Падение лесного короля - Борис Можаев

- Ты чего, не знаешь, что ли? - удивился Соза. - Село переехало на другой берег. Там затопляло в половодье. Теперь село на Новом перевале. Живут вместе с лесорубами.

- А так - все по-старому? - Коньков откинулся к стенке и захохотал.

Его любезно поддержали хозяин с хозяйкой, но смеялись они скорее над ним: ну, чему он в самом деле удивляется? Ведь столько лет прошло!

- Ты бригадира лесорубов Чубатова не знаешь? - спросил Коньков хозяина.

- Как не знаю! Работал он тут, километров двадцать выше по реке. Наши люди помогали ему. Лошадей давал для вывозки леса.

- Что он за человек?

- Человек как человек. Я с ним не работал.

- За что хоть его избили лесорубы?

- Не знаю.

- А почему они враждовали с Боборыкиным?

- Бывшая жена Боборыкина работала экспедитором у бригадира. Понимаешь?

- Дарья?

- Да.

- Вот оно что! - Коньков вынул тетрадь из планшетки и записал: "Дарья + Боборыкин". - Интересно! Завтра попытаемся кое-что уточнить, - сказал более для себя.

- Конечно! - ответил Кялундзига. - Завтра все узнаем. - И налил еще по стопке.

6

Утром, чуть свет, Коньков первым делом сбегал на дом к продавцу и узнал - брал ли накануне днем водку Боборыкин или сторож с его склада; потом проверил все удэгейские баты и оморочки, стоявшие на реке, в том числе и моторку Боборыкина, накрытую брезентом. И уж потом пришел завтракать.

Хозяева ждали его: шумел самовар посреди стола и курилась парком остывающая на жаровне картошка.

- Соза, после завтрака сразу пошли на розыски сторожа.

- Я вчера говорил. Наверно, уже пошли старики.

Ели торопливо, перекидываясь фразами.

- День хороший будет - туман над рекой потянулся кверху еще до восхода солнца, - сказал Коньков.

- Гээнта спит где-нибудь на косе, - сказал свое Кялундзига.

- Какой Гээнта? - не понял Коньков.

- Сторож со склада. Боится теперь возвращаться.

- Наверно, виноват, - сказала Адига. - Или что-то знает нехорошее.

- Его надо обязательно найти, - сказал Коньков.

- Найдем. Никуда не денется.

Наскоро проглотив по стакану чая, Коньков с Кялундзигой пошли к складу. Возле реки их уже ждали Боборыкин с Головановым. Боборыкин был в хромовых сапогах, в защитном френче и в кепочке, из-под которой выбивалась копна черных вьющихся волос. Он был щеголеват и недурен собой, но лицо его портили шишковатые надбровья - они резко скашивали лоб и придавали ему выражение угрюмое и раздражительное.

- Прежде всего давайте установим - откуда пошел огонь, - сказал Коньков.

- Я на запани был, - ответил Боборыкин. - Не знаю.

- Старики говорят - огонь пошел с того бугорка. - Кялундзига прошел к возвышению на краю пепелища и остановился. - Отсюда пошел огонь. Здесь юрта Гээнты стояла.

Подошел Коньков к этому месту, расшвырял сапогом пепел; что-то вроде задымленной палки отлетело в сторону. Капитан поднял ее; это оказался забитый пеплом обрезок от алюминиевого весла. Огонь в костре оправляют такой штуковиной, подумал Коньков, вместо кочережки. Покопался в пепле этой палкой; вдруг какой-то странный неистлевший сучок привлек его внимание. Он нагнулся и поднял закопченную бронзовую трубочку с длинным мундштуком.

- Чья это трубка? - спросил Коньков.

- А ну-ка, - Кялундзига взял ее в руку. - Это Гээнты трубка. У него мундштук костяной, сам прожигал, такое дело... Его трубка.

Коньков внимательно оглядел трубку, вынул складной нож и лезвием достал содержимое трубки - бурую смесь чего-то вязкого с золой. Коньков потрогал ее, понюхал и сказал уверенно:

- Странный запах. Что-то подмешено в табак.

- А ну-ка?

Кялундзига взял трубку, понюхал и сказал уверенно:

- Сок бархата подмешен. От семян.

- Для чего? - спросил Коньков.

- Крепость большую дает. И голова крутится.

- Это что ж, Гээнта такой табак курил?

- Нет, Гээнта - слабый человек. Такой табак сам не делал.

Коньков посмотрел на Боборыкина, тот не уклонился, встретил его спокойным взглядом округлых, как у ястреба, желтоватых глаз.

- Где стояла лодка Гээнты? - спросил Коньков.

- Оморочка его стояла вон там, - указал Боборыкин на общую стоянку лодок.

- Он знал, что вы уезжаете на запань? - спросил Коньков.

- Знал. Я мотор заводил, а он с острогой стоял в оморочке во-он у того омутка, - указал на противоположный обрывистый берег. - Ленка еще добыл. Говорит - талы захотелось. - Боборыкин отвечал спокойно и держался солидно.

- Вы с ним выпивали с утра? Или он с кем-то другим выпил? - спросил Коньков. - Не знаете?

- Откуда вы взяли, что он выпивал?

- Продавец сказал, что утром он брал водку.

- Я не видел.

- И сами не пили?

- Нет, не пил. - Боборыкин усмехнулся: - Странные вопросы вы задаете.

- Странные! Как же у вас в лодке оказалась пустая бутылка?

Боборыкин замялся.

- У меня нет никакой бутылки. С чего это вы взяли?

- Пойдемте к вашей лодке!

- Пойдем.

Они вдвоем двинулись к берегу. Здесь стояла крашенная в голубой цвет, принакрытая брезентом моторная лодка. Коньков сдернул брезент; на дне, в кормовом отсеке, валялись какие-то мешки. Коньков поворошил мешки и достал пустую поллитру с водочной этикеткой.

- Чья это бутылка? - спросил Коньков.

Боборыкин стал покрываться до самых ушей малиновым отливом.

- Я думаю - не станем наводить экспертизу. Отпечатки пальцев здесь сохранились довольно четко. Как вы думаете? И Гээнта уж наверно не откажется, что вчера пил с вами водку?

- Моя поллитра, - сказал Боборыкин. - Ну, и что здесь такого?

- Это другой разговор. - Коньков положил бутылку в сумку. - Значит, вы посылали сторожа за водкой?

- Я, - согласился Боборыкин.

- И выпили с ним вместе перед отъездом на запань?

- Да, - только головой мотнул он.

- А талой из того ленка закусывали?

- Все в точности!

- Спасибо за откровение. Что ж вы ему сказали на прощание?

- А что я мог сказать? Просил глядеть в оба. Говорю, как бы чего не случилось. Приеду, мол, только вечером.

- Вы полагали, что может произойти нечто неприятное?

- Нет. Я просто так, без задней мысли.

- И никаких подозрений у вас? Ни о чем не подумали?

- О чем же я мог подумать?

- Ну, например, склад могут поджечь.

- Кто?

- А вы не знали, где находятся лесорубы из бригады Чубатова?

- Они мне не докладывали... Слыхал, будто вниз ушли. А иные на запани.

- И не встречались с ними на запани?

- Нет, не встречался.

- Куда сторож пошел после выпивки?

- Полез к себе в юрту. А я подался на запань.

Коньков накинул брезент на лодку и пошел по песчаной отмели навстречу Голованову и Кялундзиге. Боборыкин, потерявший в минуту и важную осанку, и независимый вид, слегка наклонив голову, увязался было за Коньковым.

- Я вас больше не держу, - обернулся к нему Коньков.

- То есть как? Ничего не спросите?

- Ничего... Пока. - Затем махнул рукой Голованову и Кялундзиге, приглашая их слюда, к реке. Те подошли.

- Фома Савельевич, у тебя мотор заправлен? - спросил он Голованова.

- Хватит горючки.

- Тогда заводи! - И, обернувшись к Кялундзиге, сказал: - Как только найдете сторожа, сообщите мне. Я буду на Красном перекате. Там, где плоты сели.

- Сделаем, такое дело, - сказал Кялундзига.

Голованов с Коньковым сели в удэгейский бат, завели мотор и понеслись вверх по реке.

7

Красный перекат начинался возле обрывистых рыжевато-бурых скал; река здесь делала крутой разворот и, перепадая с грохотом и шумом по каменистым порогам, уходила вниз, растекаясь на десятки пенистых рукавов.

Река была настолько мелкой, что лодка Голованова с трудом прошла по главному, самому широкому фарватеру.

Выше скал, преградивших путь реке, течение становилось спокойнее, вода темнее и русло значительно шире. А там, за плавным кривуном, огибавшим такую же отвесную скалу, начинался новый кипучий перекат, казавшийся еще более шумным и грозным. Он так и назывался Шумным. В самом начале этого переката, на речной излуке, они и нашли брошенные плоты.

Целая дюжина огромных секций плотов, вязанных в два, в три бревна, была прижата к залому и к берегу мощным течением и завалена всяким речным хламом.

Коньков и Голованов перебрались на ближнюю к берегу секцию плота, потоптались, попрыгали на ней, пошвыряли шестом в воду. Дно реки было рядом. Плоты сидели крепко на каменистом ложе.

- Никакой силой не оторвешь. Вот это посадка, - сказал Коньков.

- Вода посадила, вода и сымет, - заметил Голованов. Они обошли все секции плотов, так же прыгали на них, щупали речное дно, замеряли везде глубину. Картина все та же - дно мелкое, все секции сидели мертво.

- Сколько здесь кубов? - спросил Коньков. - Примерно.

- А сколько они заготовили? - спросил в свою очередь Голованов.

- Говорят - две тысячи.

- Две тысячи кубов будет. Это верное дело.

- Значит, можно считать лес целым. Но как его доставить отсюда?

Голованов только усмехнулся.