Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров - Александр Век

В непрерывной работе, помогая десяткам людей, формируя провинциальные библиотеки, принимая полчища гостей и излечивая множество больных, прожил Антон Павлович Чехов тринадцать лет после беспримерного путешествия на Сахалин. За эти годы он создал столько чудесных литературных произведений, что ни один из его кропотливых биографов не в силах понять, как это получилось. Он стал знаменитым драматургом, женился на московской актрисе Ольге Леонардовне Книппер, и громкий провал первой постановки «Чайки» в Санкт-Петербурге обратился триумфом в Москве и появлением символической птицы на занавесе МХАТа.

В апреле 1904 года он уехал из своего дома в Ялте в Москву, любимую и исхоженную с юности и ставшей особенной, «чеховской», в рассказах его и повестях. В конце мая его видели на улицах города: он на извозчике катался с женой, Ольгой Леонардовной. В первой декаде июня по настоянию врачей Чехов уехал лечиться в Германию. В городке Баденвейлер супругов поселили в лучшей гостинице «Ремербат», но через два дня попросили покинуть отель: своим кашлем русский приезжий докучает постояльцам, которые жалуются. Антон Павлович и Ольга Леонардовна переехали в частный пансионат «Фредерике», где Чехов помышлял, «как бы удрать от скуки», и наблюдал с балкона окружающую жизнь. Из «Фредерике» он писал доктору Россолимо: «Я уже выздоровел, остались только одышка и сильная, вероятно, неизлечимая лень».

В ночь на 2 июля 1904 года у Чехова был тяжелый сердечный приступ, и жена хотела поставить ему на сердце лед, но он воспротивился, сказав, что лед не поможет холодному сердцу. Вскоре приехал лечивший Чехова доктор Шверер и увидел, что на спасение надежды нет. Согласно медицинскому этикету, Шверер подал умирающему коллеге бокал шампанского. Чехов выпил бокал до дна и сказал: «Давно я не пил шампанского». И, повернувшись на левый бок, спокойно уснул.

Гроб с телом привезли в Москву в прицепленном к пассажирскому поезду красном вагоне-рефрижераторе. По дороге поезд остановился в Петербурге. Родственники, несколько друзей пришли на вокзал. Появился и кто-то из министров: в тот же час из Маньчжурии прибыл гроб с телом генерала Келлера. В Маньчжурии в разгаре была Русско-японская военная кампания.

Десятого июля четыре тысячи человек прошли по Москве к Новодевичьему кладбищу. В воротах кладбища образовалась сильная давка. В письме к жене А.М. Горький написал:

«Я так подавлен этими похоронами <…> на душе – гадко, кажется мне, что я весь вымазан какой-то липкой, скверно пахнувшей грязью <…> Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне для “перевозки свежих устриц” и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной <…> Над могилой ждали речей, их почти не было <…> Что это за публика была? Я не знаю. Влезали на деревья и – смеялись, ломали кресты и ругались из-за мест, громко спрашивали: “Которая жена? А сестра? Посмотрите – плачут! – А вы знаете, ведь после него ни гроша не осталось… – Бедная Книппер! – Ну, что же ее жалеть, ведь она получает в театре десять тысяч” и т. д. Шаляпин – заплакал и стал ругаться. И для этой сволочи он жил, и для нее работал, учил, упрекал”».

За несколько дней до смерти, сидя в шезлонге и обложенный подушками, Чехов на балконе немецкого частного пансионата придумал пьесу. В финале ее герои оказываются на затертом льдами пароходе; над ними загорается северное сияние; они погибают под звуки оркестра на палубе, при небесном освещении и с какой-то странной надеждой на спасение. На то, что все когда-нибудь станет лучше и лет, может быть, через триста на горизонте покажется искомое обычным человеком счастливое успокоение.

Прошла треть этого срока, и нам остается только представить какой-нибудь новый «Вишневый сад», вырубленный полностью и под корень холодными профессионалами XXI века.

* * *

«Пестрые рассказы» и «В сумерках» – первые книги Чехова, появившиеся в 1886–1887 годах и тотчас завоевавшие большую популярность.

* * *

По словам Владимира Набокова:

«Сам Чехов никогда не занимался политической деятельностью, и не потому, что был безразличен к участи простого народа, – он не считал политическую деятельность своим предназначением: он тоже служил народу, но на свой лад. Главной общественной добродетелью для него была справедливость, и всю жизнь он стремился возвысить свой голос против всякой несправедливости, но только как писатель».

* * *

«Не только к озеленению, оплодотворению земли чувствовал он такую горячую склонность, но ко всякому творческому вмешательству в жизнь. Натура жизнеутверждающая, динамическая, неистощимо активная, он стремился не только описывать жизнь, но и переделывать, строить ее. То хлопочет об устройстве в Москве первого Народного дома с читальней, библиотекой, аудиторией, театром. То добивается, чтобы тут же, в Москве, была выстроена клиника кожных болезней. То хлопочет об устройстве в Крыму первой биологической станции. То собирает книги для всех сахалинских школ и шлет их туда целыми партиями. То строит невдалеке от Москвы одну за другой три школы для крестьянских детей, а заодно и колокольню и пожарный сарай для крестьян. И позже, поселившись в Крыму, строит там четвертую школу», – писал К.И. Чуковский.

* * *

Сестра его, Мария Павловна, работала фельдшерицей у Чехова-врача. Она вспоминала, что он «принимал у себя в усадьбе ежегодно свыше тысячи больных крестьян совершенно бесплатно, да еще снабжал каждого из них лекарствами».

* * *

Одно лишь известие о том, что в Ялте живет Антон Павлович Чехов, притягивало в Ялту десятки чахоточных больных – из Одессы, Харькова, Кишинева. У них не было ни гроша в кармане, но была уверенность: «Чехов обеспечит и койкой, и лечением!» (К. Чуковский) И он обеспечивал, взваливая на себя нагрузку целого учреждения, всего попечительства о вновь и вновь прибывавших больных.

* * *

«Знаменитый Московский Художественный театр, основанный в 90-х гг. двумя любителями – актером-любителем Станиславским и литератором Немировичем-Данченко (оба были одарены необыкновенным сценическим талантом), завоевал известность еще до постановок чеховских пьес, но тем не менее театр этот поистине „нашел себя“ и достиг художественного совершенства благодаря его пьесам, а им принес настоящую славу. „Чайка“ стала символом театра – стилизованная чайка изображена на занавесе и программках. „Вишневый сад“, „Дядя Ваня“, „Три сестры“ стали праздником не только для авторов, но и для всей труппы. Смертельно больной Чехов присутствовал на премьере, увидел восторженных зрителей, насладился успехом своей пьесы, а затем, ослабевший как никогда прежде, вернулся в свое ялтинское уединение. Его жена Ольга Книппер, одна из ведущих, я бы даже сказал – первая актриса театра, изредка и ненадолго приезжала к нему в Ялту. Брак этот не был счастливым». (Владимир Набоков)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});