Белая лошадь, черные ночи - Иви Марсо

Фиалки. Вот чем она пахнет. Чертовы фиалки.

Ветер все время меняется, разнося ее запах по двору, и это отвлекает. Мне нужно быть начеку, замечать те запахи, которые имеют значение. Запахи, которые могут предвещать опасность: дым, сталь, болезнь.

Но теперь, когда ее аромат у меня в носу, я не могу перестать думать о фиалках. В списке вещей, которые меня интересуют, цветы должны быть в самом низу, наравне с королевскими сплетнями и последним модным оттенком подводки для глаз. Но когда-то все было не так. Для пира в середине зимы в Сорша-Холле я убил ценного дикого кабана, которого не удалось добыть другим охотникам. В награду лорд Райан предоставил мне место за столом Верховного лорда. Я, незаконнорожденный ублюдок, обедал среди лордов и леди. Пиршество было роскошным. Сыры с холмов Кларана. Бочки пряной медовухи. Сам кабан, зажаренный и поданный с тушеными корнеплодами и маслянистым соусом из шалфея. Но самым изысканным был десерт: нежные медовые пирожные, покрытые сахарной глазурью и усеянные фиалками. Эти маленькие засахаренные бутоны были самым греховным, что я когда-либо брал в рот.

Губительные, сладкие, нежные.

Я бы сделал все, чтобы снова почувствовать вкус фиалок во рту.

― Вульф Боуборн. Подожди. ― Лорд Чарлин машет мне рукой, его налитые кровью глаза быстро моргают.

Я поправляю лук, перекинутый через плечо, и подхожу к нему.

Он упирается руками в бедра, словно собирается прочитать мне лекцию. Что за гребаный олух.

― Этот брак означает, что я стану тестем лорда Райана. Передай высокому лорду и его семье, что у меня есть определенные ожидания. Когда я в следующий раз приеду в Дюрен, я хочу безвозмездно получить монеты, чтобы спустить их в игорных домах. А также место на арене.

От этого шута несло виски с тех пор, как он вышел из дома. И не тем дорогим, что пьют Валверэи, а чем-то дешевым, вероятно, с добавлением скипидара. Черт, еще даже не разгар утра.

― Позволь мне прояснить одну вещь, ― говорю я медленно, чтобы его пьяный мозг успел обработать мои слова. ― Лорд Райан купил себе жену, а не тестя. Если ты ступишь в Сорша-Холл без приглашения, я лично позабочусь о том, чтобы вышвырнуть тебя обратно в Бремкоут.

Глаза лорда Чарлина вспыхивают от негодования. Он делает несколько яростных вдохов, прежде чем прошептать:

― Она ― моя дочь.

― Больше нет. Ты продал ее, чтобы спасти свою шкуру. Единственный мужчина, который теперь имеет на нее право, ― мой хозяин.

Я вижу, что эта болезненная правда съедает его заживо, но он ничего не может с этим поделать. У него может быть лучший особняк в Бремкоуте, но это делает его королем среди муравьев. Валверэи интересуются им лишь постольку, поскольку его унижение доставляет им удовольствие.

И все же на лице лорда Чарлина расцветает медленная, хитрая улыбка. Он сует руку в нагрудный карман и достает оттуда письмо, запечатанное сургучом и украшенное гербом.

― Передай это своему высокому лорду, ― усмехается он, впечатывая письмо в мою ладонь. ― Скажи ему, что если он хочет получить то, о чем я написал, ему придется быть более гостеприимным со своим тестем.

Как бы мне ни хотелось швырнуть письмо ему обратно в лицо, я нехотя беру его. Кто знает, какая схема или тайна нацарапана внутри ― лорд Райан должен определить ее ценность, а не я.

Когда я возвращаюсь к Сабине, стремясь поскорее отправиться в путь, мое зоркое зрение замечает в гриве лошади что-то, чего там не было мгновение назад.

Ракушка теперь свисает с пряди гривы.

Вот это уже интересно, думаю я.

Девушка пыталась спрятать ракушку, пока я стоял спиной. Лорд Райан не разрешил ей иметь ни одежды, ни сумок, ни вещей, так что ей некуда было спрятать безделушку на собственном теле.

Что значит для нее эта ничтожная раковина? Почему она так дорожит ею?

Я отбрасываю любопытство, глядя на восходящее солнце. Нам пора двигаться.

― Попрощайся, ― приказываю я ей.

Жена лорда Чарлина, которая не может быть намного старше самой Сабины, подходит к лошади и сцепляет с ней руки. Сладко щебеча, она говорит:

― Мы отдали приказ, чтобы никто в Бремкоуте не смотрел на тебя. Все двери будут закрыты, все окна зашторены. Кроме того… ― голос молодой женщины прерывается. ― Мы отправили просьбы в соседние города, чтобы они тоже закрыли свои ставни, но мы не имеем на них официального влияния.

― Спасибо, Сури, ― торжественно произносит Сабина. ― Ты была так добра. Я этого не забуду. Жаль, что у нас было всего несколько дней вместе.

Утомленный их женской болтовней, я осматриваю небо в поисках хоть какого-нибудь признака дождя. Меньше всего мне хочется, чтобы эта проклятая поездка затянулась из-за непогоды. Двадцать один день ― это на двадцать один день больше, чем я должен быть вдали от Дюрена.

Я должен быть в Чернолесье к северу от города, выслеживать того докучливого медведя, который причиняет столько вреда деревням у пограничной стены с соседним королевством Волкания ― проклятым королевством. Я не могу забыть о нем. Он утащил пятнадцатилетнюю девочку, и с тех пор ее никто не видел. Ее родители выплакали все глаза. Она была их гордостью и радостью, одаренная богом способностью находить потерянные предметы. Но вот что странно ― когда я пытался выследить медведя, следы когтей, оставшиеся после него, казались слишком большими ― если только это не самый большой медведь, которого когда-либо видели. Я нашел клок его меха, который переливался, как тонкие нити драгоценного металла.

Лорд Чарлин осторожно поднимается по парадным ступеням особняка, громко обращаясь к небольшой толпе слуг.

― Мы из Дома Дэрроу прощаемся с моей дочерью по этому радостному случаю ее поездки на встречу с мужем… ― и он замолкает, глумливо причмокивая губами.

Аромат Сабины меняется, как дуновение ветра. Исчезают ноты страха и фиалок, на смену им приходит запах столкновения двух железных клинков.

Запах гнева.

Могу ли я винить ее? Я предпочитаю вообще не иметь отца,