Подчиню тебя себе - Мэри Влад

– Можете поцеловать невесту, – подытоживает наши согласия служащая ЗАГСа.

Вот и всё, Алина. Ты поставила подпись, надела кольцо, сделала выбор.

Разворачиваюсь к ней, осторожно притягиваю к себе, провожу костяшками по её щеке, и Алина опускает густые ресницы. Ей нравится этот жест нежности с моей стороны. Разумеется. Я ведь не какой-нибудь нищеброд, от которого стыдно принимать ласку.

Обхватываю её голову ладонями и легонько касаюсь губ. Всё такие же вкусные и манящие. Но при этом – лживые и продажные. Алина накрывает мои ладони своими и распахивает огромные зелёные глаза.

Куда делся страх, девочка? Где твоё грёбаное высокомерие? И откуда взялась эта доверчивость?

Мне хочется проорать это вслух, но я лишь ласково улыбаюсь, делая вид, что простил её, и Алина улыбается в ответ.

Я целую её нежно, трепетно. Как в тот памятный вечер, когда нарисовал её, а она захотела остаться со мной. Со мной настоящим.

Целую и стираю из памяти этот эпизод нашей жизни. Вычёркиваю чёрными красками. Вытравливаю красными ослепляющими огнями. Они вспыхивают внутри меня. Отравляют и без того мёртвое сердце. И я даю себе слово, что больше не полюблю никогда. Не для меня это. Не про меня и не со мной. Некоторым просто не дано. Счастье – оно не для всех. Я возьму то, что хочу. Отомщу, восстановлю своё настоящее имя. Очищу его. Ради матери. Ради отца. Ради самого себя. И неважно, чего мне это будет стоить. Любовь может помешать моим планам. Как хорошо, что к Алине Воскресенской я испытываю лишь похоть.

Когда я отрываюсь от её губ, то замечаю в её глазах влажный блеск и толику надежды. Да, эта сучка и правда умирает последней.

– Объявляю вас мужем и женой!

Ну здравствуй, Алина Доган.

Под радостные выкрики толпы я веду новоиспечённую жену на середину зала. Свет приглушается, раздаются первые аккорды мелодии. Привлекаю Алину к себе, обнимаю за талию одной рукой, а другой сжимаю ладонь Алины и отвожу в сторону. Камень в кольце впивается в кожу, но это доставляет мне лишь наслаждение.

– Мне больно, Эмир, – шепчет Алина.

– Тебе больно? Поверь, ты не знаешь, что такое боль. Улыбайся, Алина Доган. Ты сорвала свой джек-пот.

Вижу, как тухнет её взгляд, как опускаются уголки губ, и сильнее сжимаю её руку.

– Я сказал: улыбайся. И постарайся не запутаться в платье.

Её щёки вспыхивают, а во взгляде появляется презрение. Выдохнув сквозь зубы, Алина всё же натягивает улыбку. Забавная девчонка, однако. Ну хоть скучно с ней не будет. Мне уже нравится семейная жизнь.

За первым танцем следует второй, потом третий. К нам присоединяются другие люди, а мы всё кружим, смотря друг другу в глаза. В этом немом диалоге так много смысла. Мы так близко физически, но так далеко по факту. Нас разделяет пропасть из лжи, предательства и мести.

Медленный ритм сменяется быстрым, и я утягиваю Алину к фуршетному столу. К нам сразу же подлетают фотографы, журналисты и просто желающие поздравить. Улыбаюсь гостям, принимаю поздравления, отвечаю на вопросы и держу Алину при себе. Не отпуская ни на шаг, не позволяя ей отойти от меня и пообщаться с родителями. Не хватало ещё, чтобы мамаша снова промыла ей мозги, а папаня надавал указаний. Теперь Алина моя, и я решаю, с кем ей говорить, а кого не подпускать к ней даже на расстояние выстрела.

Спустя несколько часов улыбок, тостов, танцев и застолья, я объявляю, что гостям можно веселиться хоть до утра, подхватываю Алину на руки и несу в её спальню.

– Спасибо, – выдыхает она, когда я ставлю её на ноги.

– За что?

– За то, что донёс. Я очень устала.

– Сейчас отдохнёшь. До завтра.

– А ты разве не останешься?

Зелёные глаза округляются, а на лице отражается печать непонимания.

– Я тоже устал. И я привык спать один. С утра важное совещание, мне нужно выспаться, а ты будешь мешать.

Пару секунд наслаждаюсь произведённым эффектом своих слов, а затем покидаю спальню. Должно быть обидно, когда тебя поимели как шлюху, но как жену проигнорировали. Пусть привыкает. Штамп в паспорте для меня ничего не значит. Я готов был дать ей всё, но она сама сделала выбор кем стать для меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 4

Алина

Несмотря на неимоверную усталость, этой ночью уснуть у меня так и не получилось. Нет, я не плакала, не выла, не крушила всё в моей спальне, на это элементарно не осталось ни слёз, ни сил. Я просто ворочалась с одного бока на другой, не находя удобной позы, или подолгу всматривалась в лепной потолок, наивно надеясь, что На… то есть Эмир всё-таки придёт ночевать ко мне.

Но он не пришёл. Ни через час, ни через два, ни через три, ни под самое утро. А я всю ночь думала о нём, прислушивалась к тишине за дверью и из раза в раз прокручивала весь вчерашний вечер.

Свадьба – долгожданное событие для каждой девушки. И она обернулась для меня сущим кошмаром. Фарсом. Долбаным театром.

Я думала, выйти замуж по договору – самое страшное, что со мной может произойти. Но увы. Я ошибалась. Как же я ошибалась. Во всём. Выйти замуж за любимого человека, который в тебе полностью разочаровался и презирает – вот что ужасно. И теперь этот ужас будет сопровождать меня каждый день до конца жизни. Или же до тех пор, пока Эмиру Догану не надоест мной пользоваться.

А именно это он и будет делать. Вчера муж чётко дал мне это понять. Вопросов нет. Есть лишь горькое сожаление, боль, раздирающая всю грудную клетку, и добрая порция злости.

Я сожалею, что испугалась бедности и вместо любви выбрала беззаботное будущее. Мне больно, потому что теперь я знаю наверняка, что моего Назара и его чувств ко мне не существует. Они были всего лишь инструментами. С их помощью Эмир проверял меня. И я провалилась. По полной программе. Не сдала экзамен, о котором даже не догадывалась. Из-за чего, собственно, я и злюсь до неимоверности. Как на Эмира, так и на отца. Но на второго несоизмеримо сильнее.

Как он мог так со мной поступить? А как он мог так поступить с мамой? Он же нас обеих в свои грязные дела вмешал и при этом и словом не обмолвился. Я уже молчу обо всём, о чём он сговорился с Эмиром. До сих пор в уме не укладывается, что мой родной папа мог настолько меня подставить.

Интересно, а мама была в курсе их заговора с Эмиром? Она тоже меня обманывала всё это время, разыгрывая передо мной отменный спектакль? Если да, то я и её ни за что не прощу. Как не прощу папу и себя за свою беспросветную глупость.

Да! Я дура, каких ещё поискать. И лично об этом заявляю.

Я была ослеплена любовью и не замечала очевидных вещей. У меня даже подозрения не закралось, что Назар не такой уж простой бедный незнакомец, каким прикидывался.

Например, я напрочь забыла выяснить, откуда Назар узнал мой телефонный номер. Кроме папы, его никто не мог ему дать. Это же логично.

А его властные замашки? Я же с первой встречи оценила любовь Назара к приказам, от которых кровь стынет в жилах. Обычные механики или художники так не разговаривают. И не имеют столь бешенной энергетики и цепкого взгляда.

А поездка на частное озеро? Почему я так легко поверила, что на приватную территорию можно попасть, не нарвавшись ни на одного охранника? Абсурд, да и только. Обычно такие владения охраняются по высшему разряду. Знаю не понаслышке. И это лишь сильнее доказывает, что я конкретная идиотка, которая не сумела сложить два и два.

Назар смог беспрепятственно привезти меня на ту поляну только по одной причине – она принадлежит ему. И озеро, по ходу, тоже.

Как только рассвело, я увидела его. Окна моей спальни выходят точно на наше озеро. Всё такое же изумрудное, кристально чистое и спокойное, но, к сожалению, больше не вызывающее и крупицы того восторга, что оно вызвало у меня несколько недель назад. Лишь очередную порцию тоски, сожаления и злости.

Встряхиваю головой, отгоняя прочь счастливые и одновременно горькие воспоминания о времени, проведённом с Назаром, и тру сонные глаза. Они болят. И наверняка покраснели и опухли. Но пытаться заснуть я больше не буду. Да и смысл? Уже утро. Пора привести себя в порядок и встретиться лицом к лицу со своим первым днём супружеской жизни.