Механика Небесных Врат - Афанасьев Роман Сергеевич

Конрад обернулся, бросил взгляд на уголок чемодана, высунувшийся из-под сиденья. Если все удастся, то его жизнь изменится. И, возможно, очень сильно. Из-за этого стоило рисковать. И терпеть неудобства.

Словно отзываясь на его мысли, вагон снова дрогнул и тронулся с места. Штайн поспешил вернуться на сиденье и, удобно устроившись у стола, нагнулся, осторожно засунув чемодан поглубже. Из-за этого потрепанного кожаного чудовища он тоже натерпелся неприятностей. Абсолютно нелегальная вещь – создание магов, снабженная схемой левитации. Незаменимая штука, если нужно перенести в одиночку что-то тяжелое: на вид обычный чемодан, но облегчает собственный груз чуть ли не втрое. И – запрещен к обороту на территории Механикуса. И если бы военный патруль на вокзале решил проверить его багаж…

Конрад закатил глаза. Невыносимый день. Из-за того клиента он не успел собрать вещи для путешествия. Хорошо хоть успел добежать до вокзала и отправить посылку в Магиструм, хотя изначально собирался доставить ее лично. Но обещания нужно выполнять, и Конрад решил, что отправится позже. Потом он долго собирался и, уже опаздывая, примчался на вокзал, где и наткнулся на патруль. После неприятной беседы, в расстроенных чувствах отправился на перрон, подозревая, что опоздал на вечерний рейс. Но там выяснилось, что пароход задерживается и он все-таки успевает на него. Радость оказалась преждевременной – рейс задержался до полуночи, и вот теперь состав еле-еле полз по границе между Пустошью и горами, останавливаясь на каждом шагу. Небеса разразились невиданной по силе грозой, потом начался ливень. В вагоне было душно, ужин единственному пассажиру никто и не подумал приготовить, Конрад мучился от бессонницы и пребывал в отвратительном настроении.

В раздражении он протянул руку, взял со стола стакан с водой, сделал глоток и замер. Только сейчас он осознал, что состав набирает ход, двигаясь все быстрее и быстрее. Похоже, неприятные рывки кончились.

Не мешкая, Конрад скинул френч и брюки, аккуратно повесил на вешалку, притаившуюся в углу, у раздвижных дверей в кабинет, и погасил лампу. Растянувшись на жестком сиденье, он подложил под голову подушку с глупой и жесткой вышивкой и накрылся клетчатым пледом. Закрыв глаза, он прислушался к далекому раскату грому. День, такой тяжелый и беспокойный, кажется, заканчивался. Быть может, он успеет урвать хоть немного сна. Завтра, перед важной встречей он должен быть свеж и представителен. От первой встречи всегда зависит очень многое, на первой встрече всегда закладываются те отношения, что определяют все дальнейшее сотрудничество. В этот раз все должно пройти гладко. Идеально. Иначе и не может быть. Так должно случиться, иначе жизнь кончена. Слишком многое он вложил в эту поездку, в эту идею, в этот проект. Собственно, он вложил все – как игрок, ставящий последние деньги на один-единственный номер рулетки. Все – или ничего.

Под раскаты грома и лязг вагона Конрад Штайн, измученный тяжелым днем, уснул мгновенно.

* * *

Все было почти готово, когда Ланье уронил медную нить. Сначала он даже не понял, что произошло, – казалось, моргнул, перед глазами вспыхнул яркий свет, и медная с золотым напылением пластина с уже выгравированными символами движения покрылась сажей. Выругавшись, Ридус резко выпрямился, едва не свалившись со стула, и сорвал с лица маску с увеличительными линзами. Труд последних часов пошел прахом – и все из-за того, что он на долю секунды уснул, не в силах справиться с усталостью. Бросив маску на стол, он потер пальцами слипающиеся глаза.

– Чтоб тебя, – буркнул магистр, поднимаясь со стула и разминая затекшую спину.

Он окинул взглядом длинный полированный стол, уставленный приборами для исследований. Химические реактивы в сосудах из толстого стекла, металлические салфетки, сплетенные наподобие кольчуги из тысяч тонких нитей, увеличительные стекла, обрывки бумаг и куски медных плат… Все это покрывало стол ровным слоем, за исключением крохотного свободного кусочка у стула. Там на изолирующей каучуковой подставке лежала миниатюрная плата движения – источник питания, что должен был привести в движение уже собранный механизм.

Ридус пытался сделать его похожим на паука. Шесть точек опоры отлично подходили для шагающего аппарата, но согласовать движение этих штук было намного сложнее, чем двух в предыдущей модели. Паук, похожий на большую железную коробку, стоял на столе и дожидался магической пластины с заклинанием движения. Заклинание магов, выгравированное смесью трех первичных кислот, заставляло плату выделять некоторое количество энергии, которое не имело никакого отношения к той энергии элементов, которой пользовались все маги и магистры. Ланье пытался усилить эффект, соединив часть рун медным волосом, проложив новую замкнутую цепь, создать таким образом второе заклинание внутри первого графического заклинания, но уронил волос и соединил совсем не те символы. Вся энергия пластинки высвободилась разом, символы в мгновение ока проели пластину насквозь, вместо того чтобы медленно ее плавить. И все из-за такой пустой мелочи, как усталость.

Ланье поджал губы. Осторожно подняв испорченную пластину с подставки, он отнес ее в другой угол комнаты, к шкафам, и аккуратно опустил в ящик использованных образцов. Потом открыл полированную дверцу шкафа и вытянул длинный деревянный ящик, обклеенный изнутри белым каучуком. Ящик был полон заготовок пластин. Все они стояли вертикально, каждая в своем гнездышке, и различались только размерами – от крупных, величиной с ладонь, до мелких – не больше ногтя большого пальца. Ридус выбрал самую мелкую, осторожно подцепил ее ногтями и извлек из гнезда. Аккуратно закрыв ящик, он поспешил обратно к столу.

Опустившись на стул, магистр положил пластинку на подставку и опустил над ней большую линзу, что держалась на медном кронштейне, вставленном в столешницу. Быстро осмотрев пластину и не найдя изъянов, магистр решительно придвинул поближе к себе инструмент для травления – большой стеклянный куб с тремя различными колбами, в которых содержался состав для травления. Он открыл смеситель, составы смешались, и крохотная мутная капелька появилась на золоченом жале инструмента, которое не в силах была растворить. Ланье поправил светильник – круглый глоуб на украшенной завитками ножке, горящий холодным белым светом энергетики элементов – и склонился над линзой.

Его тонкие пальцы, защищенные перчатками, ловко управлялись со стеклянной трубкой, из которой торчало золоченое жало. Магистр быстро покрывал пластину руническими символами заклинания, давно выученного наизусть. По мере появления новых символов, остальные начинали едва заметно светиться. Это означало, что все идет правильно – реакция химических элементов и магической графики развивается в нужном направлении.

На последнем символе, самом главном, замыкающем цепь заклинания, Ланье сделал ошибку. Онемевшие от долгой работы пальцы дрогнули, и жало прочертило полосу в металле, перечеркнув предпоследний символ. Остальные тотчас померкли, и заклинание умерло, так и не родившись.

На этот раз Ридус не стал ругаться. Он медленно отложил трубочку с жалом, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Он знал – бывают моменты, когда пора остановиться. Плоть слабее духа, и порой желания бегут впереди возможностей. Сегодня у него уже ничего не получится – это магистр знал наверняка. Нужно расслабиться. Дать отдых уставшим рукам и глазам. Выспаться, чтобы не клевать носом за столом, и, наверное, поесть, чтобы пустой желудок не отвлекал от высоких мыслей неподобающим урчанием.

Ланье аккуратно стащил с онемевших рук тонкие черные перчатки, положил их на край стола. Сжал пальцы в кулаки, быстро разжал, разгоняя по жилам кровь. Потом поднялся со стула и выключил светильник.

Теперь горели лишь газовые рожки на стенах, закрытых деревянными панелями. Окно, закрытое тяжелыми черными шторами плотной ткани, всегда оставалось темным – даже днем. Ланье моргнул, пытаясь избавиться от светлых пятен перед глазами, потом посмотрел на деревянный столик у входной двери. Там стояли большие круглые часы, равномерно щелкая безупречным механизмом. Еще три хронометра, размером поменьше, лежали рядом – ими магистр пользовался во время экспериментов. Черные узорные стрелки больших часов показывали четыре часа утра. Ридус вздохнул. Определенно, ему нужно хоть немного поспать.