Любовь неукротимая - Хизер Сноу

Дьявол. Очередной приступ.

Габриэль сморщился, но даже это причинило ему сильную боль. Он с надеждой старался вернуть рассудок, но вскоре, однако, сдался. Его разум словно провалился в бездну, а мозг отек и воспалился, как тело при страшной болезни. Все, что он мог вспомнить, – это… чтение. Да, чтение коротких писем Эдварда из поместья. О достижениях и успехах. Такие послания не доставили бы Габриэлю сюда, в дом, где его держали взаперти как сумасшедшего.

«Как сумасшедшего? Габриэль, ты и есть сумасшедший».

Резкая боль сковала его сердце, а душу разрывал гневный протест. Но как можно не соглашаться с этим? Ему ведь становится все хуже, и это очевидно. Как долго Габриэль еще продержится, пока безумие не овладеет им всецело?

– Ты проснулся.

Он вздрогнул, вновь услышав во тьме мелодичный голос. Тяжелый бархатный полог слегка отошел, и Габриэль увидел силуэт стройной женщины. Но дамам не дозволялось посещать мужчин в Викеринг-плейс. Он что, ошибся? Изящные формы светились истинной женственностью, и их никак нельзя было принять за мужские.

Должно быть, приступ безумия еще не закончился. Он ведь знал, что в бреду иногда разговаривает с несуществующими людьми.

– Жар, кажется, спал, – радостно кивнув, промолвил плод его воображения. – Прибавим свет? – предложила она.

Сам не зная почему, Габриэль согласился. С ее появлением он почувствовал долгожданную защищенность. Он от всей души желал взглянуть в лицо своему таинственному видению, так как знал, что это принесет ему спокойствие – даже если он никогда больше не вспомнит его.

Незнакомка подошла ближе и немного сдвинула занавеси. Раздался грубый шорох ткани. Под полог проник дневной свет, проясняя форму носа, изгибы губ, наклон подбородка женщины…

О нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Габриэля сразил исступленный поток пробудившихся чувств.

«Пенелопа?»

– Ты знаешь, где находишься, Габриэль? – спросила она.

Должно быть, ему не удалось скрыть свои чувства, и поэтому Пенелопа успокаивающе подняла руку.

– Хорошо, если нет, – добавила девушка.

– Конечно, я знаю, где я, – будто в свою защиту ответил он, чувствуя, как начинает терять самообладание под натиском стыда и смущения. Стыда перед всеми, кто видел его таким. А к очевидцам прибавилась и Пенелопа… Какого черта она тут делает? Он не видел ее два года. Она ведь и знать не должна была, что он здесь, так? Нет, это не может быть реальностью.

Габриэль проморгался, чтобы избавиться от сухости в глазах и лучше рассмотреть посетительницу. Пенелопа была одета во все черное, как в день похорон Майкла. Но почему? Ведь женщине полагается носить траур лишь в течение полугода после смерти супруга. Пенелопе давно следовало отказаться от этой унылой одежды и подобрать себе что-нибудь более веселое, под стать возрасту. Разве настоящая Пенелопа не была бы сейчас одета во что-то более светлое?

Значит, это его воображение? Габриэль решил проверить: задать ей вопрос, ответа на который кроме подлинной Пенелопы и его самого никто не знает. Он мрачно усмехнулся. Дурак. Раз он знает ответ, так и придуманная им Пенелопа тоже. Чтобы выяснить правду, нужно найти другой способ.

Однако Габриэль не смог придумать ничего, кроме как подавить в себе остатки гордости и спросить напрямую.

– Ты настоящая? – прохрипел он в полном отчаянии. Жалкое зрелище. Но вероятно, если их беседа продлится достаточно долго, он сможет выяснить правду. Ведь если она поддельная, то рано или поздно скажет что-нибудь бессмысленное, абсурдное.

Пенелопа приподняла брови в легком удивлении, чуть наклонив голову.

– Ты… сомневаешься в этом?

Габриэль покачал головой, но даже это незначительное движение грозило вновь перевернуть его мир. Он беспомощно задержал взгляд на гостье, словно она была его опорой.

– Не то что бы… Но ты должна признать, что это ненормально. Я о твоем пребывании здесь.

Черты лица Пенелопы незнакомым образом преобразились: такой Габриэль ее прежде не видел. Странная смесь недоумения и… вины?

– Твоя мать не сообщила, что просила меня приехать?

У Габриэля сжалось сердце. Мать упоминала о том, что кто-то должен навестить его в ближайшее время. Кто-то, кто поможет ему избавиться от ужасного недуга. Разумеется, он готовился к встрече с новым врачом. Он был согласен на все, лишь бы вернуться к нормальной жизни.

Но Пенелопа ведь не врач, и, более того, это не настоящая Пенелопа. Его разум просто начал с ним очередную игру: он примешал его разговор с матерью к этому видению.

Габриэль издал болезненный вздох, словно избавился от тяжелейшей ноши, настолько гнетущей, что почти забыл: его держат в заточении как дикого зверя.

Посетительница удивленно изогнула губы.

– Почему ты улыбаешься? – спросила она с любопытством.

Но Габриэль улыбнулся еще шире. Он ничего не мог с собой поделать.

– Просто я только что понял: на самом деле тебя здесь нет.

Габриэль испугался, осознав, что после того как он рассказал о своем открытии, видение может исчезнуть. Конечно, он не хотел бы, чтобы подлинная Пенелопа видела его позор, но присутствие ее призрака доставляло ему радость. И он надеялся, что пробудет в этом приятном обществе подольше.

– Ага, – задумчиво сказала она, вскинув брови. Однако ни в чем переубеждать его не стала. – И ты этому рад?

– Очень. – Почему бы не сказать правду? Вряд ли это ее обидит – ведь она всего лишь плод его воображения. – Я не хотел бы, чтобы живая Пенелопа видела меня таким. Я не смог бы жить с этим. Однако раз уж мы выяснили, что все это не по-настоящему, давай поговорим о чем-нибудь другом.

– О чем, например? – не спеша кивнула она.

– Например… – Габриэль почувствовал гнетущую грусть. Он понятия не имел, о чем можно разговаривать с призраком.

Все же он знал, что в первую очередь сказал бы настоящей Пенелопе, если бы, разумеется, вновь стал полноценным человеком. Те сокровенные слова, которые он держал в себе месяцы и даже годы. Габриэль благодарил судьбу за то, что так и не осмелился признаться ей. Ведь это – ужасная, страшная ошибка, нечестное для них обоих стечение обстоятельств – особенно после всего, что произошло после смерти Майкла.

Однако этой, ненастоящей, Пенелопе Габриэль мог рассказать все. Вероятно, эти слова прогонят и видение, и надежду, которую оно вселило в сердце бывшего солдата. Да, не просто так его воображение выбрало Пенелопу: виной тому неотступная надежда. Ведь его жизнь сломана, и не остается ничего, кроме горьких несбыточных мечтаний.

Габриэль глубоко вздохнул, поражаясь, как бешено колотится его сердце, несмотря на то что всего этого в действительности не происходит.

– Например, о моих чувствах к тебе. Не покидавших меня ни на миг.

– Габриэль…

– Я всегда хотел быть только с тобой.

Видение застыло неподвижно, приоткрыв рот от удивления. Именно такой Габриэль представлял себе настоящую Пенелопу в момент признания.

Однако самому Габриэлю от этих слов стало поразительно легко и радостно, словно некие лучи света впервые озарили его жизнь.

– В тебе есть что-то необыкновенное, Пенелопа, – продолжил он. – И это что-то как будто разбудило меня. В тот миг, когда я впервые увидел тебя, в моем сердце проснулись чувства, о которых я перестал и думать уже давным-давно. Конечно, я никогда не сказал бы тебе этих слов. Ты была замужем за моим кузеном. Но после смерти Майкла так мучительно…

– Пожалуйста! – Пенелопа прикрыла ладонью рот Габриэля.

«Как забавно», – подумал он. Габриэль, особенно за последние месяцы, постиг, казалось, всю мощь своего больного воображения, но прикосновение призрака было сверх любых его ожиданий. Тепло этих рук, сладкий цитрусовый аромат кожи – все слишком реально.

– Пожалуйста, – более мягко повторила она. – Не говори больше того, о чем потом пожалеешь.

Из-за спины Пенелопы донесся глухой мужской голос:

– Мистер Картер сообщил, что наш пациент пришел в сознание и заговорил.

«Аллен?»

Пенелопа едва успела убрать руку с губ Габриэля, прежде чем полог широко распахнулся. Габриэль зажмурился от яркого света. Когда глаза привыкли, он увидел управляющего и санитара, стоящих над ним.

Но Пенелопа не исчезла. Она выглядела именно так, какой он ожидал увидеть ее через два года после их последней встречи. Она изменилась и стала старше. Ее глаза окутывала грусть, а тело – черные одежды. Однако она оставалась по-прежнему завораживающе красивой.

– Да, – ответила Пенелопа Аллену, смотря прямо на него. И, что хуже, управляющий тоже ее видел.

Габриэль перестал дышать, начиная осознавать ужасную реальность, которую его разум принимать решительно отказывался. Если Аллен разговаривает с Пенелопой, значит…

– А также он спокоен и вменяем, – продолжила она. – Уверена, теперь его можно развязать.

Боже. Она настоящая! Что она здесь делает?

– Поразительно, леди Мантон, – ответил Аллен. – Особенно если учесть, что его светлость вас чуть не погубил еще вчера.