Над горящей землей - Николай Штучкин

- Руководящий состав ко мне! - приказал Хорошилов.- Получить боевое задание!..

Из строя вышли командиры и штурманы эскадрилий, их заместители. Хорошилов развернул планшет с уложенной в нем картой...

- Они и будут ходить на задание, - недовольно ворчит Михеев, - помяни мое слово, Володя, нам, сержантам, и во время войны летать не придется.

Но летать в этот день не пришлось никому. С проложенными на картах маршрутами экипажи прождали весь день понапрасну, И второй день, и третий...

А другие полки летали. Мимо аэродрома проходили группы СБ и Су-2. Девятки, шестерки, звенья. Непрерывный моторный гул, висевший над аэродромом, поднимал настроение, вызывал гордость. "Ох и дадут фашистам!" восхищался Владимир, задирая голову вверх, а потом поутих, призадумался. С боевого задания самолеты возвращались меньшими группами, боевого порядка не соблюдали, шли вразброд, на разных высотах...

Четвертый день войны. Экипажи, выделенные для боевой работы, по-прежнему сидят у машин, дежурят, ждут команды на вылет. Сержанты тоже заняты делом.

Ходят в наряд, в караул, охраняют склады, самолеты. Михеев возмущается. Константинов его успокаивает: каждому, дескать, свое, подойдет время, и они будут летать, и они будут фашистов бить... "Пока оно подойдет, война кончится", - упорствует Михеев.

А война все разгорается. На запад одна за другой идут группы бомбардировщиков. Девятки, шестерки, звенья... Возвращаются иногда одиночно. Вот и сейчас оттуда летит один самолет. Уже видны его очертания. Это СБ. Довернув в сторону аэродрома, летчик строит заход на посадку. Но идет почему-то левее посадочной. Не выпуская шасси, приземлился, тяжело, поднимая облако пыли, прополз на животе и, развернувшись носом к стоянке, замер, упершись в землю загнутыми лопастями винта. К нему понеслась "санитарка", побежали люди. Из кабины выскочил летчик, замахал руками:

- Остановитесь! Бомбы могут взорваться!..

- Теперь уже не взорвутся, - успокоил его Овечкин. Он хотел было отвести летчика в сторону, поговорить, но подошла командирская эмка и увезла экипаж в штаб.

Вскоре выяснилось, что девять СБ летали бомбить фашистский аэродром. В районе цели их обстреляли зенитки, затем атаковали истребители. Их было много. Они сумели расчленить группу, и экипажи, уходя на свою территорию, вели бой в одиночку. На аэродром Судилков летчик вышел случайно...

Пока экипаж находился в штабе полка, техники занимались самолетом. Они подложили под крылья огромные резиновые мешки, накачали их воздухом, и таким образом подняли его. "Почему не выпустил шасси?" - спросил инженер подошедшего летчика. Тот промолчал, только пожал плечами. Ничего не говоря, инженер поднялся в кабину, перевел кран уборки и выпуска в нужное положение, и шасси выпустилось.

- Все нормально, вот только снимем бомбы, выправим винт, и можете лететь восвояси, - как можно спокойнее сказал он пилоту.

Когда самолет улетел, капитан Хорошилов собрал молодых штурманов и пилотов, сказал:

- Вот вам пример неправильных действий экипажа. Отбиваясь от истребителей, летчик и штурман потеряли ориентировку, до цели не дошли, бомбы не сбросили. Возвращаясь обратно, сели на первый попавшийся аэродром, в спешке забыли выпустить шасси. Нельзя, товарищи, оказавшись в сложной обстановке, теряться, отсюда и все беды...

"Но почему они растерялись? - думает Владимир.- Почему? А потому что непросто, наверное, выдержать, сохранить присутствие духа, когда тебя атакуют, когда по тебе стреляют.- Спросил сам себя: - А я бы выдержал? Я бы не растерялся? - Ответил: - Выдержу. Но к этому надо готовиться".

Курс на восток

27 июня - шестой день войны. Летчики, штурманы и стрелки собрались в столовой - большом кирпичном доме невдалеке от летного поля, "Ниночка, принеси побыстрее", - просит официантку Курбатов. Девушка знает, почему Курбатов торопится - выполняет указание капитана Хорошилова не собираться большими группами, держаться рассредоточенно. Противник бомбил соседние аэродромы: Славуты, Полонная, Староконстантинов. Там погибло немало механиков, летчиков. Нина понимает, поторапливается: "Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант, наш аэродром заговоренный, его не тронут..." И вдруг раздается крик:

- Воздух!

Столовая опустела мгновенно. Выскочив на крыльцо, Владимир услышал гул самолетов. С северо-запада на высоте пятьсот метров подходят две девятки "хейнкелей". Идут в плотном строю. Огромные, неуклюжие. Они будто плывут. Люди бросились врассыпную. Владимир не побежал, растерялся, будто завороженный смотрит на небо.

Бомбардировщики приближаются. Уже виден их камуфляж серовато-желтого цвета, на крыльях чернеют кресты. Кажется, фашисты идут прямо на здание столовой и будто им некуда больше идти, и нет никакого дела до самолетов на стоянках, до аэродрома. Владимир вжался в теплую кирпичную стену, замер. От ведущей машины отделились темные каплеобразные точки, послышался резкий, все нарастающий свист. "Бомбы!" - дошло до сознания.

От взрывов под ногами качнулась земля. Фашисты сделали два захода. После первого, когда они пошли на разворот, Владимир отметил, что из атаки они выходили не вправо, не в сторону своей территории, а в сторону нашей, туда, откуда удобнее сделать новый заход. "Действуют будто на полигоне", зло подумал Владимир, и страх пропал, улетучился, а сердце наполнилось ненавистью: "Сволочи!.."

Конец июня. Вечером, перед самым отбоем, в казарму зашел Хорошилов, окинул всех взглядом, объявил:

- Пребывание в Судилкове закончилось. Перебазируемся на восток. Куда именно - скажут перед отъездом. Самолеты приказано передать другому полку. Вещи с собой не брать, иметь небольшой чемоданчик.

Кто-то спросил: "Это что, отступление?"

- Пожалуй, что так, - ответил капитан, - но надо смотреть вперед: где-то мы закрепимся, получим новую технику, освоим ее и будем сражаться.

Узин - аэродром под городом Белая Церковь. До него ехали сутки. Прибыли утром. Вернувшись из штаба авиачасти, Хорошилов предупредил:

- Долго здесь не задержимся. Команда на отъезд может поступить в любую минуту. Не разбредайтесь, держитесь поближе к штабу...

3 июля. Все собрались в столовой. Сидят в тишине, следят за часами, глядят на динамик. Ждут выступления товарища Сталина. Наконец в динамике послышался шорох, затем негромкий приглушенный размеренный

голос...

Сталин говорил о вероломном нападении гитлеровской Германии, о реальной угрозе первому в мире социалистическому государству, призвал советский народ к самоотверженной борьбе, стойкости и мужеству в боях с ненавистными захватчиками.

Динамик умолк, и Владимиру показалось, будто он слышит отдаленный грохот орудий. Все еще не верилось в реальность происходящего, думалось, что все это бред, чепуха - и жизненное пространство для "великой Германии", и мировое господство для Гитлера, думалось, что наши войска вот-вот остановятся, сконцентрируют силы и сами пойдут в наступление. И вдруг стало понятно, что сделать это не просто. Военная обстановка требует напряжения всех сил, исключительной четкости и организованности в действиях. Нужно не только собрать силы, но и научить людей воевать, чтобы ударить умело, наверняка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});