Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

я здесь.

— Гадаешь, чем все закончится? — Милорд резко прервал свой монолог и насмешливо глянул на меня.

От неожиданности я поперхнулась ягодой, украшавшей янтарный кремовый слой моего десерта, и закашлялась. Ненавижу его и всегда ненавидела! Особенно в моменты, когда он читал мысли на моем лице. Сколько раз пыталась научиться контролировать выражение собственных глаз, но все напрасно! Спокойствие и хладнокровие никогда не удерживались подолгу на моем лице, а наблюдательность милорда с поразительной точностью угадывала малейшие оттенки чувств, мыслей и эмоций, пробегавших по нему.

— Сами догадались или подсказал кто? — Я умышленно дерзила, понимая, что милорд затеял со мною очередную игру. Если сразу не расставить все точки над «ё», жди долгой и изнурительной борьбы, а конец все равно один. Почему бы его не ускорить?

Но милорд не обратил внимания на мою дерзость. Похоже, жизнь в цивилизованном мире сделала его проще и ближе к людям. В подобном мире не убивают людей только потому, что какой-то невоспитанный господин нагрубил первому встречному из-за плохого настроения.

Вместе с тем, окончание завтрака явно не свидетельствовало о начале конца для меня. Милорд пригласил меня на утреннюю прогулку, однако не счел необходимым ответить на вопрос, в какой местности мы находимся. Но его привязанность к огромным замкам, оставшаяся неизменной, и любовь к пышным садам, возникшая благодаря мне, невольно подсказали мне ответ. И старая мысль посетила меня опять — милорд не просто наблюдал за мною, он изучал меня в моей собственной среде. Ему стала известна даже моя несбыточная мечта посетить Вену, не говоря уж о том, чем я предпочитала «травиться» в минуты плохого настроения. И я вздохнула от чувства негодования по отношению к самой себе — меньше надо было трепаться о своих планах и надеждах, и пить надо было меньше!

И все же милорд был человеком не только знавшим мои мечты, но и способным их исполнить. Собственно говоря, он почти исполнил самую главную из них. И я впервые в жизни позавидовала его возможностям и положению. Хорошо все же быть богатым! Богатым и здоровым! Сколько возможностей открывается! Хотя никогда не понимала, как можно выкинуть пару десятков миллионов на организацию свадьбы, например? Да никогда!

Господи, как я хочу на необитаемый остров! Были бы деньги, купила бы необитаемый остров и яхту. Сто восемьдесят дней в году проводила бы на острове, остальные сто восемьдесят — на яхте в океанах или морях. И пять дней жила бы среди людей с единственным исключением для моих друзей. Иногда не повредит сделать остров обитаемым и на пару месяцев, а не только по пятницам и субботам.

Мечты, мечты, мечты…

Вместе с тем мечтать, говорят, не вредно, а вредно не мечтать вообще. Но все равно, хочу туда, где меня никто не найдет, особенно милорд! Мои ногти впились в ладони от огромного желания оказаться где-нибудь в другом месте, желательно никому не известном, всеми забытом и как можно далеком — там, где моя душа будет свободна от страха, а раны, посыпанные пеплом, заживут и перестанут чувствовать боль…

Обреченность вновь овладела мною, а предчувствие чего-то ужасного не давало свободно дышать. И только природа вокруг меня изо всех сил пыталась наполнить душу жизнью, а легкие — теплым воздухом. Убийственное сочетание жизни и смерти, не способное вызвать ни радости, ни наслаждения.

Весь мой утренний запал дерзости испарился под теплыми лучами солнца и улетел в небытие под шелест листвы и шорох травы под нашими ногами. Милорд углублялся в сад, и я покорно шла за ним, осознавая, что вряд ли увижу когда-нибудь или почувствую снова что-либо прекрасное. Осеннее солнце грело мою спину; упавшие на землю фрукты источали сладкий и терпкий аромат; птицы пели так, словно это была их лучшая песня; трава и цветы оплетали ноги, пытаясь задержать меня, словно самые близкие друзья, оберегающие мою жизнь. Мне не хотелось умирать в этот день, но я все еще не понимала, что уже нахожусь в аду…

Милорд остановился так неожиданно, что я чуть не налетела на него — второй раз за последние сутки или двое. Мы обогнули замок и вышли через сад к его восточной стене, и внезапная остановка милорда явно не означала, что он планирует для меня экскурсию или осмотр достопримечательностей замка и его окрестностей. Более того, выражение его лица мне не понравилось. Знала из собственного опыта, что любая задумчивость, появлявшаяся на нем, всегда грозила крупными неприятностями.

Милорд посмотрел на меня, как на букашку, имевшую неожиданную смелость привлечь к себе его внимание, несмотря на явную опасность быть просто раздавленной. Но когда он заговорил, это выражение медленно исчезло с его лица, как и задумчивость, однако глаза приобрели какое-то мечтательное выражение, но мечты не светлой и ясной, а темной и непроницаемой, как черная вода в глубоком колодце в самую темную ночь, освещаемую лишь полной луной.

— Я хочу рассказать легенду о прежнем владельце этого замка, Лиина. Она необычная, но притягивает меня. Столетие назад, потеряв любимую жену, хозяин замка заказал известному художнику картину, способную передать людям понимание жизни и смерти. Художник легко изобразил смерть, почти не понимая ее, но не смог написать жизнь, потому что ее истинный смысл был сокрыт от него. Он любил и был счастлив, и жизнь являлась воздухом, которым он дышал. Разве человек способен думать о том, что принимает, как заслуженный дар, а не завоеванную кровью победу? Художник не знал своих слез и это незнание порождало непонимание самой жизни. Он пытался закончить картину, но все усилия были тщетными. И тогда владелец замка приказал убить девушку, которую художник любил, а его самого заточил в подземелье замка, оставив ему краски, кисти и незаконченную картину. Когда он освободил пленника, картина была написана, а художник вскоре заболел и умер, словно его душа так и осталась запертой в том подземелье или в самой картине. Ее до сих пор выставляют в одном из музеев твоего мира, Лиина. Миллионы людей восхищаются ею, но не знают, чья смерть породила этот шедевр, — милорд сделал паузу и взглянул мне в глаза, чуть прищурив свои собственные.

Сотни раз он смотрел на меня таким образом и каждый раз его взгляд заставлял трепетать мое сердце. В эти мгновения, не в силах сдержаться, я тянулась к милорду всем своим существом, но что-то останавливало меня, отчаянно сопротивляясь моим же желаниям. Покоренное красотой его глаз, мое сердце рвалось из груди, а душа воспаряла над телом, в панике покидая его.