Лилианна. Судьбе вопреки - Ирина Крылова

– Через два дня свадьба. Сегодня последняя примерка платья, – сказала Лилианна и неожиданно расплакалась.

– Ну, что ты девочка моя, не плачь! Я обязательно вытащу тебя от сюда. Я все подготовил. Завтра после утренней мессы ты увидишь на ступеньках церкви одноглазого нищего. Подойди к нему, а потом скажи тете что хочешь подать милостыню его детям, которые попрошайничают на углу. Вряд ли тебе откажут. Нас будет ждать карета. Я увезу тебя далеко, далеко.

– Но я не могу. Послезавтра свадьба. Если я убегу, то опозорю всю семью! Как я могу так поступить, когда тетя и дядя были так добры со мной?

– Не волнуйся, любимая. Твой дядя знает о наших чувствах. Лорд Сурье ненавидит испанца и готов пожертвовать добрым именем лишь бы ты была счастлива.

– Это правда!?

– Да. Клянусь.

– Я все сделаю. Я люблю тебя, – прошептала Лилианна.

Она готова была на все. Ей так хотелось еще мгновение побыть рядом с любимым человеком, поговорить. Она даже осмелилась положить руку на рукав Себастьяна, но вдруг услышала голос леди Флоры.

– Я здесь, тетя, – откликнулась Лили и опрометью побежала к выходу. Теперь никакой дождь ей был нипочем, ее переполняла надежда.

Свадьба

До вечера Лилианна просидела как на иголках. У нее буквально все валилось из рук. Даже тетя спросила, хорошо ли она себя чувствует. Дон Диего тоже все чаще останавливал на ней свой взгляд. В конце концов, девушка решила за лучшее удалиться к себе. На весь вечер тетя Флора и Оливия уехали в дом дяди. До свадьбы оставался один день, а дел накопилось немало. Лилианна еще днем собрала небольшой узелок, который можно было спрятать под платьем. В нем были самые необходимые вещи. Оставалось только вытащить из ящика стола в кабинете дона Диего согласие лорда Филиппа на брак. Только в этом случае испанец не сможет по закону аннулировать брак Лилианны и Себастьяна.

Помолившись, девушка осторожно стала спускаться с лестницы. Гостевые комнаты находились на втором этаже дома. Только спальня хозяина была на первом этаже в правом крыле, так как дону Диего было сложно подниматься по лестнице. Даже, несмотря на молчание, было понятно, что у испанца больные ноги. Тетя с Оливией вернулись еще час назад. Они были такие уставшие, что сразу разбрелись по комнатам. В коридоре Лилианна прислушалась. Но дом опустился в дремоту. Даже шагов слуг не было слышно. Вот и заветная дверь. Девушка уже знала, где именно хранилась бумага, если конечно дон Диего ее не переложил. Войдя в комнату Лилианна начала осматривать стол и открывать ящики, но в темноте в этом не было смысла. Тогда девушка зажгла свечу, вставленную в канделябр. По крайне мере так она сможет хоть что-то разглядеть. Верхний ящик стола был заполнен бумагами, но ничего похожего на необходимый документ девушка не находила.

– Может вам помочь? – вдруг услышала Лилианна знакомый голос. От неожиданности она даже выронила папку с бумагами, которые сразу разлетелись по полу.

– Вы!? – побелевшими от страха губами прошептала она.

В высоком кресле у камина сидел дон Диего. На его ноги был накинут теплый черный плед. Даже при свете свечи его было практически не видно.

– Что вы здесь делаете?

– Жду вас.

– Но как…как вы узнали?

– Вы ведь хотите бежать, не так ли?

– Но…

– Я видел это по вашим глазам. Они искрились надеждой.

– Но… почему вы здесь?

– Ну не буду же я сторожить вас в коридоре. Для бегства вам необходима одна бумага, поэтому я здесь.

– Прошу вас отпустите меня! – взмолилась девушка.

Она понимала, что все пропало. Всхлипнув, Лилианна упала на колени перед креслом дона Диего. Может ей удастся разжалобить жениха? Но испанец сантиментов не терпел. Он с силой оттолкнул девушку от себя.

– Отпустить!? После всего того на что я пошел из-за тебя, идиотка!

– Зачем я вам? Ведь вы не любите меня, вы никого не любите!

– Люблю! Любил всю жизнь. Хочешь узнать кого? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, схватил девушку за плечо и почти волоком куда-то потащил.

Сначала Лилианне было любопытно. Но поняв, что они направляются в спальню, девушка стала упираться.

– Прекрати! Не собираюсь я тебя насиловать, – пробурчал дон Диего.

Впихнув девушку в спальню, он сразу, отдуваясь, сел на кровать. Было заметно, что даже небольшое усилие дается ему с трудом. Пока хозяин комнаты восстанавливал силы, Лилианна оглядывалась вокруг. Она ни разу не была в этих затемненных, богато обставленных апартаментах, состоящих из спальни, гардеробной, гостиной и туалетной комнаты. Теперь она поняла, почему спальня хозяина занимает половину первого этажа. Девушка стала оглядывать интерьер комнаты, но вдруг застыла. Над креслом висел большой портрет в позолоченной раме. На нем была изображена совсем юная девушка в традиционном испанском платье и белоснежной кружевной накидке. Но смутило Лилианну другое. Ее глаза, черты лица, тонкий, чуть с горбинкой нос…

– Ма… мама!?

– Да.

– Но как… кто…

– Сядь дитя мое, мне пара многое тебе рассказать. Ты можешь удивиться, но когда-то и я был молод, влюблен, горяч. Да… Я любил и был любим самой лучшей девушкой на свете. Как ты уже догадалась – это была твоя мать. Омелия. Она была дочерью знатного богатого человека. И была с детства помолвлена со мной. Да, да, не удивляйся. Наши родители были дружны. Я много времени проводил на гасиенде дона Педро, отца Омелии. Частенько и они приезжали к нам. Сначала я просто смотрел, как она играет, потом начал приглядываться к ней. В какой-то момент я понял, что влюблен в эту красивую молчаливую девушку. Я был самым счастливым человеком на свете, когда понял, что мои чувства к невесте взаимны. Мать Омелии была английской дворянкой, по слухам красавицей. Не знаю, она умерла молодой. Их с братом Идальго воспитывал отец. Наверное, именно это смешение крови делали красоту Омелии столь возвышенной, тонкой, неземной.

Дон Диего замолчал, уставившись глазами на портрет. Он настолько погрузился в воспоминания, что Лилианне пришлось кашлянуть несколько раз, прежде чем пожилой мужчина очнулся.

– До свадьбы осталось лишь несколько месяцев, когда однажды в саду дона Педро я получил от любимой куда больше, чем невинный поцелуй.

Все было так нежно, так трогательно. Это был лучший день в моей жизни… и худший из них. Мы забыли о времени. Отец Омелии попросил ее брата поискать нас в саду. Мы выходили из беседки, когда нас нашел Идальго.

Он все понял по нашим лицам, по нашим глазам. Я до сих пор не понимаю, почему он не промолчал, ведь наши родители уже вовсю готовились к свадьбе. Но… Идальго не был мне, ни другом, ни врагом. Он был на много младше меня и у нас вобщем-то просто было мало точек пересечения, разный круг знакомых. Не знаю, как бы я поступил на его месте.

Возможно, оставил все как есть. Но он не оставил. Ни разу в жизни я больше не слышал столько оскорбительных слов, сколько брат Омелии вылил мне на голову. За сотую часть сказанного можно было получить вызов. Но я молчал, а он нет. На шум вышел дон Педро и увел детей в дом. Я ушел. Не знаю, отговаривал ли дон Педро сына от дуэли или разжигал в нем ненависть ко мне. Я до последнего надеялся, что все обойдется. Но рано утром мы встретились снова. Я дал себе слово, что ни за что не убью брата своей невесты и старался его сдержать. Я готов был на ранение или на смерть, лишь бы она поменьше страдала. Я выстрелил в воздух, не задев его волос. Он же выстрелил в меня. Не в руку, не в ногу, не в голову… он попал мне в пах. Не буду описывать тебе, что я пережил в тот момент. Я сразу понял, что уже никогда не стану прежним… я до последнего надеялся, что это было ошибкой, случайностью, но увидев на лице этого мальчишки ухмылку, не сдержался. Я выхватил тонкий кинжал из сапога, с трудом нащупав рукоятку, скользкой от крови рукою и бросил его наугад. Я попал ему в сердце. Идальго умер на месте. Даже находясь в бреду в доме отца, я просил родителей договориться о примирении. Только через несколько месяцев, окончательно встав на ноги, я узнал что дон Педро меня не простил. Но хуже всего было то, что за все это пришлось больше всех расплатиться моей нежной Омелии. Сразу после похорон брата отец отдал ее в жены приходскому священнику, служившему в одной из протестантских церквей. Сразу после свадьбы, при поддержки тестя, этот прислужник увез Омелию к Англию.

– Это мой… мой отец? – прошептала Лилианна.

– Нет дитя мое, ты родилась через восемь месяцев после свадьбы. Твой отец я.

– Вы!? – в изумлении прошептала девушка. Смысл сказанного плохо до нее доходил.

– Да. Я!

– Нет, неправда. Мой отец – сер Леон. Он хороший, добрый….

– А еще нудный, мягкотелый и нищий.

– Нет! Он был правильный…

– Слишком уж.

– Папа любит мать. Они были счастливы.

– Если бы он сделал ее несчастной, я бы убил его давно. Но он и в самом деле ее любил. А вот она может любила, может терпела. Ни разу я не видел на ее лице улыбки.