Под сенью креста унии - Владимир Черносвитов

– Доброй ночи! Проходите, пожалуйста, – любезно встретил его молодой офицер.

Его преосвященство был совсем плох. Болезнь лишила могущественного Львовского митрополита возможности удрать с друзьями-гитлеровцами. Освобождение Украины советскими войсками вроде как бы доконало главу греко-католической унии: его преосвященство имел все шансы, минуя своё непосредственное начальство в лице монсиньора Пачелли, то есть папы Пия XII, явиться без доклада прямо к всевышнему, чего с минуты на минуту и ждали: сам митрополит – со страхом и явным нежеланием, а его приближённые – с нетерпением.

Холодеющие ноги были укутаны пледом, – митрополит полусидел на взбитых подушках. Пожалуй, сейчас в этом измождённом болезнью, пожелтевшем старце едва ли кто-нибудь узнал бы бывшего блестящего офицера кавалерии императора Франца-Иосифа I, юного графа Андрея Шептицкого, в своё время расчётливо сменившего мундир и тяжёлый палаш на чёрную сутану и серебряный нагрудный крест ватиканского священнослужителя. Много лет прошло с того времени, и теперь только мозг, глаза да лежащие поверх одеяла тонкие холеные руки сохранили жизнь. Но ещё в 1900 году эти руки цепко схватили престол львовокого митрополита (а с ним – и горло духовно подданных украинцев), и, пока ясен мозг графа, они ни на минуту не упускают схваченного.

Пользуясь бессонницей, Андрей Шептицкий днём и ночью вершит дела. Духовный пастырь чувствует близость своей кончины, но не о себе, а о своём «долге» печётся он, отдавая каждую минуту неусыпным заботам о пастве и унии.

И сейчас его немалый «штаб» на Святоюрской горе лихорадочно деятелен. Европу содрогают огромные события, и у западноукраинских святых отцов немало хлопот. Ведь духовный «штаб» его преосвященства руководит и занимается не только обращением к богу наивных душ – отнюдь нет. Сюда издавна тянутся незримые нити от многих промышленных и финансовых магнатов Европы и из-за океана, из некоторых правительств, из гестапо, интеллиджен-сервис, Си-Ай-Си и многих им подобных «богоугодных» учреждений. И, конечно, главная нить намертво связывает святоюрскую обитель с Ватиканом, ведущим свою крупную политическую игру.

Какие бы события ни потрясали с годами Европу, с каким бы треском ни рушились некоторые границы, государственные политики и политические деятели, министры и целые кабинеты, – нити эти оставались незыблемо прочными.

В свою очередь и из «штаба» Шептицкого в разные стороны тянутся тысячи нитей оперативного «духовного» руководства. Этими нитями, подобно марионеткам, приводятся в движение сотни самых различных по своему облику и характеру действий исполнителей «воли всевышнего», – начиная от благообразных интеллигентов и кончая террористами – бандитами ОУН.

И вот сейчас, где-то на промежуточной инстанции между последними и его преосвященством, в покоях старинного дворца, седобородый мужчина в долгополом сюртуке чёрного кастора спросил своего собеседника:

– …А как, отец Александр, этот заблудший еретик-журналист?

Сидящий против него на стуле священник, высокий, крепкий, с заметными под чёрной шёлковой сутаной мускулами, сохраняя достойную военную выправку, склоняется в поклоне.

– Он был одержим кощунством, и вот его… скоропостижно скончался без покаяния, – смиренно ответил отец Александр.

– Справедливо. Но святая церковь и я недовольны вами, отец Александр. В числе избранных вам поручено особенно богоугодное дело, а вы работаете хуже других. Да, да, – хуже. Крестом и мечом – вот святой девиз, начертанный непогрешимым папой на знамёнах греко-католической церкви сегодня. А где ваш меч, отец Александр? Всего три-четыре акта святого мщения. Мало. Очень мало.

– Но они бдительны! И защищают народ. Господа пролетарии верят им и льнут…

– А вы что же, не в состоянии перехитрить врага? Тогда снимайте сутану и идите в нищие. Или боитесь?.. Карать! Беспощадно карать предавших церковь! – тяжело задышал мужчина в сюртуке.

– Что я ещё хотел сказать вам, отец Александр? – немного успокоившись, тихо произнёс он. – Да, вы не проницательны. Союзникам России можно доверять, и вы прислушивайтесь к тому, о чём говорит этот молодой посланец Штатов. Не беспокойтесь, без санкции ЧИП[2] он не явился бы к нам. О переговорах информируйте меня ежедневно и ничего сами не решайте.

Отец Александр почтительно, поклонился.

– Но он очень неосторожен и самонадеян: ничего не выяснив, сразу пришёл по старому адресу явки, да ещё удивляется, зачем ОП, – известный вам Остап Пивень, – сменил квартиру. Нет, янки явно и слишком недооценивает врага.

– Это уже вы сами ему объясните. Кстати, советского штабного работника завербовали? Учтите, сейчас это особенно важно и для ЧИП и для стратегической службы американцев, – напомнил священнику его наставник.

Отец Александр вздохом всколыхнул чёрный шёлк сутаны; он надеялся, что его начальство не коснётся этого неприятного вопроса.

– Нет ещё.

– И этого не можете? Кажется, вы рискуете потерять мою к вам расположеяность. Почему не завербовали?

– Он уже у нас, – сладчайше улыбнулся; отец Александр, – третьи сутки.

– Зачем же так долго? Это совсем лишний риск.

Отец Александр снова замялся.

– У него очень строптивый характер…

– Купить!

– Не соглашается…

– Сломать!

– Да вот и ломаем. ОП при нём продемонстрировал на его спутнике-солдате, что ожидает тех, кто противится святой церкви. Не помогло. Но сегодня с этим делом будет покончено. Вчера нам удалось переправить русского из квартиры в подвал.

– Кончайте. И – действуйте, действуйте, действуйте, отец Александр! А сейчас – с богом. Слава Иисусу Христу!

– Аминь!

Седобородый поднял руку, махнул крест-накрест длинными пальцами. Отец Александр подхватил их и, приложась губами, бережно опустил. Придав лицу страдальчески-почтительное выражение и приподняв полы сутаны, отец Александр бесшумно вышел из покоев. Чёрный лимузин с флажком унии на радиаторе вылетел из ворот дворца.

Машина мчится по асфальту шоссе. У въезда в Галичин вырастает фигура советского автоматчика – он поднимает флаг и, резко опустив его, указывает место остановки.

Машина останавливается. Лейтенант и два автоматчика подходят, проверяют документы. Поднимается полосатый шлагбаум. Отец Александр серебряным крестом благословляет воинов, и машина с места берёт ход. Солдаты смеются.

Пролетев по безлюдным вечером улицам Галичина, лимузин останавливается у ворот серого, скромного с виду дома, примыкающего к греко-католическому храму.

…В жилых покоях отца Александра – благолепная тишина и лампадный полумрак. Прислуга давно отпущена – в доме безлюдно, лишь внизу чутко спит верный страж отца Александра, Сигизмунд. В эту ночь он никого не впустит без личного разрешения отца Александра – никого, кроме Стася, которому назначено. Стась – доверенное лицо, член ОУН и служитель храма: он знает, как пройти к отцу Александру.

Наскоро приняв ванну и с аппетитом поужинав, отец Александр входит в свою опочивальню; мнёт простыни и подушки на приготовленной постели и открывает один из двух примыкающих к стене шкафов. Сдвинув в сторону висящие на плечиках разномастные сутаны и цивильное платье, отец Александр нажимает потайную кнопку. Затем толкает заднюю стенку шкафа и идёт через него.

Закрыв за собой наружные дверцы шкафа, священник спускается по каменной лестнице и, миновав подземный коридор, упирается в дверь. Толкнув её, отец Александр входит в ту часть храма, где никогда не бывали прихожане.

В подземной комнате тепло и даже уютно. Не хватало только окон, да воздух чуть-чуть отдавал затхлостью. На электрической плитке кипел большой кофейник, на столе в беспорядке стояли банки и тарелки с разной снедью, стаканы, бутылки.

На диване, прикрыв ноги коричневым клетчатым пальто, спал молодой человек. При входе отца Александра он вздрогнул и рывком потушил лампу, что стояла на столике у дивана.

– Так ведь верхний-то свет горит, – усмехнулся отец Александр.

– Тьфу ты чертовщина! Спросонок я вас чёрт знает за кого принял! – сконфузился тот и. сразу потянулся к бутылке. – Слава Иисусу Христу! Тяпнем по стаканчику божьей кровушки, отец? Или вы уже причастились?

– Не упоминайте имени господа бога всуе, – нравоучительно заметил отец Александр.

– А, бросьте!.. Что вы так долго? Я уже стелить себе собирался.

– Не торопитесь, сын мой. Скажите лучше, как этот, – отец Александр кивнул на дверь, ведущую в другой подвал.

Молодой человек нахмурился.

– Никак. Упрямый, чёрт. Я ему десять тысяч долларов пообещал – ни в какую! Ну, ничего: Пивень придёт – поговорим иначе…

– ОП не придёт больше, а будет информировать через Стася. Довольно рисковать. Один раз я отступил от правила – хватит. Он пришёл в себя или всё валяется? – отец Александр снова кивнул на дверь.