Запасный вход - Никита Некрасова

в комнатах. С экрана телевизора хохмит Винокур: «Я врач неврипитолог», и Никита Николаевич задыхается от хохота.

Звонок в дверь. Отозвался резкий, строгий голос: «Я занят, прошу не беспокоить!» но, вспомнив, что он не у себя в кабинете, убавив звук, поплелся открывать.

– Здравствуйте. Никита Николаевич?

– Да, по какому вопросу? Подтолкнув безымянным пальцем тяжелую оправу на носу, посторонился. – Входите.

– Простите за беспокойство, но меня просили вам передать вот это.

Щелкнув выключателем, он взял записку.

Когда то уютная прихожая была несколько, скажем так – неухожена, но Наталья Ивановна сразу отметила, что интерьер подбирался женщиной. Слева стоял внушительного вида комод с огромным зеркалом и с откидным стульчиком, переступив порог можно сразу снять обувь, не сходя с коврика, чуть повернувшись, можно без лишних усилий взять тапочки из открытой полочки. Взглянув на истертые шлепанцы хозяина, Наталья Ивановна поискала взглядом женские, не найдя таковых, сказала про себя – Ага! Но, вдруг обнаружив, что человек стоит в пижаме, в голове кое-где просматривались перышки из подушки, ей стало как-то неловко и, пробормотав – «Простите, ответа не нужно», – она попыталась открыть дверь.

– Секундочку!

За то мгновение, что он читал записку, с ним произошли изменения не в лучшую сторону. Куда делось благодушие тщедушного очкарика. Из-за толстых плюсовых очков, Наталью Ивановну сверлили два жирных глаза. То есть как это ответа не нужно? А это, по – вашему, что? – тыча желтым от никотина пальцем в слово «Cito7!» Никита Николаевич угрожающе близко поднес к лицу «почтальона» записку.

– Я же сказал – знать не знаю, и встречаться не желаю! – и уже на визг сорвался голос разъяренного доктора и, вслед за голосом и, сам он как-то весь вытянулся.

– Очень высокого роста, – не к месту подумала Наталья Ивановна. Но к счастью это был кратковременный всплеск эмоций. Доктор Чарторыжский опять сжался, прислонился спиной к стене, схватился за сердце и прохрипел – «Валидол, там, на кухне, в ящичке».

Наталья Ивановна, брезгливо поглядывая на заваленную грязной посудой мойку, с шумом открывала и закрывала многочисленные навесные ящички немецкого кухонного гарнитура. И вот, открыв очередной, по запаху можно было и с закрытыми глазами определить, что это аптечка, взяла лежавшую на виду упаковку. Никита Николаевич к этому времени переполз на свое любимое кресло. Как избалованный ребенок, с гримасой вселенской скорби, он открыл рот, позволил вложить туда таблетку, облегченно вздохнул и закрыл глаза.

Наталья Ивановна, неуверенно поглядывая по сторонам, коснулась безвольно свисающей руки Никиты,

– Вам уже лучше? Позвольте мне уйти…

«Умирающий», слабой рукой уцепился за рукав пальто.

– Прошу, вас, не оставляйте меня… Присядьте.

Наталья Ивановна, поколебавшись, подошла ко второму креслу, перенесла кипу цветных пластмассовых папок на диван, вернувшись, присела на краешек.

Доктор, с трудом открыл глаза.

– Прошу вас, отключите телевизор, мне он сейчас ни к чему… Благодарю вас, о благодарю вас… – и его рука опять безжизненно свесилась с подлокотника.

Наталья Ивановна посмотрела на старинные напольные часы и подумала: – У меня есть еще пара часов, подожду, все же плохо человеку…

– За что? – ожила в своем кресле пижама, – за что мне эти муки? Всю кровь она из меня выпила до последней капли… Десять лет! Десять лет – ни слуху ни духу, я уж думал нет ее на свете и вот – на тебе – жива живехонька и опять со своими просьбами – я ее видеть не хочу, понимаете? Я знать ничего о ней не желаю, вы это понимаете? Вот спасибо папеньке оставил наследство… Он с ней всю жизнь нянчился, все было подчинено ее капризам, мне в ее лабораторию запрещалось входить, видите ли. Что она там варила? Зелье для вечной молодости? Шарлатанка! Ну, вот и пусть лечит своими травами! Я то, тут, причем? Ах, ну зачем, зачем папенька на смертном одре перепоручил мне заботу о ней? Я же не могу ослушаться, не могу, – перекатывая остатки валидола под языком, смертельно уставшим тоном прошептал Никита Николаевич.

– А вы, вы ей кто? Дочь? Да нет, это биологически не возможно… А- а, вы у нее в услужении… Как это возможно? На дворе двадцать первый век и вы, с виду, такая интеллигентная женщина, верите в эти доисторические бредни? Что она вам наобещала? Страстную любовь или все ту же вечную молодость? Отвечайте, что вы жметесь? – его голос штопором вонзился в потолок.

– Наталья Ивановна слегка покашляла, села удобнее в кресло, этот разговор ее заинтересовал, завеса тайны колдуньи Оперы слегка приоткрылась.

– Видите ли, Никита Николаевич, это глубоко личное. Скажем так – она помогает мне преодолеть некие психологические проблемы, кстати, очень профессионально, я сама читаю подобного рода литературу, и ее советы, всегда, на высшем уровне, если закрыть глаза на ее возраст и место жительства – она создает впечатление очень образованного человека, хотя, по моему мнению, несколько грубоватого…

Доктор, во время этого монолога нашел в себе силы повернуть голову в сторону посетительницы, и с интересом слушал ее.

– И где же она проживает? В каком городе? Стране? На какой планете?

– Да здесь, у нас, за новостройками лес начинается, знаете?

– Да…

– По трассе, после 186 километра съезд по грунтовке, знаете?

– Еще бы… – Никита Николаевич, почему-то помрачнел и, меняя тему, спросил:

– А ребенок чей?

– Этого никто не знает. Появился с месяц назад, по моему мнению, очень больной, я привожу свежее белье на смену, продукты, у меня такое ощущение, что он либо все время спит, либо без сознания, правда, она его старается не демонстрировать…

– Что – о – о? Месяц без сознания? И она его держит в хлеву? Она, что давно в прокуратуре не бывала? Ну, нет, пора положить этому конец! – воодушевленно прокричал доктор, выскочил из кресла, как пробка из бутылки шампанского, радостно и шумно. – Пожалуйста, позовите такси, я сейчас переоденусь, – и Никита Николаевич метнулся в соседнюю комнату.

– Да я на машине, подвезу, – растерянно прошептала Наталья Ивановна.

Глава 6.

«Побег». Россия. Небольшой городок возле леса 1921 год.

Дневные сны не сбываются. Они лишь подсказывают, что есть проблема и в ней надо разобраться.

От печи нестерпимо дышало жаром. Крышка от огромной кастрюли с супом, слегка подрагивала, и Оленька, схватив тряпку, приоткрыла ее. Пар столбом рванулся к потолку.

Горячая пища на поминках, это древний обычай, поскольку считалось, что душа покойного отлетает с паром.

Сегодня сороковой день, как схоронили безвременно усопшую Настасью Григорьевну. Жена хозяина страдала нервным расстройством, и вот в один день накинула себе петлю на шею.

Дамой она была истинной. Нраву тихого, спокойного, и Оленьку не обижала, даже, если ненароком увидит, как ее благоверный позволит лишнего в отношении хорошенькой помощницы в зубоврачебном кабинете, да чего греха таить, и в коридорах, и в аптечной лаборатории….

Оленька терпела ухаживания. Она давно