Кровавый гейминг - Сергей Шилов

цилиндра. Его материал содержал светоотражающие волокна из довольно дорогого нановещества, делающего невозможным опознание лица на видеозаписи.

— Да. — Киваю ему своей маской, — я прибыл проверить истинность веры местных ренегатов.

— Очень интересно, — задумчиво склонил голову вампир, — я никогда не думал, что слова «истинная вера» и «ренегаты» окажутся в одном предложении, описывающим одних и тех же людей.

— Напротив, всё очень логично, — отвечаю я, делая полшага в сторону, так чтобы ему удобней было вызвать лифт. — Все сатанисты изначально ренегаты и где-то даже дегенераты. И истинная их вера — в природу собственной дегенерации. Всё остальное ложь и рекламные ухищрения. Но истинная вера не может строиться на недопонимании и я намерен убедиться, что здешние ренегаты понимают всю глубину своей дегенерации. Будете вызывать лифт?

— Я вообще-то надеялся, что его вызовите вы, но как я теперь понял, исходя из вашего появления, вы не имеете к нему доступа?

— Иначе это не было бы внезапной проверкой! А у вас пропуска тоже нет?

— К сожалению, иначе мне не пришлось бы спускаться сюда с крыши.

— А как вам удаётся совмещать такую акробатику и сохранять свой головной убор? Мне, правда, интересно.

Вампир, словно отдавая честь, приложил два пальца к полям цилиндра и на секунду тот трансформировался в шлем с бэтменскими ушками. И тут же вернулся к своей первоначальной форме. Хотя ещё вопрос — какая из этих форм первоначальная?

— Потрясающе. Позвольте представиться. Мерфи.

— Ох, — снова чуть поклонился он, — прошу простить мои дурные манеры, я должен был представиться первым. Владимир 13-й.

— Я помню, что одного из основателей Корпорации зла звали Владом. Наверно у вас таким именем могут называться только члены правящей семьи?

— Не совсем. Владиславом и Владом, да, а Владимир более демократичное имя. Впрочем, как и Мерфи.

— Ну, раз мы два демократичных представителя из простого народа, то предлагаю скооперироваться и подождать следующего посетителя.

— Хорошо. — Вампир вынул платиновые часы на цепочке, — до начала мессы у нас двадцать пять минут. Скоро должен кто-то прийти. А вы будете испытывать веру у всех присутствующих или начнёте с епископа?

— Как пойдёт. Но если не случится ничего непредвиденного, то я хотел бы сначала поговорить с главным.

— А после вашего разговора он будет способен уделить и мне немного оставшегося ему времени?

— Мы можем поговорить с ним вместе. Но если вы просто хотите задать ему какие-то вопросы, касающиеся религии, то думаю, я могу ответить на них более компетентно.

— Нет, никакой религиозной тематики. Я просто хочу поговорить о вмешательстве их церкви в дела вампиров. Нам стало известно, что в данной церкви проповедуют равенство, точнее равные права людей на жизнь. А мы, ещё по заветам первого Императора используем своё право на ежегодную охоту для уничтожения серийных убийц, педофилов и прочих личностей, о которых никто, кроме либералов не будет жалеть.

И вот кто-то из либеральной фракции сатанистов лоббирует законопроект, защищающий права всех маньяков и предлагающий нам выбирать своих жертв путём лотереи. Условия которой составлены так, что чем меньше у человека социальных балов, тем выше вероятность его выбора. Но ведь большинство серийных убийц и насильников, пока их не поймали, имеют обычный уровень социальной надёжности…

— Ясно. Лично я вас полностью поддерживаю. Но почему вы пришли именно сюда?

— Это самая модная церковь Сатаны в этом сезоне. Знаете, что это значит?

За закрытыми дверями перехода раздались шаги. Скоро у нас будет компания.

— То, что вы выбрали её по тому же критерию, что и я?

— Нет. То, что её пиарили в либеральных сетях.

Шаги приближались. Вампир должен был услышать их ещё раньше, так что продолжаем разговор.

— У сатанизма и неолиберализма много общего. И те и те недовольны несправедливым мироустройством и хотят его переделать под свои взгляды. У них даже методы схожи — ложь, насилие и разжигание ненависти к своим оппонентам.

— Как вы наверно знаете, среди вампиров нет борцов за социальную справедливость…

— И, Слава Богу!

— Вы верите в Бога?

— Разумеется. И все сатанисты верят. Иначе, как они могут против него восставать?

Шаги остановились, двери на балкон открылись, и к нам вышел шаблонный менеджер среднего звена. Костюм в клетку, подтянутая фигура, дорогая причёска. Увидел нас, остановился и начал судорожно хлопать себя по карманам.

— Как я сказал, социальная справедливость нас мало волнует, — продолжал, не обращая внимания на пришедшего, Владимир. — Но, то, что в мире постоянно происходят катастрофы, в которых страдают невинные люди, говорит либо о том, что Богу всё равно либо о том, что он сам творит зло.

— Следуя этой логике, сатанизм вообще перестаёт иметь право на существование! Пытаться воевать, да что уж, будем честны, пытаться обратить на себя внимание того, кому не только на тебя, но и на весь мир начхать, глупо. Во втором случае, ещё более глупо вступать в силы зла, чтобы воевать с источником зла. А вы как думаете? — поворачиваюсь к новоприбывшему.

Он, наконец, нашёл футляр от очков и нацепил на нос треснутое пенсне. Вернее, вирточки выполненные в виде антиквариата начала двадцатого века с модной трещиной. Пижон, зато начитанный.

— Мир полон зла, что доказывает отсутствие Бога!

Нда. Беру свою мысль о его начитанности назад.

— Вы знаете о законе, запрещающем использовать импульсное оружие в жилых домах?

— Конечно, — кивает, — даже бандиты с городского дна его соблюдают!

— Вот, теперь мы проверим ваши убеждения. — Вынимаю из под плаща четырёхствольный обрез и упираю его в клетчатый живот. — Это импульсный дробовик со скорострельностью шестьдесят выстрелов в минуту и магазином на сорок восемь зарядов. Но конкретно этот экземляр доработан напильником и стреляет из четырёх стволов одновременно.

Скорострельностью и количеством выстрелов пришлось пожертвовать, зато один выстрел наношрапнелью превращает человека в облачко кровавой плазмы. Но выстрел в живот в упор не даст такого эффекта, а просто испарит ваши внутренности. И разорвёт тело пополам. А теперь ответьте на мой вопрос — существует ли закон, запрещающий мне использовать это оружие, если я его всё-таки использую?

— Да, месир!

Что-то