Гнев Кана - Вонда Макинтайр

В лаборатории космической станции Регулос-1 доктор Кэрол Маркус, нахмурившись слушала сообщение капитана Террелла об информации, которую им удалось к этому времени собрать.

– Вы же знаете мое мнение относительно вторжения в добиологическую систему, – сказала она. – Я не хочу принимать в этом никакого участия.

– Доктор, системам, о которых вы говорите миллионы лет!

– Капитан, мы сами были добиологической системой миллионы лет назад.

Где бы вы сейчас были, если бы кто-нибудь, придя на Землю, бывшую тогда адским вулканом, сказал бы: «В общем так, из этого все равно ничего путного не будет, давайте-ка здесь все переделаем»?

– Может быть нам бы теперь было все равно, – сказал Террелл.

Кэрол Маркус усмехнулась.

– Вот именно. Пожалуйста, не тратьте время на то, чтобы переубеждать меня; это не тема для дискуссии.

Она ждала его реакции: вряд ли можно сказать, что он был счастлив услышать это.

– Капитан, проект следующей стадии не будет завершен раньте, чем через три месяца, по крайней мере. Вас никто не подгоняет в ваших поисках, – она вдруг остановилась. Казалось, неизменно непоколебимый Кларк Террелл сейчас начнет рвать волосы из своей курчавой темной бородки.

– В чем дело? Что-то не так?

– Доктор, мы уже давно ищем место, подходящее для вашего эксперимента. Моя команда может потягаться с любым экипажем Звездного Флота. Они отличные ребята, но если я заставлю их еще три месяца этим заниматься, команда взбунтуется. Они еще могут бороться со скукой, но ведь это же последний предел.

– Я все понимаю, – ответила Маркус.

– Послушайте, а что если наши данные свидетельствуют о завершении эволюции, а не о начале? Что если там и остались только микробы на грани вымирания? И лишь немногие из них еще держатся? Тогда вы одобрите трансплантацию?

– Я не могу этого сделать. – Она начала было грызть ногти, но резко перестала: «Ты уже вышла из того возраста, в котором позволительно грызть ногти, Кэрол», – мысленно отчитала себя. – «Когда тебе уже сорок, их все-таки следует обрезать ножницами. Может быть, когда мне стукнет пятьдесят я и буду это делать».

– Неужели вы не можете хоть в чем-нибудь пойти на компромисс? сердито спросил Террелл.

– Послушайте, капитан. Это прозвучало не сколько иначе, чем мне бы хотелось, извините, – сказала она. – Планеты на которых особи находятся под угрозой воздействия собственной окружающей среды – довольно частое явление. Существуют особые правила проведения трансплантации и специально отведенные для этих организмов места.

– Что-то вроде зоопарка для микробов?

– Не только для микробов, но идея именно такая.

– Так о каком отрезке времени идет речь? – осторожно поинтересовался Террелл.

– Вы имеете в виду сколько времени вам придется ждать решения комиссии?

– Да, именно об этом я и спрашиваю.

– Обычно они действуют быстро – если будут медлить, то может быть слишком поздно. Но тем не менее, нужна информация. Почему бы вам не приземлиться и не исследовать эту планету?

– Мы собираемся это сделать.

– Я не хочу подавать вам ложных надежд, – быстро добавила она. – Если это окажется добиологическим шаром псевдопленочной конфигурации, даже вирусной колонией, то все. С другой стороны, вы получите благодарность не только в том случае, если вы найдете место для проведения эксперимента «Генезис», но и если обнаружите эволюционную линию, нуждающуюся в сохранении.

– Я продолжу поиски участка для проведения эксперимента, – ответил Террелл. Его изображение исчезло.

Кэрол Маркус тяжело вздохнула. Ей хотелось самой быть сейчас на борту «Уверенного», чтобы все проконтролировать. Но работа над экспериментом на данном этапе была очень сложной: она не могла все это бросить. К тому же, не было оснований не доверять Кларку Терреллу. Хотя вполне очевидно, что он философски равнодушно относится к ее требованиям об участке для эксперимента, для нее же это был этический вопрос. Она догадывалась, как к ней относятся члены экипажа: кучка умников-мечтателей, заперевшихся в башне из слоновой кости и жонглирующих колбами.

Она снова вздохнула.

– Мам, почему ты позволяешь им все это сваливать на тебя?

– Привет, Дэвид, – сказала она. – Я не слышала, как ты вошел.

Он подошел к пульту связи, за которым сидела Кэрол.

– Они лентяи, мам…

– Они просто устали. И если то, что они нашли действительно нуждается в трансплантации…

– Ну да, продолжай, мама. Это же военный тип мышления: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно отложить в сторону сегодня». Если жизнь начинает эволюционировать, то…

– Я знаю, знаю, – перебила его Кэрол. – Надеюсь, ты помнишь, что я сама писала о риске?

– Да, мама, не переживай. По-моему все похоже на то, как ты это описывала.

– В том-то все и дело. Пожалуй, я не ошиблась и меня пугает мысль о том, что может произойти.

– Произойдет то, что твое имя будет стоять в одном ряду с именами Ньютона, Эйнштейна, Сурака…

– Скорее, с именем Дарвина, и, может быть, я посмертно подвергнусь тем же нападкам, что и он.

– Мне кажется, чтобы открыть обстрел, они не будут дожидаться твоей смерти.

– Ну, спасибо. Обрадовал! – с усмешкой сказала Кэрол. – Чего же еще мне ждать от людей, если даже мой собственный отпрыск не уважает меня.

– Ну вот, вечно я в опале. – Он быстро обнял ее. – Сыграем в бридж после обеда?

– Может быть. – Она все еще думала о своей беседе с Терреллом.

– Да, всякий раз, когда нам приходится иметь дело со Звездным Флотом, я тоже нервничаю, – сказал он.

– Это очень рискованно, – тихо произнесла она.

– Любое мало-мальски ценное открытие может обернуться смертельным оружием…

– О, боже, это мне отлично известно.

– Еще бы, – усмехнулся Дэвид, – ведь именно это ты вдалбливала мне в течение двадцати лет. – Затем сразу посерьезнев, добавил:

– Просто мы должны быть уверены, что эти военные не отстранят тебя от эксперимента.

Несомненно, кому-то этого очень хочется. Вот, например, тот подросший бойскаут, с которым ты общалась.

– Послушай, малыш. Уж кем-кем, а бойскаутом Джеймс Кирк никогда не был. – Меньше всего ей хотелось бы говорить о Джеймсе Кирке с сыном.

Указывая на маленькие контейнеры в руках у Дэвида, она спросила: Вчерашние?

– Да, только что из машины. – Он достал рентгеновские микроснимки, и они погрузились в работу.

* * *

Джим Кирк подвинул ближе лампу, пытаясь уютнее устроиться на тахте, поднес книгу ближе к глазам, ту, что подарил ему Спок, затем отодвинул ее на вытянутую руку. Как бы ни старался, глаза не разбирали мелкий шрифт.

«Я просто устал», – подумал он.

И это была правда: он устал. Но не только поэтому он не мог читать книгу Спока. Он осторожно закрыл ее, положил на стол рядом с собой и снова лег на тахту. Он отчетливо видел картины на дальней стене, даже тончайшие линии эротического рисунка Кверна, который был предметом его гордости.

Этот небольшой рисунок он приобрел очень давно, рисунок всегда висел у него за спиной в его кабинете на «Энтерпрайзе».

Многие из его старинных вещей были чужеземными произведениями искусства, собранными со всего света, но больше всего он любил творения своей культуры, особенно Викторианской эпохи в Англии. Он пытался угадать, знал ли об этом Спок, или же первое издание Диккенса просто счастливая догадка, совпадение.

Могла ли Споку прийти в голову подобная счастливая идея? Да он пришел бы в ужас. Джим усмехнулся.

Только последние 10 лет или чуть меньше красота старинных вещей переборола в нем нежелание обзаводиться собственностью, нежелание обременять себя вещами. Прошло уже немало времени с тех пор, как он жил лишь с небольшим чемоданом, не оглядываясь назад. Иногда ему хотелось вернуть те дни назад. Но это невозможно. Теперь он адмирал. У него слишком много обязанностей.

…Раздался звонок в дверь. Джим привстал и снова сел. Время слишком позднее для посетителей.

– Войдите, – сказал он. Сенсорное устройство, отреагировав на его голос, открыло дверь, и Леонард Маккой, сияющий, с кучей пакетов в руках вошел в комнату.

– Доктор, неужели вы?! – удивился Джим. – Какой заблудившийся транспортер занес вас ко мне?

Маккой встал в театральную позу и произнес:

– Quidquid id est, timeo Danaos dona ferentes.

– Как-как, еще разок?

– Ну, это на языке оригинала. Теперь люди говорят так: «Бойтесь ромулян, дары приносящих!» Не совсем, правда, точно, но вполне подходит, если еще учесть, что, – он пошарил рукой в одном из пакетов и вынул бутылку, полную жидкости цвета электрик, – это, с Днем рождения, Джим. – И он вручил Кирку пузатую асимметричную бутылку.

– Ромулянский эль? Старина, ведь это же запрещенная штука.

– Я употребляю его исключительно в медицинских целях. Не будь занудой.

Джим разглядывал этикетку «22…83?».

– Лекарство нужно слегка взболтать. Дай-ка мне сюда.