Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

Когда он отстраняется, по моей спине пробегают мурашки. То ли от ветерка, который врывается, чтобы заполнить созданную им пустоту, то ли от сладкого вкуса моей некогда обузданной зависимости, наполняющего мои легкие, я не уверена.

Все, что я знаю, это то, что я хочу, чтобы это длилось вечно. Я знаю, что эта безмятежность мимолетна. Я знаю, что независимо от того, сколько затяжек я сделаю, это искусственное чувство покоя улетучится с каждой частицей дыма, которую я выдыхаю.

Я знаю это, и все же я обманываю себя, думая, что смогу продлить это. Если я закрою глаза и сложу губы трубочкой, наслаждаясь каждой затяжкой, я могу представить, что я снова в старшей школе, выкуриваю с ним сигарету в папином автомобиле с откидным верхом, болтаю ни о чем и существую в отдельном пузыре, который охватывает все.

Наконец-то успокоившись, я смотрю на парня, стоящего рядом со мной. Он одет скромно, его наряд не подходит ни для какой вечеринки, повседневной или какой-либо другой. Я дам ему совет для подбора спортивных штанов к вверху.

Он высокий, и в тусклом свете крыльца его волосы кажутся пыльно-каштановыми, цвет глаз неразличим. Он чертовски красив, это ясно, и чем больше я наблюдаю за ним, тем больше не могу не заметить, что он выглядит странно… знакомым.

— Я тебя знаю? — выпаливаю я, стряхивая пепел указательным пальцем.

— Может быть. — Он делает последнюю затяжку, бросает окурок на пол и раздавливает его сланцем. Я морщусь от его вопиющего замусоривания, но ничего не говорю. Очевидно, что он не слишком разговорчив, а я никогда не была из тех, кто напрашивается на разговор.

Парень-курильщик остается со мной на улице на некоторое время. Я наполовину ожидаю, что он побежит обратно, как только закончит, но он этого не делает. Этот чувак просто стоит на месте, засунув руки в карманы, покачиваясь на ногах, и смотрит за линию забора, как будто голое небо хоть чуть-чуть интересно.

Я не утруждаю себя дальнейшими попытками определить его фамильярность. Вместо этого я наслаждаюсь этим чувством вины до тех пор, пока конец не обжигает мою кожу, и я вынуждена — должным образом — отказаться от него. Все токсичные молекулы, попадающие в мой организм, служат двум целям: убивать и успокаивать меня.

Это то, что поэт назвал бы ситуационной иронией.

Когда это происходит, я ловлю себя на том, что чувствую пустоту и слишком остро ощущаю вялость в своих деснах. Я возвращаюсь к исходной точке, снова проклиная себя за то, что мне нечем занять свой возбужденный рот. Итак, я делаю следующую лучшую вещь и причмокиваю губами, прикусываю внутреннюю сторону щек и посасываю нижнюю губу, чтобы подавить любую дополнительную тягу.

Этот промах предназначен быть единственным разом. Просить другую сигарету неприемлемо. Если не…

Парень-курильщик замечает мое отвратительное поведение.

— Ты в порядке?

Очевидно, что на самом деле он не обеспокоен.

— Ага. Я знаю, что говорю как верблюд, но я просто… — Я поджимаю губы. Они отчаянно нуждаются в некотором давлении или жаре — в чем угодно, лишь бы отвлечь меня. — У меня просто проблема с оральной фиксацией.

Раздражение парня-курильщика смягчается. Его взгляд скользит по моим губам, и он не отводит взгляда. Вместо этого он пристально смотрит, его веки тяжелеют.

Когда он снова смотрит на меня, он преображается, и его выражение… Ну, давайте просто скажем, что я использовала это на многих мужчинах, прежде чем затащить их в пустой клубный туалет.

— Оральная фиксация, ты говоришь?

Я киваю. Сразу же между нами происходит сдвиг, когда мы настраиваемся на одну и ту же частоту.

— Я мог бы помочь с этим, — протягивает он. Улыбка у него застенчивая, брови многозначительно приподняты. Озорные искорки в его глазах дополняют то, как он облизывает губы. Он движется ко мне.

Я хочу кардинально изменить отношение к нему, но я этого не делаю. Потому что этот парень выглядит так, словно само его предназначение на этой Земле — быть замечательным развлечением для таких людей, как я, частью которого я более чем счастлива быть.

Он как раз то, что нужно моим губам.

— Но мог бы ты сейчас? — Я прислоняюсь плечом к стене. — Раньше тебе было трудно пользоваться своим ртом.

— Раньше там было занято, но сейчас свободно.

— Так кажется.

Он наклоняется вперед, пока я не оказываюсь прижатой плашмя к грубому кирпичу внешней стены дома. Я откидываю голову назад, приглашающе вздергивая подбородок, мои глаза мерцают ответным лукавством.

Это все, что ему нужно, чтобы преодолеть пропасть между нами и прижаться своей грудью к моей. Он загоняет меня в клетку, его предплечье зафиксировано над моей головой. Наклоняясь ко мне, его нос касается моей щеки. Я жду, приостановившись, сжав кулаки в предвкушении.

Я даже не знаю его имени, но вместо того, чтобы отпугивать меня, этот факт меня возбуждает.

— Я подумываю о том, чтобы снова занять свой рот, — шепчет он, его сильное дыхание обдает мое лицо. Мои глаза трепещут, когда дрожь пробегает по моей спине во второй раз за сегодняшний вечер. — Не хочешь помочь?

Он продлевает момент, чтобы вызвать волнение. Случайные парни, с которыми я обычно встречаюсь на вечеринках, гораздо менее терпеливы и гораздо более настойчивы, так что это интересно.

— Определенно, — отвечаю я, и дрожь пробегает по моим ступням. Я кладу руку ему на затылок, и он хихикает.

— Хорошая девочка.

Так он заканчивает пытку и целует меня.

И когда я говорю, что он целует меня, я имею в виду, что этот ублюдок целует меня.

ШЛЮХИ + ДЕВСТВЕННИЦА

Суббота, 23:02

Лизи:

МЭЙДЭЙ, МЭЙДЭЙ, МЭЙДЭЙ[6]

Я ПОТЕРЯЛА ХЭНСОНА

Я СХОЖУ С УМА, РЕБЯТА!!!

Джеймс:

клянусь, глупее тебя не бывает

ты бы привела собаку на футбольную вечеринку?

Грета:

ТАК ТЫ ЗНАЛ, ЧТО ЭТО БЫЛА ФУТБОЛЬНАЯ ВЕЧЕРИНКА?

И ТЫ ВСЕ РАВНО ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ПРИЙТИ?

ТЫ ТУПОЙ ЛЖИВЫЙ БЛЯДУН

Джеймс:

выплачь мне реку с кучей бесплатной выпивки, которую ты опрокинула в себя, сучка

Грета:

я не пила, ублюдок

Лизи:

ало, моя собака??????

Тата, помоги МНЕ:(

Грета:

не могу

мой глупый «парень на одну ночь» остается

по-видимому, у меня сегодня «постель и завтрак»

если ты не найдешь Хэнни завтра утром, я помогу тебе

Джеймс:

оу лала

тата разрешает парню остаться на ночь?

должно быть, это любовь

Глава 2. Грязные мысли

Отис

Вечеринки — это не мое. Типа, вообще.

Учитывая мою низкую толерантность к алкоголю и легкую клаустрофобию, я всегда посещаю послематчевые вечеринки своей команды достаточно долго, чтобы меня заметили, но не настолько долго, чтобы у меня до конца вечера болела голова.

Однако сегодня вечером у меня нет социальных возможностей вести пустую светскую беседу и осторожно потягивать тепловатое пиво. Спонтанное решение тренера Сахнуна посадить меня на скамейку запасных, несмотря на заверения ранее днем, что я буду играть первую четверть в нашей игре «Нулевая неделя», заставляет меня быть готовым свернуть человеку шею, если он неправильно посмотрит на меня.

— Ты все еще приходишь в себя. Тебе нужно успокоиться. — Таково было оправдание тренера, когда он объявил в раздевалке, что Такерсон будет стартовым квотербеком на игру.

Его логика была полной чушью. Врач нашей команды и спортивный тренер дали мне разрешение вернуться на поле, моя реабилитация завершена, мое состояние на должном уровне. Тренер, утверждающий обратное, был еще одним примером того, какой он невротичный придурок, стремящийся к власти.

Я был безутешен всю игру. Наш координатор наступления Дагер и наш координатор обороны Принстон пытались успокоить меня, давая пустые обещания.

«Мы поговорим с тренером», сказал Дагер.

«Мы позаботимся о том, чтобы ты начал на следующей неделе», добавил Принстон.