Великая княжна Настасья - Айлин Лин

того же сундука. Намочив тряпицу в остатках настойки, протёрла губы мужчины, выжала несколько капель в рот. Напоить его надо бы, но сейчас сойдёт и так.

Дыхание старого воина выровнялось лишь четверть часа спустя и стало глубоким, размеренным. Переложить бы больного на лавку, не валяться же ему на земляном полу. Но… Легко сказать! Я обошла богатыря кругом, не зная, с какой стороны к нему подступиться. Попробовала аккуратно подтянуть за плечи и, чуть не надорвавшись, всё же посадила воина, но на этом мои силы иссякли. Тяжёлый, как буйвол, он был совершенно неподъёмным. К тому же каждое движение причиняло ему боль, мужчина глухо стонал, не выходя из забытья.

В конце концов, плюнув на неблагодарное занятие, подстелила плащ, подбитый изнутри мехом под бок воина, и осторожно перекатила его назад на пол. Очухается, сам переползёт на лавку, мне с таким бугаем не справиться.

Присела на сундук, чтобы немного отдышаться. Тело ломило, руки и ноги дрожали от слабости, в голове мерной пульсацией расплывалась боль. За окном совсем стемнело, поднялся ветер, стонали старые деревья, с шорохом носилась по земле сухая листва, словно чьи-то осторожные шаги. Мне стало жутко, оглянувшись на задвинутый засов, немного успокоилась. Из леса раздавались крики ночных птиц. В таком месте надо фильм ужасов снимать, мозг сразу же услужливо нарисовал мне самые страшные картины, виденные мною в кино. От эмоционального жуткого напряжения зазнобило. Против воли я продолжала прислушиваться к звукам леса, и уловила-таки какое-то движение. Кто-то крался вдоль стены, замирая и опять приближаясь. Намерения пришельцев лежали на поверхности: их интересовали лежавшие под окном тела покойниц.

По хребту поползли холодные иголки, в горле пересохло. Я скользнула по стене вниз, боясь, что пришедшие заметят мой силуэт.

Шорохи усилились, кто-то утробно и негромко зарычал, но и секунды не прошло, как ночную тишину разорвали визги и шумная возня: звери терзали тела женщин, огрызаясь друг на друга.

На меня накатила дурнота, метнувшись в закуток за печью, притиснулась к козе. Прижавшись лбом к грязной свалявшейся шерсти, слушала биение сердца животного, и паника понемногу отступила, сменяясь нервным оцепенением. Шум за окном не стихал, слышался хруст выдираемых из тел костей, порыкивание зверей. К двери подобрался один из стаи, засов брякнул под нажимом, послышались скребущие звуки, хищник пытался проникнуть внутрь. Зажав рот ладонями, сдерживала крик. Сознание меркло от накатившей паники, но я из последних сил старалась не лишиться чувств, превозмогая панический трепет. Нервы, как натянутые струны, реагировали на каждый шорох. Вздрагивая всем телом, я сидела на полу, сжавшись в комок, обняв руками колени. Холодный пот градом струился вдоль позвоночника…

Не знаю, сколько я так просидела, но шум за окном постепенно стих. Лес уснул своим беспокойным сном до самого рассвета. Добравшись на четвереньках до лавки, заползла на неё и почти сразу измученный разум провалился в забытьё, не выдержав ужасов ночи.

Глава 3

Проснувшись утром, не спешила открыть глаза. Опять окунуться в этот невыносимый кошмар? Я боялась. Просто боялась. Каким богам успела нагрешить, чтобы попасть в эту избушку с покойниками? Лежала и вспоминала своё прошлое. И думала, отчего моя судьба столь круто переменилась в том осеннем лесу?

С детства моя жизнь отличалась от будней сверстниц. Папа-археолог часто, возвращаясь из экспедиций, брал меня на осмотр древностей, что удалось отнять у прошедших времён. Чтобы я смогла всё осмотреть и потрогать ещё до того, как эти вещицы отправлялись в музеи или запасники. Антикварные кольца и серьги, монеты, кувшины, шлемы, кольчуги. Но больше всего мне нравилось старинное оружие. Оно буквально завораживало меня. Затаив дыхание, я рассматривала ножи, мечи, копья, бердыши, пищали. В музеях мы с отцом часами пропадали в залах с огнестрельным оружием. Арбалеты, мушкеты, аркебузы и кулеврины: казалось, каждый предмет хранит свою историю, свою, пусть маленькую, тайну – все они отнимали чью-то жизнь и спасали другую.

Мама, педагог по профессии, не одобряла моего увлечения, считая, что девочке больше подходит шитьё, вязание, на худой конец, плетение из бисера, или кулинарные курсы. Всё то, что может пригодиться мне во взрослой жизни.

По её настоянию после школы я поступила в институт на бухгалтера. Человек, работающий с деньгами, всегда будет обеспечен, так рассудила мама и права выбора у меня не было.

Потом всё пошло своим чередом: работа, муж, сын. Жизнь складывалась так, как надо, мама счастливо вздыхала, глядя на нашу семью. А у меня всё слилось в один сплошной день сурка, где каждые сутки были до приторности похожи на предыдущие.

Работа, пусть и хорошо оплачиваемая, вгоняла в уныние. Бесконечные отчёты и цифры – сплошная тоска.

Когда в тридцать лет я уволилась из своей фирмы и поступила в школу оружейников при заводе, все смотрели на меня как на сумасшедшую, только что не крутили пальцем у виска. Муж долго убеждал вернуться и не рушить карьеру, хотя ни о каком повышении речь не шла, много лет я перебирала бумажки на позиции рядового бухгалтера.

Как ни странно, папа никогда до этого не перечивший маме, встал на мою сторону. Был страшный скандал, в итоге, бухнув по столу кулаком, отец запретил лезть в мою жизнь. Мама долго дулась и не разговаривала с нами почти месяц, но потом смирилась и махнула рукой.

Учёба отнимала много времени, и папа взял на себя все заботы о Егорке. Садики, утренники, походы по врачам, затем школа. И я была очень благодарна ему за поддержку. Однажды, приведя сына из секции по боксу, отец услышал недовольное ворчание моего мужа, прервав его на полуслове, папа сказал, что жизнь, в которой нет мечты, не может быть полноценной и уж коли я выбрала такой путь для себя, то задача семьи, если не помогать, то по меньшей мере не мешать. Больше разговоры о моей профессии не поднимались никогда.

Но не всё было так гладко. Для того чтобы освоить новые навыки требовались инструменты. Профессия мастера-оружейника редкая, все атрибуты для неё – штучный товар, а значит, дорогой. Муж со скрипом выделял деньги, но так до конца и не простил мне того, что я не захотела жить так, как он планировал. С годами появилась стена отчуждения, мы просто существовали как соседи в одной квартире, с каждым днём всё больше отдаляясь друг от друга. В итоге, однажды он забрал вещи, заявив, что у него большая и чистая любовь с женщиной, которая по-настоящему его понимает.

Пожав плечами, помогла