Синтез - Токацин

— Легче? — ремонтник, дождавшись, когда контейнер опустеет, заглянул сармату в глаза. — Теперь ешь. Силы понадобятся. Будем искать выход.

Сармат слабо покачал головой.

— Нельзя выйти. Вчера проверял. Тут куб, везде коридоры, там датчики и патрули. На каждом углу охранник.

— В экзоскелете? — уточнил Гедимин, глядя на сармата с пробуждающимся уважением.

— Четыре «джунга» по углам куба, — прошептал тот, с трудом проглатывая Би-плазму и прижимая ладонь к горлу. Гедимин услышал хрип и бульканье. Он ждал, что сармата вывернет, но тот, продышавшись, просто отставил контейнер и покачал головой.

— Не могу. Больно.

— Отдохни, — прошептал Гедимин, придвигаясь ближе и настороженно оглядываясь на окошко в двери; оно было закрыто, и с той стороны доносились размеренные шаги — скучающий экзоскелетчик измерял расстояние от угла до угла «куба». — Давно ты здесь?

— Два дня, — ответил сармат. Ему как будто стало лучше после еды — он даже попытался вытереть лицо и сесть ровнее, не сползая на пол.

— Тебя сегодня привели? Тоже был… там? — спросил он, пристально глядя на Гедимина. Тот кивнул.

— Нгылек Гьоль. Знаешь его?

Сармат вздрогнул и испуганно замигал.

— Я не взрывал! Скажи ему… — прошептал он, вжимаясь в стену.

— Я тоже, — угрюмо ответил Гедимин. — Но он намерен выпытать признание. Из меня, по крайней мере. То же с тобой? Ты как-то связан с ирренцием?

Сармат закивал.

— Там, в ангаре… Нам привезли сферы с ирренцием под ними. Плутониевые сферы… Мы, четверо, были операторами… посменно сидели там и смотрели. Ещё привезли установку на углекислом газе, она… она разделяла плутоний и ирренций. Был техник при ней… Нам ничего не рассказывали, только приказали следить и раз в два месяца менять сферы…

Он замолчал, испуганно глядя на Гедимина.

— Я понял. Вам привозили готовые сферы. Вы извлекали ирренций и отдавали Ведомству, — кивнул он. — Вы начали работать в июле?

Сармат кивнул.

— Нам приказали молчать… мы официально — уборщики, — промямлил он. — Нам показали, что делать… Три дня назад я вышел ненадолго из ангара. Там были патрульные, шестеро, но я ушёл по крышам. Ходил в магазин. Мы все иногда так уходили. Скучно сидеть внутри. Ничего никогда не случалось…

Гедимин осторожно взял его ладонь в свою. Пальцы сармата были покрыты холодной испариной. «Он тут два дня. Его ещё будут тут держать,» — ремонтнику стало не по себе. «Надо как-то выбираться.»

— А потом я услышал грохот, — голос сармата стал еле слышным, глаза расширились. — Прямо от магазина… А когда добежал до ангара, там был котлован. Защитное поле сработало… оно всё было зелёным, весь купол. Там, внутри… там никто не выжил.

— Ирренций, — пробормотал Гедимин, и его глаза против воли сузились. — Всё-таки натворили дел…

Рука бывшего оператора судорожно дёрнулась, он попытался её высвободить. Гедимин смутился.

— Не пугайся. Я не Нгылек. Просто… не надо было трогать мои сферы, — прошептал он. — Нгылек обвинил тебя в диверсии?

Сармат кивнул.

— Да. Что я подорвал… Я ничего не знаю! — его голос внезапно сорвался на визг. Окошко в двери распахнулось.

— Эй, теск, хватит орать! Где контейнеры?

Гедимин вытолкнул наружу пустые ёмкости и снова сел рядом с оператором. Тот сполз на пол и лёг у стены.

— Как тебя зовут? — шёпотом спросил ремонтник. — Я — Гедимин Кет.

Оператор мигнул.

— Нгылек упоминал… Ты — настоящий физик-ядерщик, да? Ты построил сферы?.. Он думает, что я в сговоре с тобой… Я — Зольт… Зольт Кларк.

«Из лунного клонария,» — вспомнил Гедимин. Клонарий на Луне существовал недолго — пару военных лет, и сарматов с такой фамилией ремонтник ещё не встречал.

— Нам надо сматываться, Зольт, — прошептал Гедимин. — Пока не убили. Помоги мне. Крепко зажми вот этот браслет здесь и здесь…

Он протянул сармату руку, но тот не шевельнулся, только испуганно мигнул.

— Я не удержу. Трясёт… — он приподнял скованные ладони, и Гедимин увидел, что его пальцы дрожат.

— Тогда я вскрою твой браслет, — сармат протянул руку к запястью Зольта. Тот рывком перекатился на другой бок.

— Не надо! — его затрясло сильнее прежнего, и Гедимин отпрянул. — Они увидят… убьют. Ты не знаешь…

Гедимин досадливо сощурился. «Это сделали за два дня,» — напомнил он себе. «Нгылек, паршивая макака!»

— Спокойно, — он провёл пальцами по виску Зольта, и тот, вздрогнув, прижался щекой к его руке. — Спи. Мы уйдём отсюда живыми.

Ещё полчаса он бродил по камере на широко расставленных пальцах, стараясь не издавать ни звука, и прощупывал стены. Похоже, Зольт не ошибся, — камера была окружена коридорами со всех сторон. Внутри были тепловые датчики (их Гедимин сломал бы легко) и камера (малополезная в темноте, особенно с выдавленным объективом). Проверить, что снаружи, сармат не мог. Он ещё раз попытался вскрыть наручники, придавив один из браслетов коленом, но защитный механизм сработал, больно сдавив сармату запястье. Так и не придумав ничего дельного, Гедимин лёг на пол рядом с Зольтом. Тот немного успокоился и уже не дрожал так и не сочился испариной — в какой-то момент даже привалился головой к плечу ремонтника и так уснул.

22 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимин уже не старался сохранять ясное сознание или прислушиваться к командам за перегородкой, — в полузабытьи терпеть болезненные разряды было легче. Сегодня почти никто не промахивался, и после тридцатого попадания сармат «уплыл» так, что успел увидеть что-то вроде сна — не самого приятного, с выползанием из бесконечного туннеля под камнепадом. Иногда его вырывал из забытья жалобный крик — Зольту в соседнем помещении было уже не до гордости, он кричал всё время — когда его не поливали водой, в очередной раз приводя в сознание.

— Отбой! — донеслось из коридора. Гедимин хотел открыть глаза, но на него вылили холодную воду, и он зажмурился.

— Да он тут спит! — хохотнул человек, ощупывающий его запястье. — Здоровый амбал. Такому место в шахте.

Ему дали воды, что-то вкололи и быстро ушли, оставив его в приятной полутьме. Сармат, вернув себе контроль над телом, немного изменил его положение и несколько раз сжал и разжал кулаки, чтобы разогнать кровь. «У мартышек обед,» — определил он по сигнальным огням, голосам и звукам шагов в коридоре. «Можно отдохнуть.»

— Ну что, как тебе стрельбы? — донеслось из коридора.

— Да всё норм, только очереди не дождёшься. Теск постоянно дохнет, так стоишь и ждёшь его…

Мимо полузакрытого проёма прошли двое курсантов.

— Вам, чётным, везёт, у вас белый амбал — он живучий, — вздохнул один из них. — Только слышно, как номера мелькают.

— Поменяйся с кем-нибудь на чётный, — посоветовал другой.

— С кем? Ищи дураков… — хмыкнул первый. — Вот ты поменяешься?

Их голоса смешались с другими и превратились в невнятный гул в глубине здания.

…«Научились стрелять, hasulesh…» — с досадой думал Гедимин, получив очередную инъекцию. В этот раз сердце остановилось секунд на десять, — один маломощный разряд не мог нарушить ритм, но шесть подряд…

— Хватит, — сказал один из экзоскелетчиков, зашедших в помещение. — Скоро явится этот его… хозяин. Приводите в сознание и тащите в карцер. Второго туда же.

Вылив на Гедимина ещё ведро воды, его отнесли в ту же камеру, где он провёл ночь. Следом втащили и бросили на пол неподвижного Зольта. Прошло не меньше минуты, прежде чем оператор дёрнулся и застонал, и Гедимин облегчённо вздохнул — «Живой… Ладно, пусть лежит. Мне самому сейчас не легче.»

Он пролежал почти полчаса, пока дыхание не выровнялось, а конечности не перестали трястись. Кое-как сев на пол, сармат прислушался к звукам из-за двери.

— Ну что, вести амбала? — спрашивал у кого-то охранник.

— Да его никто не ждёт, — ответили ему. — Тот теск не прилетел и на связь не выходит. Выходной у них, что ли?

Гедимин мигнул. «Сегодня обычный день. А Нгылек… он бы зашёл сюда и в выходной,» — подумал он. «Что там опять?»

В окошко бросили контейнеры с пайками. Гедимин подвинул пару ёмкостей к Зольту и сам принялся за еду. Он чувствовал себя хуже, чем вчера, — всё тело ныло, мышцы устали от постоянных спазмов, как от самой тяжёлой работы.

— Зольт, — негромко окликнул он, придвигаясь к сармату вплотную. — Спишь?

Он хотел, как вчера, приподнять сармата и помочь ему сесть у стены, но тот дёрнулся и вскрикнул.

— Я не взрывал!

— Тихо, — прошептал ремонтник, прикасаясь к его щеке. — Это я, Гедимин. Не узнал?

— Я не взрывал, — повторил Зольт, из последних сил откатываясь к стене; его трясло. — Холодно, как же холодно…

Он прижимал руки к груди и дрожал крупной дрожью, зажмуренные глаза слезились.