Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

Мальчишка. Грязный и уставший. Весь перемазанный в крови, с самодельным ножом в руках.

— Дикие пришли! — одним словом неразборчиво выдохнул он. — Много!

Тут же, со стороны деревни отрывисто затарахтел пулемет.

— Сигнал! — сам себе скомандовал Урусов, и выпалил из СПШ в небо ракету белого огня. Из соседнего люка тут же ушла зеленая ракета. Все нюансы были оговорены заранее, и несколько заряженных сигнальных пистолетов всегда лежали в боевом отделении…

Мотор взвыл вовсе уж от запредельных оборотов, и машина влетела в село. Луч установленного на башне прожектора заплясал по окрестностям, выхватывая то обгоревшую стену, то поваленный забор, а то и человека лежащего в луже черной в темноте крови.

По правому борту противно звякнуло несколько пуль. Следом за прожектором в сторону стрелявших развернулся ствол автоматической пушки. Басовитый голос орудия перекрыл и шум двигателя, и редкую стрельбу, все еще раздающуюся от штабного дома.

Урусов сдернул шлемофон и, недовольно морщась, натянул «сферу». Два с половиной килограмма ощутимо надавили на шею.

— Ну, что, майнен кляйнен портвайгеноссен, поиграем в войнушку? Гоген, мотор не глуши!

Хлопнули оба десантных люка. Личный состав «тревожки» выскочил из бронированного нутра, растекаясь по деревне.

БТР подкатился к дымящемуся сельсовету. Дверь сиротливо висела на одной петле, стекла вылетели от близких разрывов. Стоявший в проеме человек в форме пошатывался, хотя и опирался о дверной косяк.

Узнав Андрея, он приветственно вскинул ладонь.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант. А мы тут, знаешь, плюшками балуемся.

— Карлсоны, млять, без крыши, — тоскливо ответил Урусов. — Поляк, сколько уродов?

— Десятка три, — ответил сержант и начал медленно оседать вниз. Пальцы бессильно скользили по крашенному дереву. К Полякову тут же кинулся санитар, на ходу расстегивая сумку с крестом.

— Остальных не забудь, лепила!

Санитар отмахнулся от Урусова, словно и не заметив.

Старлей злобно оскалился и вытащил из разгрузки рацию.

— Черный — Седьмому! Как успехи?

— Двоих взяли!

— Добже! Уродов вязать и ко мне, в центр. Остальные — вдогон. По раскладу.

— Птиц — Седьмому!

— Птиц на связи! У нас чисто. Пять минут.

— Принял. Роджер.

Отпустил тангенту и обернулся к мальчишке, подхваченному на дороге. Парень уже выбрался из БТРа и сейчас выкручивал из рук остывающего трупа, «вертикалку».

— Малой, живые остались?

— Вроде есть, — ответил паренек, не поднимая глаз.

— Пробегись по селу, пусть сюда подходят, кто может.

— А кто не может? — все же посмотрел на Андрея парень. Исподлобья и очень хмуро.

— К тем мы сами придем.

— Вить! — позвал Урусов мехвода.

Из люка тут же высунулась голова в шлемофоне. — Говори.

– Черный щас здобыч притащит. И Птиц скоро будет. Я — наверх. Пулеметчика гляну. Тебе задача — сидеть тут. Нехай Димка башней ворочает. Получишь тандемку в борт, и привет. Малого шоколадом угости. У тебя есть, знаю. Если забыл где — пошерсти под командирским сиденьем.

— Мне бы патронов лучше, — ответил мальчишка.

Урусов только хмыкнул…

Окрестности Новосибирска, деревня Выселки Байкал, алтайский шаман

Кровавая пелена неожиданно спала, раскалённый бубен вылетел из рук и, недовольно гудя, упал в блестевшую на розовато-золотистом солнце речку. Ютпу, щеря пасть, скрылся в глубине. Джутпа бешено кольнул колдуна в сердце. Обессиленный обас-юна упал на колени, подняв облако пыли. Бой прекратился. В гудевшем зареве чёрные сполохи огня смирели, отчаянно обнимая перекрытия, облизывая деревянные крыши. Байкал почувствовал ещё один укол Джутпы. Фигурка накалилась, предупреждая хозяина об опасности. Чёрные, как пламя Эрлика глаза Байкала пожирали бегущие по деревне затянутых в зелёное фигуры с автоматами, которые буквально выкашивали людей Байкала. То здесь, то там падали, захлёбываясь кровью, чистые духом дети Тэнгри. От-Эне, встряхнув огненно-рыжими волосами, последний раз взглянула на колдуна сквозь пламя пожара и исчезла. Байкал тяжело дышал. Вдруг он вскочил, схватив большой охотничий нож, дико озираясь.

— Не поможет, чёрный, — раздался знакомый голос. Уходи. Твои люди мертвы, а кто выжил — тех добьют. Детоубийц нынче судят строго.

От высокой сосны отделилась маленькая сгорбленная фигурка. Старуха Кымзаар, тяжело дыша, оперлась на увитый ленточками посох и насмешливо рассматривала буравившего её взглядом колдуна. Белые волосы старой шаманки трепал свежий утренний ветер, и вся она была такая лёгкая, почти невесомая. Кругом сновали духи ветра, смеясь и щекоча утомлённую траву, в дуплах тихо перешёптывались успокоившиеся лесные жители. От старухи исходил Покой.

— Ты?.. Старая ведьма! Я убью тебя! — прорычал Байкал и бросился к Кымзаар, мысленно сдавливая худощавую старушечью шею. Он почти слышал хруст ломаемых позвонков, как вдруг споткнулся, выронив блеснувший на солнце клинок. Старая шаманка не шевельнулась. Она с грустной улыбкой смотрела на черневшую в клубах дыма деревню и на босоного мальчика, грязными ручонками обхватившего ароматную плитку шоколада. Малец деловито вёл по разрушенной алтайцами деревне здоровенного десантника.

— Обас-юна, уходи. Убивать тебя — только духов гневить. Уходи, добром прошу. Тебе не победить. Убьёшь меня — это ничего, я старая. Нас Алтай-Ээзи рассудит. Оба мы чёрные, много зла творили. Уходи, сынок...

Байкал вскочил, и, бешено вращая глазами, ударил старуху наотмашь. Кымзаар со стоном упала, посох, рассыпая искры, ударился о вековой ствол и со стеклянным звоном раскололся на части.

— Старая дрянь! — Шаман, остервенело сдавливал горло старухи. — Наш народ страдает из-за этих проходимцев, собачьих отпрысков, а ты их кормишь! Тысячи погибли, когда ЭТИ сюда пришли! Они мучают духов, бьют животных, они варвары, пришедшие убивать, а ты их спасаешь? Ты, будучи заарином, проклинаешь свой народ и своими руками губишь его?

— Не… я… Т-ты… Убийцам детей духи не принесут удачи… — прохрипела старуха. Губы её посинели, но она упорно смотрела в глаза чёрному шаману, пытаясь вытянуть из этой бездонной пропасти гнева хоть что-то, напоминающее душу.

Вдруг Байкал опустил руки и схватился за сердце. Мансыр был убит и дух шамана, вернувшись, метался от боли, тянул хозяина в мир Эрлика. Он последним усилием воли оторвал от груди фигурку Джутпы и бросил её в реку. Через мгновение шаман был мёртв.

Таджикистан, Фанские горы, Лагерь

— Привет честной компании!

— Во! Олега прышел! Захады, дарагой, гостэм будэшь!

— Зачем звали?

— А никто не знает. Потряси Виктора на правах сына. А то молчит, как партизан!

— Пап, что случилось?

— Сейчас, все соберутся, и скажу. Чтобы каждому отдельно не повторять!

— А кто еще должен быть?

— Егор, Потап и Алексей.

— Леха хоть без бульдозера?

— Без, — отозвался от двери входящий Верин. — Пушистик ходить на советы категорически отказывается. Считает, что этот поток говорильни могут вынести только глупые суетливые млекопитающие. Так что без него. Зато с женой, а она значительно опаснее…

— Я тебя еще шесть лет назад предупреждал! — пробурчал Огневолк.

— Женечка, ты уверен, что умение общаться с собачками тебе поможет? Они, всё же домашние животные, а я дикая…

— Лаймочка, золотце, да разве ж я против! — начальник кинологической группы Лагеря, капитулируя, поднял руки, — вот только пока вы оба здесь, ваше подрастающее поколение разнесет лагерь в мелкие дребезги…

— Не разнесёт, — парировала литовка, — я их под присмотром оставила.

— И кто же присматривает за этой парой неуправляемых ракет?

— Санька. — Лайма обвела всех взглядом, с интересом наблюдая за реакцией…

Дружный стон присутствующих ее не разочаровал.

— То есть, теперь наши ракетные войска снабжены ядерной боеголовкой… — уточнил Давид.

— И даже тремя, — литовка наслаждалась произведенным эффектом, — девочка присматривает и за собственными братьями…

Повторный стон оказался намного громче и жалобнее первого.

— Витя! — взревел Бахреддин, — может, ну его, этот совет! Пойдем спасать Лагерь от твоей внучки!!!

— Ничего с Лагерем не случится, — спокойно произнес Виктор. — Санечка очень хорошая девочка. И способная!

— Вениаминыч, ты даже не представляешь, насколько способная! — вставил Прынц, — и остальные твои внуки тоже. Предсказать, что они успеют сотворить за время совета, не сможет ни один Нострадалец. Но страдальцев может оказаться много. Или наоборот, не страдальцев.

— Да бросьте, она уже давно понимает, что делает!

Рык заводимого мотора бульдозера стал ему ответом. Верин метнулся к двери: