Украина в Берлине - Игорь Гергенрёдер

Наша приятная прогулка продолжается, пересекаем луг. Вон ещё одна протока. Облюбовав пни под плакучими ивами у воды, располагаемся здесь с бутербродами и пивом. На другом берегу цапля высматривает в воде добычу — сколько хищности в позе.

Мы рассуждаем о том, как тут всё натурально, сколько тихой радости. Оксана говорит:

— Лучше только море! Я так люблю море!

Ещё до развода она с семьёй отдыхала в Египте на Красном море. Я слушаю, как тепла и чиста была вода, пляж песчаный, дно понижается постепенно — удобно для детей. Номер отеля неважный, но кормёжка годится, после основных блюд — разнообразие фруктов, мороженое нескольких сортов. В магазинчиках рядом с отелем — ловкие продавцы-арабы.

— Услышат, как кто-то кого-то назвал по имени, и тут же к нему по имени — стараются товар всучить.

Она, вспоминая, смеётся. Конец рассказа эмоционален:

— Я люблю получать удовольствие от жизни!

Возвращаемся к дворцу вдоль клумб: герань, бегонии, гортензии, розмарины. Не один раз я хотел купить Оксане цветы, но она останавливала:

— Нет, не то!

Был момент, когда она проговорила с ноткой чего-то затаённого:

— Я люблю голубые ирисы. — И добавила тоном, не терпящим возражений: — Я скажу, когда мне их подарить.

* * *

О народном парке Рееберге, который мы застали после дождя, Оксана, оглядывая окружающие нас сосны, говорит:

— Самый настоящий лес!

Нагулявшись по нему, поглядев на косуль на отведённом им поле с рукотворными горами, попадаем в дачный городок. Оксана заинтересованно осматривает домики на засаженных деревьями и кустами участках.

— Дачи прямо в самом Берлине! Сколько может стоить вот эта? — показывает рукой.

— Тысяч пять.

— Недорого, — произносит она в размышлении.

Мне видится наше будущее, в котором присутствует дачный домик.

Оказавшись опять в парке, глядим на фазанов в вольере.

— Семь курочек, а петух один! — замечает Оксана.

— Если бы их было несколько, они дрались бы или поладили? — произношу я в раздумье.

И тут майн шетцхен вспоминает начало своей бытности в милиции. Там наметилось обычное, как она поняла, мероприятие: совместное посещение сауны сотрудниками обоего пола. Были обговорены состав групп и очерёдность, в какой он будет меняться.

— Мне сказали, с кем я буду сразу и после. Если захочу, порядок могу менять, — с обстоятельностью подаёт ситуацию Оксана. — Я говорю: «Я не могу!» — у неё улыбка сочувственного извинения, которая сдабривала отказ. — Все на меня: «Ну почему?!» А я: «Не могу!»

Немало удивлённые коллеги принялись между собой обсуждать: какова причина отказа? Предположили, что за ним стоит кто-то из начальства.

— Приходят ко мне, спрашивают: «Это …» И называют имя-отчество. — Оксана выражением лица и голосом передаёт почтение, с каким были названы имя-отчество начальника.

— Я молчу, и решили — он!

Пауза. Я жду. Она роняет вскользь:

— Перестали меня звать.

Я внушаю себе: у меня нет сомнений, что всё было так, как рассказано.

* * *

Оксана занята хождением по магазинам. Подземный торговый комплекс Аркады на Потсдамер Платц, магазины вблизи остановок электрички Фридрихштрассе и Хакешер Маркт. Торговые заведения в прочих местах Берлина. Я почти всегда остаюсь дожидаться её на улице, или она отправляет меня прогуляться, назначив встречу через час, но непременно приходит позже.

Мы в Шпандау недалеко от Ратуши, где по уютным, как в маленьком германском городке, улочкам люди больше ходят, а не ездят. Магазинов тут предостаточно. Моя прогулка по парку у канала длится и длится, но мне везёт — Оксана приходит на встречу почти вовремя.

Небольшая площадь со статуей рыцаря в доспехах. Лютерано-евангелическая церковь Святого Николая. Мы с Оксаной православные, но думаем, что можем помолиться и в этой церкви. Ставим по свечке за мир на Украине. Вторая моя свеча — за счастье моей спутницы, это я держу про себя, а она не говорит мне, о чём молится, ставя свою вторую свечку.

* * *

Магазины на Александерплатц. Послеполуденное солнце, порывистый ветерок. Пока Оксана отдаёт дань изучению витрин, я слушаю скрипку. В круге, который образовали слушатели, девушка играет «Пляску ведьм» Паганини.

Но вот и Оксана. Я всё время поворачивал голову в ту сторону, откуда она должна появиться, и взгляд выхватил её фигуру из толпы. Пока она подходит, у меня возникает мысль вкусить то, что родилось в Берлине после войны, благодаря американцам, англичанам. Это currywurst — жареные сосиски в соусе из индийских приправ карри и кетчупа. Не теряющий славы простенький берлинский деликатес.

Ряд длинных столов около ларька, где им торгуют. Выбираем место за столом, ставим пластиковые бутылки пива, которые у нас всегда с собой в сумке. Теперь можно посмаковать currywurst, моя спутница обильно добавила к соусу горчицу. Когда мы уже почти покончили с едой и допили пиво, порыв ветра едва не опрокидывает бутылку — я, дабы подхватить её, выбрасываю руку и нечаянно задеваю правую грудь Оксаны.

— Пардон, я не хотел прилюдно, — произношу из верности приличиям.

Оксана с задорной улыбкой хватает мою руку и на миг прижимает к правой груди. На нас смотрят. Я несказанно польщён поступком моей шетцхен.

Некоторое время спустя на Унтер ден Линден мы разглядываем изображения, которые запечатлевает на тротуаре молодой непризнанный художник. Оживает мобильник у меня в кармане, я слышу голос Галины: «Здравствуй! Как дела?» Тихо отвечаю: «Позвоню позже». Оксана погружена в созерцание картин на бетонных плитах, уличный шум должен бы заглушить слова из мобильника, но она как бы рассеянно произносит:

— Это была Галина.

— Почему Галина? — повышаю я голос в досаде, что определено верно.

— Для чего враньё? — отзывается она сухо.

Надо сострить, но находчивость подводит, и я глупо пасую:

— Ну да, Галина. Почему бы ей не позвонить? Это ничего не значит. — Я чувствую, что звонок Галины мне не безразличен.

— Нельзя было поступить по-мужски — не врать? — вонзают в меня булавку.

— Но я просто не хотел…

— Чего? — прерывает она меня.

— Откуда я знаю, как будет воспринято… — барахтаюсь я.

Мы удаляемся от творений художника, Оксана вдруг останавливается, порывисто требует предать её «красиво».

Я под впечатлением. Растроган.

— Не надо так говорить, Оксаночка, майн шетцхен.

* * *

Лето за серединой июля. Тёплый, после похолодания, облачный день. Мы посреди парка Тиргартен у площади Большая Звезда, на которой возносится в небо Колонна Победы с покрытой золотом скульптурой богини Виктории на венце. Колонна воздвигнута в честь побед Пруссии над Данией в 1864 году, над Австро-Венгрией (1866) и над Францией (1870–1871). Высота вместе с Викторией 66,89 метра.

Оксана должна увидеть Берлин с вершины колонны. Я заявляю, что это будет взгляд победительницы. И вот Берлин раскинулся под ней со шпилями своих церквей, с высотными зданиями, парками, рекой Шпрее и мостами через неё, с телебашней Алекс на Александерплатц. Как на ладони зелёный Тиргартен, Бранденбургские Ворота.

Через некоторое время мы приближаемся к ним по Аллее 17 Июня, и я спрашиваю мою спутницу, молчаливую от увиденного: побывав над Берлином, ощутила ли она себя берлинкой? Она отвечает с натянутостью в голосе:

— Нет, я на чужой территории.

Я повторяю то, что только и могу сказать: ей надо спешно учить немецкий.

* * *

Раз в двадцатый мы напротив Рейхстага. Сегодня между нами и им стоит, как оловянный солдатик, худой немец, который установил два древка. На одном — российский флаг, на другом — чёрно-оранжевое полотнище, аналог Георгиевской ленты. Флаги обрамляют плакат с неуклюже выраженным на русском языке призывом к Путину. Смысл призыва: Германия не была освобождена от фашизма. Освободите её от фашизма.

Немец более года появляется на этом месте в определённые дни, я из любопытства разговаривал с ним и узнал, что освобождение Германии от фашизма подразумевает её освобождение от политической подчинённости США.

Оксана знает от меня об этом, как и о том, что немец, безусловно, нанят российской спецслужбой, в связи с чем мне хочется поговорить о моей повести «Тень и источник». Оксана прочитала её недавно. Герой повести — бывший советский журналист, перебравшийся из Риги в Берлин. В своё время этот человек был завербован КГБ, и в Берлине с ним устанавливает связь нынешняя российская спецслужба. Мой герой узнал: его знакомый писатель скоро выведет на свет тайну невероятного восхождения Путина. Каким образом посредственный ученик, сын заводского охранника и санитарки, не имея влиятельных родственников, поступил в Ленинградский университет на отделение международного права юрфака при конкурсе сорок человек на место? Был принят прямо со школьной скамьи, в то время как для поступления на юридические факультеты требовался стаж не менее двух лет.