Буря в Кловерфилде - Светлана Алимова

что требовали запрета спиритических сеансов: говорить с мертвыми, как с живыми и одновременно понимать, что никакого будущего у них нет, было ужасно.

— Чем вы занимаетесь? — она поспешила сменить тему. — Не скучаете?

— Не волнуйся о нас, госпожа, мы в порядке, — заметил Эйне, — загробный мир огромен и потрясает воображение. Мы путешествуем по нему и наблюдаем удивительные вещи. Я всегда любил странствовать.

— И я! — оживился Гиль. — Иногда нам все-таки попадаются интересные противники и мы с ними деремся! Твой Гиль всегда побеждает, госпожа! Эйне, конечно, тоже.

Эйне хмыкнул.

— Всегда? А как же тот раз, когда мы едва унесли ноги?

— Почти всегда! Вот вечно тебе надо к мелочам прицепиться! Не позорь меня перед госпожой, ее Гиль должен быть совершенством!

Беата рассмеялась.

— И кто же это велел Гилю быть совершенством?

— Гиль сам таким решил стать, — он лукаво улыбнулся и подмигнул ей, — мог бы просто быть хорош, но это же недостойно моей госпожи? Рядом с ней должны быть лучшие, ведь она сама божественная красавица, прекрасная, как солнце, небо и звезды.

Беата скептически посмотрела на него. Она любила комплименты и даже откровенную лесть, но это было уже слишком.

Эйне взглянул на нее.

— Перебор. Ты забыл о чувстве меры.

Уши Гиля печально поникли.

— Ну, вот. А я старался, между прочим!

Беата глубоко вздохнула. Шутливая беседа неожиданно напомнила ей об одном неприятном факте: Гиль и Эйне видели в ней Ату — свою погибшую госпожу, которой служили и ради которой так старались. Она же была той, кто пришел Ате на смену, и невольно обманывала их, присваивая себе то, на что не имела никакого права. Гиль хотел угождать своей госпоже, главной жрице павшего культа, и, наверняка, получал за это щедрую плату при жизни. Беата же не могла дать ему ничего, а только испортила мирное посмертие, в котором Гиль, наверняка, прекрасно проводил время.

Зачем она вообще затягивала этот разговор? Нужно было поблагодарить их за спасение и предупредить, что больше они не увидятся.

Она погрустнела.

— Я позвала вас сегодня, чтобы сказать спасибо. Без вашей помощи я бы погибла. Могу я как-то отплатить вам за это?

— Нет, ведь защищать тебя — наша обязанность, — Гиль пожал плечами, — мы — твои охотники, таков наш долг.

— Вы не мои охотники, — тихо возразила Беата.

— Как это? Эйне, я не понимаю, на что госпожа намекает, объясни.

Тот не сводил напряженного взгляда с Беаты. Затем провел обеими руками по волосам, демонстрируя подрагивающие рысьи уши. Этот жест выдавал его волнение, но Беата как завороженная следила за их движениями и подавляла дурацкое желание схватить и потрогать их. Эйне поймал ее взгляд и неожиданно расслабился. Быстрым движением вытащил из кармана шнурок и собрал каштановые волосы в высокий хвост, оставляя уши открытыми. Пошевелил ими вверх-вниз, а потом круговыми движениями. Беата чуть не застонала от невозможности прикоснуться и погладить их. Она никогда не думала, что однажды посчитает самой привлекательной частью мужского тела уши.

Эйне лукаво улыбнулся, будто читая ее мысли.

— Госпожа имела в виду, что мы — охотники Калунны, а не только ее личные. О вересковой богине забывать нельзя, это непочтительно. Гиль, ты в прошлый раз обещал рассказать о кецалях и наших способностях. Начинай.

— Легко! А госпожа хочет послушать?

Беата поколебалась.

— Я бы хотела, но не очень долго. Ответь, почему вы превращаетесь в ягуара и коршуна, а не в собак?

Гиль расправил плечи.

— Ягуар — это всего лишь одна моя форма. Хочешь посмотреть другие?

— Хочу.

Гиль отступил на шаг, кувыркнулся через голову и обернулся изящным, мелким зверьком, в котором Беата узнала горностая. Горностай легко вскочил Эйне на плечо, потом на голову, спрыгнул на другое и пробежал по вытянутой руке. Застыл на раскрытой ладони, демонстрируя пушистую шубку и умильную мордочку. И вдруг, стоило Беате моргнуть, исчез.

— Где он?

Эйне слегка улыбнулся, повернулся и приподнял волосы. Гиль прятался у него за воротником.

— Горностаи очень ловкие: отлично лазают по стенам, легко прячутся в щелях, умеют плавать и ловить рыбу. Если нужно куда-то незаметно проникнуть или стащить мелкий предмет, Гиль с этим отлично справится. Очень удобная форма.

— И красивая, — заметила Беата, — ему идет. Значит, ты способен превращаться в двух животных, Гиль?

Тот вновь вскочил Эйне на плечо и замер. С минуту он молча смотрел на Беату, не шевелясь.

— Я думаю, госпожа должна знать, насколько у нее талантливые охотники, — голос Эйне прозвучал неожиданно мягко, — лучшие из лучших. Незачем скрывать это.

Гиль издал странный звук, а затем кувыркнулся через голову.

Плечи Эйне обвила крупная серо-коричневая змея. Тихонько зашипела, показывая раздвоенный язык. Эйне оставался совершенно спокоен, а вот у Беаты мурашки побежали по спине.

— Это гадюка?

— Гюрза. Опаснейшая из змей. Сильная, быстрая, способная на молниеносные атаки. Прыгает на длину своего тела и скорость реакции у нее намного превышает человеческую.

— Ядовитая?

— Конечно.

— Но почему именно змея?

Гиль вновь зашипел и обвил шею Эйне. Тот приподнял подбородок, нимало не беспокоясь об этом.

— Потому что Гиль любит быть самым сильным и грозным. И у него отлично получается.

Гиль соскользнул на землю и обернулся кецалем.

— Вот именно! Я ведь хорош, госпожа?

— Хорош. Ты сам выбирал эти облики, или их дало тебе колдовство Калунны?

— Обычно кецали могут выбрать кем стать, но за меня выбор сделала моя мать. Она была жрицей Калунны, и я служил ей много лет, вплоть до нашей ссоры, — пояснил Гиль, — она умела видеть будущее и знала, что для меня будет лучше. Мне не нравится форма змеи, но она была мне необходима.

В Беате разгорелось любопытство.

— Твоя мать была кецалем?

— Да.

— Среди вас тоже бывают ведьмы?

— Конечно, госпожа.

— И каждый кецаль способен принять три облика?

Гиль фыркнул.

— Нет. Только лучший.

— Это зависит от таланта и стараний, — пояснил Эйне, — и от амбиций. Многим хватает одной формы: для охоты или службы в городах. Но те, кто хотят подняться выше и занять свое место возле жриц Калунны, стремятся к большему.

— А какие у тебя обличья?

— Коршун, рысь и дельфин. Я выбирал их сам. Первая форма — самая важная и связана с воплощением заветных желаний. Я мечтал летать и быть свободным, вот и стал птицей. Потом выбрал форму, полезную для охоты в лесах. Наконец, я отлично плаваю, а владения моего клана располагались на побережье, и я захотел покорить водную стихию.

— Я бы на твоем месте сделала тоже самое, — заметила Беата, — не бояться падения с высоты и утопления, должно быть, очень