Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

Держите собаку подальше от моей комнаты, пожалуйста

У Микки аллергия, и я не хочу, чтобы он чихал всю ночь

Родни:

вам двоим лучше не шуметь

или я скажу вашей бабушке, что вам нравится целоваться с мальчиками

Куинн:

не ненавидь игрока, ненавидь игру вв xoxo[8]

Дженнер:

Ребята, вы нашли владельца? Я не собираюсь заботиться о нем всю ночь

Сегодня, 5:46

Дженнер:

Его имя Тинкл, и он теперь мой сын

Глава 3. Съешьте торт

Грета

Я люблю мужчин, которые следуют инструкциям по команде.

Парень-курильщик без колебаний раздевается, когда я ему приказываю, подчиняясь с мальчишеским энтузиазмом, небрежно отбрасывая свою одежду в сторону. Все это время я молча восхищаюсь его ухоженным телосложением, наклоняя голову в тихом веселье.

Но именно тогда, когда он остается в моем поле зрения, я не могу не реагировать. Он улыбается беззаботно и самоуверенно, когда я издаю слабый свист.

Его тело — это произведение искусства, выточенное до совершенства, исследование точных геометрических пропорций. Он подтянут, его бицепсы выпирают, кожа туго натянута на мышцах. Напрягая для меня мышцы живота, он нахально ухмыляется, пока я разглядываю выступающие выпуклости его пресса и контур косых мышц.

Я неохотно отрываю взгляд от его торса, чтобы спуститься ниже. Я скольжу взглядом по его массивным бедрам, задерживаясь на уродливом шраме над его левым коленом, прежде чем вернуться к главному объекту моей привязанности. Я прикусываю губу, чтобы не застонать, когда добираюсь до места соединения его ног. Мой взгляд прикован к его члену, колесики в моем сознании вращаются в равных долях беспокойства и надежды.

Одно можно сказать наверняка. К тому времени, как он войдет в меня и уйдет, чтобы меня больше никогда не увидеть, я буду хромать, моя спина будет неровной, мои внутренности перестроятся. Будет ли это от удовольствия или боли, будет полностью зависеть от того, насколько он искусен в искусстве траха.

Даже Рэйвен, зрачки которой расширились, уши навострились, не может не пялиться на него.

Мое внимание переключается на обнаженного мужчину, стоящего в моей гостиной. Мой рот наполняется слюной от его легкой эрекции. Если окажется, что он плох в сексе, это прекрасно. Я получу свою дозу другим способом: орально. Его член идеально подходит для приятного, слюнявого минета, и ничто так не возбуждает меня, как наблюдать за тем, как кто-то кончает в мой рот.

Мое воображение разыгрывается, моя киска пульсирует от восторга при одной только перспективе возбудить его и проглотить целиком.

Тишина, повисшая в комнате, затягивается, воздух между нами накаляется. Он снимает напряжение гортанным голосом:

— Нравится то, что ты видишь?

Парень-курильщик делает движение в сторону своего тела одним элегантным взмахом руки, другая покоится на бедре, его поза открытая, как будто в нем нет ни капли скромности, как будто он воспитал в себе такую черту, гордясь созданным им шедевром. Я приподнимаю одну бровь. Его ухмылка становится шире.

— Определенно. — Я расстегиваю свои шорты, дергая за молнию, чтобы обнажить прозрачное кружево моих трусиков. Я никогда не была терпеливой, и у меня нет планов начинать практиковать это сейчас.

— Теперь твоя очередь наслаждаться тем, что ты видишь.

— Это будет лучше, чем это? — отвечает он с ворчанием, внимательно разглядывая каждое мое движение. Он крадется через мою гостиную, пока я снимаю трусики и лифчик. В отличие от него, я аккуратно складываю свою одежду у своих ног. Рэйвен мяукает, ругая мою неразборчивость в связях, и с отвращением уходит.

Ханжа.

Я засовываю большой палец под тонкий материал своих стринг, задерживаясь достаточно долго, чтобы он выжидающе облизнул губы.

— Ты хочешь снять это, или это должна сделать я? — Я позирую. Он стоит передо мной, оставляя достаточно места, чтобы моя кожа горела.

— Зависит от того, — бормочет он, протягивая руку, чтобы провести костяшками пальцев ниже моего пупка, — привязана ли ты к ним?

— Не особенно.

Это все, что ему нужно, чтобы сорвать их. После этого мы сталкиваемся друг с другом. Кожа к коже, каждый дюйм меня, тронутый его теплом. Мои руки находят опору на его дерзкой заднице, прижимая его еще сильнее ко мне, толстый член прижимается к моему животу. Моя киска напрягается от трепета нашей физической близости.

Как мы добрались до кровати, я никогда не узнаю. Все, что я знаю, это то, что в ту секунду, когда наша обнаженная плоть соприкасается, происходит своего рода взрыв.

Поцелуи, отличаются от прежних. Когда мы целовались на вечеринке, это была игра в соблазнение, демонстрация того, что мы можем предложить, поцелуи, призванные соблазнить.

Но сейчас речь идет о том, чтобы поглощать, подавлять себя друг в друге, оттачивать наши чувства так, чтобы все остальное в мире отпало.

Черт, черт, черт. Я хочу этого. Я хочу этого сейчас. Он уже показал мне, насколько сильного желания он может добиться от меня. И теперь я хочу — нуждаюсь — в большем. Если его цель — заставить меня умолять, ему нужно только попросить. У меня почти нет достоинства, когда дело доходит до того, чтобы это получить, и я буду умолять во всю глотку, как только он вонзит в меня свой член — это гарантия Греты.

Желая ускорить этот опыт, я втискиваю руки между нами и глажу его торс, проводя ногтями, чтобы вызвать дрожь. Он шипит и перестает целовать меня. Его голова опускается в немом изумлении, когда я провожу ладонью по головке его члена. Рука, массирующая мою грудь, замирает, и одними губами он произносит:

— Черт.

Я ухмыляюсь.

— У тебя есть планы трахнуть меня в ближайшее время? Или мне нужно позаботиться о себе самой?

Прежде чем он успевает ответить, я провожу пальцами по его яйцам, опускаясь ниже, чтобы коснуться промежности, и он закрывает глаза, его щеки покрываются красными пятнами, его сотрясает еще одна сильная дрожь. Ему еще предстоит устроиться между моих ног, вместо этого он перемещает свое тело по диагонали, зависая.

— Кто-то проявляет нетерпение. Разве ты не знаешь, что хорошие вещи случаются с теми, кто ждет? — Сдавленный стон вырывается у него, когда я танцую пальцами по его груди. — Господи, блять, это так приятно.

Я сияю от удовольствия, обнаружив, что это его эрогенная зона, и продолжаю играть с ним сверху донизу, создавая симфонию из его стонов.

— Я похожа на человека, который практикует терпение? — Я раздвигаю ноги, чтобы захватить его между ними, приподнимая бедра, чтобы потереться о него. — Кроме того, я предпочитаю прекрасное хорошему.

— Я, блядь, сделаю тебе прекрасно, — рычит он, его глубокий голос хриплый и напряженный.

Мои бедра все еще в его объятиях, резкое нажатие его рта прерывает смешок, который я издаю от его якобы дикой демонстрации. Он крепко целует меня, его язык скользит между моими зубами, чтобы потереться, прослеживая непристойные обещания, прежде чем отступить. Он проводит кончиком носа вниз по моей шее к ложбинке между грудями, преданно прикасаясь к ним.

Именно в то время, как он сосет мой сосок, он просовывает руку мне между ног и касается моей скользкой киски. Контакт неожиданный, но не менее чудесный, его прикосновение уверенное.

— О, черт, — выдыхаю я, вставая на дыбы. — Да, пожалуйста.

Я скорее чувствую его смех, чем слышу его, веселье сотрясает наши тела. Он скользит двумя умелыми пальцами по шву моей киски, собирая влагу, которая скапливается там. Моя спина выгибается над кроватью, возбуждение скручивается внизу живота. Мой забытый клитор пульсирует, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается прикоснуться к нему, он отстраняется.

Я могла бы раздавить это хнычущее маленькое дерьмо в кашицу у себя между колен.

— Что за… — начинаю я возмущенно. Я опираюсь на предплечья, чтобы сесть, и свирепо смотрю на него, мои щеки краснеют.