначала они не поняли, что это и был их поезд. Неожиданно лязг открывающихся дверей вагонов заставил всех вздрогнуть. Французские охранники остались позади. Вдоль путей, к ужасу беженцев, стояли только немецкие солдаты.

— А вот и ваши роскошные вагоны! — загоготал один из них. — О, позвольте вам помочь! — Он с размаху ударил какого-то мужчину прикладом по голове. — Полезайте внутрь!

Поначалу люди недоумевали и пытались сопротивляться. Это же вагоны для свиней, а не для людей! Но раздались две короткие очереди и, обернувшись, все увидели, что старый раввин и его жена лежат в луже крови около своих чемоданов.

— Боже мой, они нас всех поубивают! — завопила женщина в толпе.

И все рванулись к вагонам. Они карабкались, подталкивая молодых и старых, таща за собой свои пожитки. Стоило кому-нибудь замешкаться с неподъемным чемоданом или остановиться, чтобы сначала погрузить вещи, их отбирали и отбрасывали в сторону. Одежда, фотографии, туалетные принадлежности валялись по всей платформе.

— Нет! Это мое! — кричала женщина.

— Залезай! Залезай! Они тебе не понадобятся, — охранник подтолкнул ее внутрь вагона.

— Здесь нет сидений! — ахнул кто-то. Альфред помог Марте и Люси, сзади подсадили его самого. Вагон уже был полон, но людей продолжали заталкивать, и через несколько минут в нем было не продохнуть.