«Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато» - Александр Вяземка

– Да, ты по сути своей даже проще, чем одноклеточный организм, а вот перед человеком стоит столько задач, что все человечество не в состоянии справиться.

– Например?

– Ну, например… Например…

– Ну?

– Почему важно, чтобы ноги все-таки росли, откуда положено, а не от ушей?

– Да, задача как раз для многоклеточных! – расхохотался басами видеовизор, которого явно задело сравнение с амебами и инфузориями.

– Не джигурди на меня… – смущенно огрызнулся Конрад. – Ладно, мне пора отдыхать.

Он поспешно ретировался в спальню, переоделся – для удачи – в свою любимую пижаму и с блаженством растянулся под одеялом. Уставшие за день мышцы расслабились. Тело охватила нега, которой оно с готовностью отдалось. Глаза сомкнулись, чтобы уже не открываться до утра. На губах выступила улыбка довольства…

– Спокойной ночи, Конрад! – проскрипела дверь.

– Спасибо… – чтобы не растревожить улыбку, Конрад отозвался вполголоса.

– Нежных снов, Конрад! – долетел шепот со стороны окна.

– Да-да… – едва слышно пробормотал Конрад, проваливаясь в бездонную пропасть сна.

– Разноцветных грез, Конрад! – погас ночник.

– До-ом! – Конрад сел в кровати. – Дайте мне уже заснуть! У меня завтра страшно тяжелый и ответственный день. Ну, кто еще не пожелал мне спокойной ночи? Давайте хором – раз… два… три!

Ответом ему была тишина.

– Вот и отличненько, – Конрад сладко прильнул к подушке, словно к любимой.

– Сладких сновидений, Конрад… – робко продребезжал голосок цветочного горшка.

– Спасибо.

– Волшебных снов, – испуганно пискнула из угла расческа.

– Спасибо, – буркнул Конрад, снова начиная раздражаться.

– Мирных сно…

– Дайте уже поспать человеку! – пристыдила коллег кровать. – Распирает вас!

– А!.. Тебе-то хорошо! – раздалось со всех сторон. – Ты Конрада убаюкиваешь и охраняешь его сон! Ты с ним всю ночь! Ты…

– Да чтоб вас всех закоротило! – взорвался Конрад, чуть не плача.

Поняв, что из идеи уснуть самостоятельно у него ничего не выйдет, он отдал внутреннему компьютеру команду перехода в режим «Сон», предварительно проверив еще раз, что время пробуждения выставлено на шесть тридцать. Он бы с радостью дал команду полного отключения системы, но такой функции для встраиваемых в человека компьютеров предусмотрено не было.

3

Экзаменационная комиссия рыдала и рычала от восторга. Хохотала, как смеются первой шутке в своей жизни, – заливисто, не стесняясь, всем сердцем. В исступлении топала ногами, вывихнув не одну их пару.

Конрад блистал, словно то был его главный в жизни концерт. Его творческий вечер. Его бенефис. Он пел так, что хотелось податься вперед и прыгнуть в этот голос. Когда он исполнял танец, экзаменаторы бросились к нему в круг. Когда декламировал стихи – декламировали с ним хором. Когда разыгрывал сценку в пяти лицах – экзаменаторы передрались за право поучаствовать в ней.

То был абсолютный триумф. Пафл Пафлыч торжествующе сиял: ничей ученик никогда не производил подобного фурора. Его хищная морда довольно облизывалась, поглядывая свысока на главу комиссии – сухопарого исполина, третий год исполнявшего роль Дровосека в пьесе «Председатель страны Оз» и все это время физически существовавшего в виде железного каркаса с насаженными на него металлическими конструкциями, имитирующими человеческое тело со всеми его членами.

Прочие экзаменаторы от главы комиссии не отставали и, возможно, уже и сами плохо помнили, как они выглядят в действительности. Ярос Эрослафофич Вотвотвотченко, переигравший всех канонических театральных злодеев, смотрел на происходящее волком: для постановки «Красной Шапочки» он позволил трансформировать себя в серого лесного хулигана, пожирающего бабушек и заигрывающего с их внучками. Еще один мастер кино и театра, Григорий Григорьефич Негригорьев, проходил заключительную стадию процесса преобразования в женщину: ему удалось добиться главной женской роли в фильме «Бандит и амазонка». Минна же Богуслафофна Елейнова, его партнерша по фильму и исполнительница ведущей мужской роли, – финальный этап превращения в мужчину. За столом экзаменационного форума этим летом можно было также наблюдать черепаху, человека-часы, бутылку вина и несколько менее экзотических персонажей.

Единственным исключением среди членов комиссии оказался Гомер Селигерофич Мармеладнов, горячий приверженец компьютерных эффектов и грима, который если что и отращивал, то только локоны и ногти.

В обеденный перерыв к толпящимся перед экзаменационными аудиториями конкурсантам вышел секретарь:

– Можете расходиться, дамы и господа. Можете расходиться. Из сегодняшних участников к следующему этапу вступительного конкурса никто допущен не был. Спасибо. Желаем всем удачи.

Под негромкий гул разочарованных голосов конкурсанты понуро разбрелись. Только Конрад не двинулся с места. Наконец в дверях появилась морда звероящера. Завидев своего ученика, Пафл Пафлыч смущенно застыл.

– Как же так, Пафл Пафлыч? – обиженно залепетал Конрад. – Вы же… Эх, вы…

– Коня, все не так просто, дружочек. Допускать тебя к следующему этапу было бы опрометчиво, Конечка. Все члены комиссии со мной в этом согласились. Если пустить тебя дальше, ты обязательно будешь принят в гильдию, а у нас уже девать актеров некуда. Не коллекционировать же их.

– Но вы же собирались в отставку. Вы же устали!

– Извини, Коня, но театр – моя жизнь. Кино – тем более.

Конрад вгляделся в лицо учителя. Перед ним, и внутренне и наружно ухмыляясь, стоял вылитый жулик с кристально врущим взглядом.

«Устал он, лицемер допотопный!» – выругался про себя Конрад.

Словно прочитав его мысли, Пафл Пафлыч виновато замялся.

– Коня, мальчик мой, – снова зашипел он, – я бы рекомендовал тебе сменить операционную систему. Твои устремления только мешают тебе.

– А вы бы себе стали другую операционную систему устанавливать?

– Нет, конечно. Переустановка чревата потерей личности. Но тебе-то что терять? Ты себя в жизни еще не нашел.

Что Конрад мог возразить на слова Пафла Пафлыча? Было ясно как день, что, будь он вчетверо талантливее любого из экзаменаторов, членства в гильдии ему все равно не видать. Так восхищаться им и в итоге отвергнуть!..

Душа у Конрада немилостиво болела. Она валялась в сточной канаве, трезвая, но растоптанная. Ей было не до полетов – крылья разбухли от жидкой грязи. Там, где вчера с радостью билось сердце, отныне будет зиять дыра пустоты. Там, где вчера бил фонтан надежды, отныне будет чернеть топь отчаяния.

Переживания Конрада были мучительны, но мучился он не абы как, а в соответствии с канонами Всемирной мученической церкви, или ВМЦ, адептом которой являлся каждый законопослушный гражданин. Каждый законопослушный гражданин мучился. Именно мучился. Если вы полагаете, что человек будущего был рожден для счастья, то ни черта-то вам о будущем неизвестно, дорогой читатель. Никакого отношения к вере в Бога эта церковь не имела. Она стояла за веру в иерархические порядки общества, существующее положение вещей и самосовершенствование в целях причинения себе душевных мучений еще большей глубины – за счет развития тонкости, восприимчивости и ранимости личности.

Отцы и матери ВМЦ считали – и, надо признать, небезосновательно, – что период всеобщей радости и счастья, когда-то уже пережитый Землей, не принес Земле ничего хорошего. Счастье и радость были в этот период переведены почти исключительно в плоскость материальных наслаждений, и если человек кем и проявил себя за весь срок, причем неоднократно, так это Тираном Природы. В итоге вопрос «Мы или Природа» встал остро как никогда.

Сохранить Природу, а следовательно, и самого человека мог только ответ «Мы без Природы – ничто». Вырубать Природу и дальше было занятием бессмысленным и опасным. Значит, предстояло приступить к вырубке человека. Естественно, не полной, а прореживающей – вырубке и выкорчевыванию тех свойств его характера, которые прямо ли, косвенно ли, но Природе досаждали.

Главной притеснительницей интересов Природы была признана пустая жажда потребления. Вы спросите, почему пустая, если она столь осязаема, нестерпима, непреодолима? Я вам отвечу: а что в ней кроме собственно жажды? И она не просто осязаема, нестерпима, непреодолима. Она еще и неутолима!

Но как свести потребление к минимуму? Жестко ограничив личный транспорт? Часы потребления электроэнергии? Объемы ванны? Слишком много запретов, когда можно попытаться перекрыть крантик самой жажды, поддушить ее. Поддушить ее… Именно! То, что нужно! А то ведь в какой-то момент дошло до того, что вам даже не нужно было платить. Вам платили за то, чтобы вы потребляли, потребляли, потребляли… Уточнять, повлияло ли это каким-то образом на объемы потребления, думаю, излишне.