Мокруха - Марк Смит

Мартин опять кивнул.

– Политика внедрения брэнда.

Эстеван выдохнул через всю комнату облако сигаретного дыма. Бог ты мой, до чего же умен этот пацан! Даже не сообразишь сразу, о чем он толкует… С его-то мозгами… этот парень может далеко пойти! Только бы прислушивался к тому, что говорит ему Эстеван, да учился на его опыте.

Эстеван хорошо понимал разницу между двумя видами знаний – почерпнутых из учебников и приобретенных на улице. Первый принадлежал к высокотехничному, стремительному, сияющему полированным хромом и зеркальными стеклами миру брокерских фирм и поднебесных офисных зданий с молоденькими секретаршами в тугих коротких юбках; второй рождался в технически отсталом, движимом тестостероном, захудалом и грязном мире дешевых гостиниц, полицейских фургонов и правосудия, вершимого расстрельным взводом.

Мартин был выходцем из сословия белой кости. Он получил образование и навыки корпоративного юриста. Откуда ему знать важные тонкости руководства организованной преступной группой, действующей в составе Ла-Эме? Где ему понять, что звание эль-хефе на девяносто процентов означает, что у тебя между ног висят стальные уэвос! Их не заменят никакие долбанные компьютеры и сотовые телефоны! Эстеван вовсе не желал, чтобы его подчиненные попусту названивали ему. Зато они должны по первому его требованию проползти голыми через заросшее кактусами поле! Вот это будет настоящее уважение! Уважение к эль-хефе и его стальным уэвос.

Эстеван посмотрел на Мартина.

– Эксакто! Возьмем этого марикона и внедрим ему брэнд прямо в задницу.

– Сначала его надо найти.

Эстеван вскочил.

– Вот этим мы и займемся! Бамос!

6

Вернувшись домой, Норберто увидел, что дверь в квартиру распахнута настежь.

– Чувак, ядрена мать!

Он вошел, захлопнул за собой дверь и запер ее на засов. Потом обернулся и прокричал в сторону ванной комнаты:

– Чувак, я же сказал тебе, не оставляй дверь незапертой!

Из ванной комнаты не донеслось ни звука. Норберто направился к ней.

– Ты чего там, помер, что ли?

Он остановился, прислушиваясь. Ответа вновь не последовало.

– Чувак, ты, надеюсь, не всю бутылку вылакал? Мне-то оставил хоть немного?

Норберто вошел в ванную. Амадо исчез. Вместе с текилой. Осталась только затвердевающая лужа крови. Норберто скривился от отвращения, включил воду и начал отчищать со дна ванны бурое пятно. Смывать кровь дело нелегкое. Особенно, когда она присохла.

Нет, чувак, без чистящего средства здесь не обойтись. Не смывается, зараза!

Норберто пошарил рукой под раковиной, достал банку «комета», жесткую губку и стал посыпать порошком внутреннюю поверхность ванны. Чистящее средство покрыло кровавое пятно зеленым налетом. Норберто принялся яростно тереть губкой.

Увлеченный делом, он не услышал, как в ванную пошли Эстеван и Мартин.

– У тебя что, течка началась, марикон!

Норберто испуганно обернулся. При виде Эстевана у него возникло инстинктивное желание спасаться бегством. Но он тут же сообразил, что это бесполезно, тот все равно отыщет его рано или поздно, а кроме того, единственный выход из ванной был отрезан. Лихорадочно соображая, Норберто решил держаться независимо, и хотя по его трусам быстро расползалось мокрое пятно, произнес небрежным тоном:

– Привет, Эстеван! Чувак, хочешь, и тебе ванну почищу? Денег не возьму, по знакомству!

Эстеван завернул кран.

– У меня для этого есть горничная.

– Как хочешь, каброн, но если я понадоблюсь, только позови!

Норберто почувствовал, что ведет себя слишком заискивающе, но было уже поздно. Эстеван обратился к Мартину.

– Вот видишь? У этого пендехо совсем нетуэвос. Он уже готов мне жопу лизать!

– Ну, нет, чувак! Нет, мать твою! Этого я никогда не стану делать!

Эстеван продолжал, даже не взглянув на Норберто.

– Думаю, он что-то скрывает от нас.

Норберто понял, что сейчас ему сделают больно.

– О чем ты? Я от тебя ничего не скрываю, nodal.

Мартин опустил крышку унитаза, уселся на нее и не спеша достал из'кармана пиджака черный кожаный футлярчик, похожий сигарный.

– Сейчас проверим.

Он открыл футлярчик и достал из него шприц и маленькую ампулу с бесцветной жидкостью. Норберто посмотрел на Эстевана.

– Это еще что за хренотень, чувак?

Эстеван молча ухмыльнулся.

– Чувак, если у тебя есть ко мне вопросы, спрашивай! Мне скрывать нечего! Не надо этого делать, чувак!

Норберто охватил панический страх. Мартин, держа ампулу вверх донышком – в точности, как показывают по телевизору – наполнил шприц прозрачной жидкостью. Потом убрал пустую ампулу обратно в футляр и пощелкал ногтем по шприцу, выгоняя пузырек воздуха.

– Чувак, что это за дерьмо?

Эстеван посмотрел на Норберто. Он получал удовольствие от происходящего. Любопытно наблюдать, как Норберто обсирается и дрожит за свою жизнь. Вот это настоящее развлечение!

– Где Амадо? Норберто и не думал врать.

– Он был здесь, чувак! Я вышел ненадолго, а когда вернулся, Амадо куда-то слинял!

– Что с ванной?

Норберто бросил взгляд на кровавое пятно, на банку «комета», на шершавую губку, которую продолжал крепко сжимать в кулаке.

– Это кровь, чувак! Просто кровь!

– Чья это кровь?

– Его, Амадо.

– Ты убил Амадо?

– Нет, чувак, нет! Эстеван засмеялся.

– Значит, он порезался во время бритья?

Норберто посмотрел на Эстевана, потом перевел взгляд на Мартина. Тот выпустил из шприца короткую струйку. Норберто вовсе не хотел, чтобы его накачали какой-то заразой!

– Послушай, Эстеван, я здесь ни при чем, чувак!

– Диме!

– Амадо повредил себе руку. – Так он в больнице?

– Нет, чувак, все гораздо хреновее!

Эстевану не нравилось, что он терял контроль над собой. Все его любимые киноактеры в злодейских ролях – Марлон Брандо в «Крестном отце» или Кристофер Уокен во всех фильмах с его участием – сохраняли холодную невозмутимость до тех пор, пока им не начинали досаждать сверх всякой меры. Эстеван восхищался ими. Ему хотелось обладать таким же хладнокровием. Но Брандо не приходилось иметь дела с такими вот недоумками и засранцами. Эстебан ударил Норберто ладонью по лицу. Ударил так сильно, что тот повалился на пол, стукнулся головой о край ванны и глубоко рассек кожу на затылке. На зеленый «комет» брызнула свежая кровь.

– Что случилось? Что случилось с рукой Амадо? Боясь, что последует новый удар, Норберто поспешно выпалил:

– Ее оторвало, чувак!

Странное выражение мелькнуло на лице Эстевана – вперемешку веселье, гадливость и неподдельное потрясение.

– Что за чушь!

– Эс вердад!

Эстеван опять треснул его полипу.

– Амадо убил Карлоса Виду, и ему случайно оторвало руку!

Эстеван удивился.

– Амадо убил Карлоса? Пор ке?

– Чувак, мне об этом ничего не известно! Они вдвоем проворачивали какую-то сделку, и Карлос кинул Амадо. Ну, Амадо и прикончил его, ты же знаешь Амадо!

Мартин и Эстеван переглянулись. Мартин заговорил первым.

– Руку можно пришить обратно. Норберто отрицательно покачал головой.

– Нет, чувак, нельзя.

– При современных достижениях микрохирургии возможно всякое. Конечно, двигательные функции полностью не восстановятся, но…

Норберто перебил Мартина.

– Чувак, он бросил ее там! У него нет с собой руки!

Эстеван наклонился вплотную к Норберто. Тот съежился и зажмурился в ожидании боли.

– Что ты сказал?

– Чувак, он оставил свою руку в гараже Карлоса.

В глазах Эстевана мелькнуло бешенство.

– Сделай ему укол!

Амадо очнулся, чувствуя пульсирующую боль в руке, точнее, там, где она когда-то была. Перед глазами находился белый потолок с творожными разводами и золотистыми блестками. Лампа на прикроватной тумбочке рассеивала полумрак в комнате неярким желтым светом. Амадо повернул голову и увидел кабинетный шкаф с выдвижными ящиками, накрытый простыней; поверх нее лежали холодно блестящие хирургические инструменты. Рядом стояла капельница, подсоединенная к его здоровой руке. Он услышал чье-то шевеление в соседней комнате и призывно захрипел.

Дверь распахнулась и вошел незнакомый темноволосый парень.

– Проснулись? Как самочувствие?

Амадо попытался ответить, но вновь издал лишь невнятный хрип.

– Помолчите. Я знаю, чего вы хотите.

Парень принес большой пластиковый стакан с гибкой соломинкой и вставил ее в рот Амадо.

– От обезболивающего наступает настоящий сушняк.

Вот, попейте!

Амадо стал сосать через соломинку и огорчился, ощутив в пересохшем горле холодную струйку обычной воды. Парень смотрел на него с радостным ожиданием.